Сегодня я побывал на склоне сухумской горы Трапеция, в Институте экспериментальной патологии и терапии Академии наук Абхазии, который работает на базе знаменитого, первого в мире питомника обезьян. Основной темой нашей беседы с директором института, доктором медицинских наук Зурабом Миквабия стала подготовка к предстоящему 21-22 сентября празднованию 90-летия учреждения и приуроченной к этому юбилею крупной международной научной конференции.
По словам Зураба Ясоновича, ожидается приезд около 70 гостей из ближнего и дальнего зарубежья. С таким размахом в последнюю четверть века юбилеи института не отмечали. Миквабия рассказал:
«Будут участвовать все ведущие институты России, конечно, в первую очередь московские, питерские. Украина, Белоруссия, Армения... Ждем гостей из дальнего зарубежья, в частности, из Канады. Остальные, к сожалению, те же американцы, они, значит, попросили ни много ни мало... они согласились приехать, но с условием оплатить им все...
– Ну, такая «бедная» страна, конечно, им же...
– Дорогу, проживание... Мы на это не пошли...
– А когда-то они учились у этого питомника. Лапин рассказывал.
– Конечно, конечно. Во-первых, мы скажем, что в течение тридцати лет, первых тридцати лет, это был единственный в мире такой питомник. Хотя до этого делались попытки открыть специализированные колонии обезьян, но ничего не получилось. И только после того, как в пятидесятых годах приехала с Запада, в первую очередь из США, очень большая, представительная делегация, скажем, что в этой делегации был личный врач Эйзенхауэра... И когда они увидели результаты работы нашего питомника, только тогда в мире стали открываться другие приматологические центры».
Мне тут же вспомнилось, как в марте этого года мы оба присутствовали в кабинете президента Абхазии Рауля Хаджимба, когда он принимал бывшего директора ИЭПиТа Бориса Лапина, возглавляющего сейчас аналогичный институт в Сочи. Борис Аркадьевич рассказал, как в 1956 году Сухумский питомник обезьян посетили крупные ученые Америки. Они даже замки на обезьяньих клетках зарисовывали. Досконально и придирчиво осмотрев весь питомник, руководитель группы, председатель Международной ассоциации кардиологов Поль Уайльд произнес фразу: «Мы были бы счастливы, если бы смогли иметь такое научное учреждение у себя в Соединенных Штатах Америки». А затем в США было открыто семь подобных учреждений. «Но, – подчеркнул Лапин, – в течение ряда лет мы – сухумские специалисты – оставались их учителями». Кстати, Лапину, который, конечно, собирается приехать на юбилей, скоро должно исполниться 97 лет, так что он на семь лет старше питомника-долгожителя.
После грузино-абхазской войны питомник находился в ужасном состоянии – от нескольких тысяч осталось около 150 облезлых от голода и холода обезьян. Сейчас поголовье увеличилось до 600. В ИЭПиТе давно возобновились научные исследования, подрастает молодая научная поросль. Когда я спросил, чем на предстоящей конференции смогут похвалиться ученые института, мой собеседник, среди прочего, сказал:
«В течение трех лет осуществляется совместный проект с эндокринологическим центром в Москве, была проведена большая работа. Результаты нашей работы были озвучены на представительных форумах в Чикаго, в Вене. Это вот известный гормон – так называемые «молодильные яблоки», как говорят. То есть это гормон, который в нашем представлении позволяет старость проживать комфортно. Мы испытывали его на старых обезьянах, получаем очень хорошие результаты».
А еще я задал Зурабу Ясоновичу довольно странный вопрос: «Не наблюдается ли в питомнике такое явление, которое можно назвать возросшей агрессивностью обезьян?» Мне бы не пришло в голову спрашивать такое, если бы не совпадение двух недавних событий. В первых числах июля сопровождал в питомник гостей из России – семью с двумя детьми. Билетер на входе предупредил: «Присматривайте за детьми, чтобы обезьяны их не поцарапали». «Конечно, конечно», – сказал я. И стал объяснять детям, что при кормлении обезьянок нельзя приближаться к ним слишком близко. Но уже у второй клетки отвлекся на секунду, и макака успела цапнуть шестилетнюю Лизу за руку, в которой та протягивала ей кусочек банана. Крик, плач... Нас тут же повели к будке, где сотрудница промыла раствором перекиси водорода неглубокую, к счастью, ранку на предплечье девочки. По дороге нас успокаивали: «Все обезьяны у нас привитые».
В этом случае все обошлось легко. Но вот читаю вышедшую на днях заметку в «Московском комсомольце» под заголовком «В Абхазии агрессивная макака напала на трехлетнего москвича»: «Юный москвич пострадал от когтей примата во время отдыха в Абхазии 10 июня. Трехлетнему малышу, которого хвостатая обитательница Сухумского обезьяньего питомника схватила за ручку и пыталась затащить к себе в клетку, пришлось перенести серьезную операцию под общим наркозом». В том случае царапины на руке оказались намного глубже, и малыша пришлось даже на несколько дней госпитализировать в местную больницу.
Зураб Ясонович однозначно сказал, что поведение обезьян было таким всегда:
«Надо всегда помнить, что это дикие звери. Хотя наши экскурсоводы, билетеры на каждом этапе предупреждают: «Не подходите, не подходите...» Часто, к сожалению, думают, что это какие-то домашние кошечки, их можно погладить и все такое. Даже умудряются умные в кавычках мамы – там изгороди сделаны у многих клеток – пересаживать ребенка через эти изгороди, чтобы ребенок поигрался с обезьяной.
– Я так понимаю, если обезьяна вытянула до упора руку из клетки, вот так раскрыла ладонь, то можно спокойно положить в нее корм...
– Конечно, она возьмет – и все.
– Но если ты суешь ей руку вот так в клетку, она – хвать!
– И она может воспринять это как акт агрессии. Они, мамы, очень... Если там сидит малышка и ты протянешь руку, она может...»
Да, разумеется, ни сами неразумные обезьяны, ни маленькие посетители питомника не виноваты в возникновении таких неприятных инцидентов, виноваты только взрослые, сопровождающие детей.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
