Столетие большевистской революции – прекрасный повод для беседы о грузинских коммунистах, которые долгие годы управляли советской республикой и сыграли главную роль в процессе формирования элиты нового независимого государства.
Вечером 1 июня 1963 года в ресторане тбилисского фуникулера подвыпивший Никита Хрущев в присутствии Фиделя Кастро и местного руководства заявил: «У грузин глаза явно потеплели, но это было не всегда так. Было время, когда грузины на нас, русских, смотрели волками... например, в 1921 году» (цитата из мемуаров тогдашнего секретаря ЦК КП Грузии по вопросам идеологии Дэви Стуруа). Ту, весьма странную речь запомнили многие из присутствовавших на ужине, хотя рассказывали они больше о том, как Фидель танцевал с телеведущей Джульеттой Вашакмадзе.
Когда весной 1964-го в Тбилиси для доверительного разговора с руководителями республики прилетел Александр Шелепин, они (с потеплевшими глазами) единодушно поддержали идею смещения Хрущева со всех постов. Но сейчас лучше вернуться в 1921-й, когда будущий глава СССР впервые попал в Грузию вместе с Красной армией, а грузинские большевики искали тактику, которая позволила бы им управлять чувствами возмущенного интервенцией населения.
Советский военный представитель в Грузии Павел Сытин не был свободен от шовинистических предрассудков, но ему часто удавалось разглядеть суть проблемы. 22 апреля 1921 года он писал: «Грузинское общество, оплакивавшее в меньшевиках более всего гибель грузинской национальной идеи, стало видеть в некоторых членах ревкома более ярких и активных проводников грузинского национального дела». Так зарождался «национал-уклонизм», тесно связанный с самоутверждением местных большевиков.
Раздраженный Сталин приписывал им влияние, о котором они едва ли могли мечтать: «Пара грузинских меньшевиков влияет на грузинских коммунистов, а последние на Ильича...» (из переписки с Каменевым). Но руководство советской Грузии все же сыграло определенную роль в том, что СССР был создан именно как союз республик, тогда как стремившийся к максимальной централизации Сталин хотел превратить их в автономии в составе РСФСР. Он пытался переубедить Ленина: «За четыре года гражданской войны, когда мы ввиду интервенции вынуждены были демонстрировать либерализм Москвы в национальном вопросе, мы успели воспитать среди коммунистов, помимо своей воли, настоящих и последовательных социал-независимцев, требующих настоящей независимости во всех смыслах и расценивающих вмешательство ЦК РКП как обман и лицемерие со стороны Москвы...» Далее шло очень интересное свидетельство – «молодое поколение коммунистов на окраинах игру в независимость отказывается понимать как игру, упорно признавая слова о независимости за чистую монету» (письмо от 22.09.1922).
Сложно сказать, осознавал ли Сталин, что психологические изменения, произошедшие в Грузии и других республиках после крушения царской империи, необратимы. Но его несомненно хватил бы удар, если бы он узнал, что сто лет спустя грузинские сталинисты, чтобы понравиться аудитории, будут изображать его (а заодно и Лаврентия Берия) чуть ли не «активным проводником национального дела».
Национал-уклонисты быстро потерпели поражение в борьбе против создания Закавказской СФСР, их стащили со сцены, а чуть позже перестреляли. Однако в ходе краткого, но бурного конфликта между грузинскими большевиками из центрального и местного руководства сформировались системообразующие стереотипы, определившие судьбу советской Грузии. Благодаря ему, в центре внимания оказалась борьба против великодержавного шовинизма и давления центра – она придавала местному национализму оборонительный характер и тем самым облагораживала его. Москва, напротив, всегда стремилась изобразить грузинский национализм наступательным по отношению к меньшинствам (об этом много говорил Берия на собрании республиканского актива в июне 1935 года). Разумеется, у любой палки есть два конца, но здесь важнее другое – сама идея перманентной (пусть тайной) борьбы торпедирует общность интересов и в конечном счете – единство.
В статье «Как понимает социал-демократия национальный вопрос» (1904) Сталин описал две разновидности грузинского национализма – феодально-клерикальную и буржуазную, но самым актуальным для советской Грузии стал красный криптонационализм – применительно к культуре его можно назвать «национализмом подтекста». Национальные чувства нельзя подавить с помощью репрессий, тем более что в период независимости они многократно усилились. В данном контексте 1921 год не перечеркивал 1918-го, как и всей предыдущей истории Грузии. Это понимали многие местные и московские большевики, превратившие заигрывание с национальными чувствами в важную тактическую уловку (за несколько лет до них тот же выбор сделали грузинские меньшевики).
Но, как и в случае, описанном Сталиным в письме к Ленину, игра превратилась в нечто большее, а квази-этатистский красный национализм стал фундаментом миропонимания влиятельных «шестидесятников» и их детей. Именно он позволил им ощутить себя элитой независимого государства, отбившей (не без потерь) две неумелые попытки столкнуть ее с Олимпа при Гамсахурдиа и Саакашвили. Они вряд ли согласятся признать, что хоть как-то связаны с давно позабытыми национал-уклонистами, которые в 1921-м действовали в интересах Москвы и одновременно убеждали грузин в том, что смогут послужить национальному делу. Многие презрительно отворачивались, считая их жалкими коллаборационистами, но вскоре начали прислушиваться, а затем будто бы разглядели некий «третий путь» между молчаливой покорностью и вооруженным восстанием.
Изворотливая, как хамелеон, элита советской Грузии зафиксировала внимание жителей республики на идее противостояния давлению Москвы, а лидеры национально-освободительного движения сделали ее сверхактуальной. И мало кто услышал слова Мераба Мамардашвили: «Для меня национальное освобождение – это форма, ведущая к рождению гражданского общества. Не думаю, что мои грузинские соплеменники осознают необходимость построения гражданского общества и собственно рождения в качестве общества».
Вероятно, это самое лаконичное описание единственной стратегии, которая позволяет одержать победу над империей, а точнее – оставить ее в прошлом.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
