Accessibility links

Зачем мы воюем с прошлым?


Дмитрий Мониава
Дмитрий Мониава

Война с прошлым имеет ключевое значение для грузинской политики. И у каждого она своя.

До выборов в органы местного самоуправления осталось меньше недели; изучая настроения избирателей можно обнаружить, что они крайне скептически относятся к обещаниям кандидатов. Это результат многолетней инфляции предвыборных посулов, начавшихся в 1995-м, когда «Союз граждан» пообещал создать миллион рабочих мест. С тех пор политики лгали так, словно повышали ставки в покере и наконец проломили некий психологический барьер – упоминания о светлом будущем стали вызывать у большинства избирателей стойкую аллергическую реакцию. Поэтому в последние 3-4 года кандидаты говорят о нем с осторожностью, а для успешной агитации требуется привязка будущего к блистательной эпохе, об эстетике и нравах которой ностальгически вздыхает электорат. Проблема заключается в том, что представления разных групп о «золотом веке» зачастую диаметрально противоположны.

Грузия проявляет удивительное сходство со странами Восточной Азии, где жизнь вне прошлого невозможна, а реформы, конструирующие будущее, воспринимаются как предпосылки возвращения к идеальному состоянию. Там обязательно оглядываются назад перед тем, как сделать первый шаг по пресловутой дороге длиною в тысячу ли, которая, по сути, является гигантской лентой Мебиуса. В такой ситуации нельзя избегнуть мифологизации истории.

Зачем мы воюем с прошлым?
please wait

No media source currently available

0:00 0:06:40 0:00
Скачать

В позднеесоветской Грузии идеализировали отдельные периоды и правителей, равно как и свойства национального характера – но, касаясь недавнего прошлого, авторы проявляли известную осторожность. Власти старались не допустить полемической эскалации и лобового столкновения почитателей Сталина с его противниками. Примечательным было и отношение к царской России и СССР – из-за связей аристократии со старой империей, феодально-сословных стереотипов и ряда других, подчас сугубо эстетических факторов, отнюдь не безобидный Ancien Régime считался меньшим злом – этот подтекст можно обнаружить во многих, формально вроде бы советских книгах. Впрочем, ко времени возвышения Звиада Гамсахурдия и без того едва различимая грань стерлась, империя во всех ее инкарнациях была объявлена абсолютным злом, полутона исчезли, а восприятие недавнего прошлого стало намного более трагическим – новые лидеры предложили взглянуть на него сквозь призму национально-освободительного движения.

На первый взгляд бороться со старой элитой легче, когда годы ее доминирования названы периодом беспросветного рабства, но далеко не все граждане готовы признать, что были рабами хотя бы в течение часа. Каждый, подобно одной из героинь Франсуазы Саган, хочет жить в эпохе, «которой можно восхищаться». Гамсахурдия вскоре свергли, всадники Апокалипсиса устроили скачки на узких грузинских дорогах, но десятилетием позже новую, более радикальную попытку переосмысления прошлого предпринял Михаил Саакашвили.

Период правления Шеварднадзе отождествили с царством тьмы, сливающимся с империей мрака; была проведена четкая грань, отделившая вновь создаваемое государство от «доисторического» хаоса. Саакашвили хотел чувствовать себя основателем и даже в начале 2012-го, за девять месяцев до краха, сравнивал Грузию после «Революции роз» с Грузией Давида Строителя, а его оппоненты потешались над ним, как над городским сумасшедшим. Но важно другое – «националы» сами создали ту «временную капсулу», в которую их, словно джинна в бутылку, заточил Бидзина Иванишвили. Они испытывают серьезный дискомфорт, когда их противники описывают «те девять лет» как ад кромешный, но им следует помнить, что в свое время они собственноручно прочертили разграничительную линию и не предоставили прошлому последнего слова.

Интересно, как развивались бы события, если бы Саакашвили сохранил «Союз граждан» в качестве ведущей оппозиционной партии и поступил с ним как Иванишвили с «Нацдвижением»; технически это было возможно. Не исключено, что, указывая на наглядный образ «проклятого прошлого» и пугая избирателей его возвращением, он выгадал бы 2-3 года, критически необходимых для укрепления режима. С другой стороны, ему требовался радикальный, более того, – ритуальный, чуть ли не драконоборческий разрыв с прежним порядком вещей.

Но нельзя совершить подлинную революцию и одержать политическую победу, потерпев культурное поражение, без новых, смыслообразующих книг, фильмов, спектаклей, стиля и этики, достойных упоминания, – всего того, что делает промежуток времени эпохой. Нулевые в этом отношении были сиры и убоги – прошлое взирало на них с патрицианским презрением.

Страна как-то невзначай втянулась в гражданскую войну с собственным прошлым. «Грузинская мечта» закрашивает черным 2003-12 годы, а «Национальное движение» – периоды правления Шеварднадзе и Иванишвили. Восприятие поклонников Гамсахурдия, скажем так (и да простят нас филологи), «звиадоцентрично» – все во мраке, и лишь он один в белом фраке. Либералам не нравится мифологизация истории, консерваторам – ее нигилистическое переосмысление, а кто-то вообще не может понять, почему они спорят и чем отличается сытая жизнь от хорошей. Начало 90-х – это вообще отдельная, закрытая зона, затерянная в глубине коллективного бессознательного, куда проникают лишь отдельные сталкеры – нация не любит вспоминать о том, что с ней произошло, а точнее, что она сотворила тогда. Но все перечисленные выше силы солидарны в том, что за ней находится черная дыра (редкие проблески не в счет) и простирается она до Высокого Средневековья.

Самоутверждение за счет прошлого является грязным, но эффективным приемом. Его постоянное повсеместное применение лишает грузин ощущения (пусть мимолетной) сопричастности прекрасной эпохе, даже если подобное определение не всегда уместно. Проще говоря, политики мешают им чувствовать себя счастливыми. Возможно, главная проблема заключается в том, что излишне политизированное общество делит все произошедшее с ним на периоды, привязанные к правителям, к этим издерганным тиранчикам в пафосных дворцах, и упускает из поля зрения что-то крайне важное, надисторическое – то, над чем Гамсахурдия, Шеварднадзе, Саакашвили и Иванишвили никогда не были и не будут властны.

Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции

XS
SM
MD
LG