7 января исполняется три года со дня расстрела в Париже редакции французского сатирического еженедельника "Шарли Эбдо" террористами-исламистами Саидом и Шерифом Куаши. Сегодня это издание уже не символ единения Франции, а линия, по которой расколото общество. Право на свободу слова все чаще ставится под вопрос, а "Шарли" приходится тратить больше половины доходов на обеспечение безопасности.
При нападении погибло 12 человек, в том числе 8 членов редакции. За этим терактом последовали еще два: убийство сотрудницы полиции 8 января и расстрел четырех заложников в супермаркете Hypercasher 9 января другим террористом – Амеди Кулибали. Эти теракты вызвали беспрецедентную волну солидарности с жертвами во французском обществе: 10 и 11 января 2015 года на республиканские марши в защиту свободы слова и ценностей республики спонтанно вышли более 4 миллионов французов. Эти марши стали самой масштабной манифестацией во всей истории Франции. Хэштег #jesuischarlie ("Я – Шарли") вышел далеко за пределы Франции.
Однако очень скоро – как во Франции, так и за рубежом – вновь зазвучали голоса, утверждающие, что насилие – это, конечно, плохо, но что все-таки "Шарли" заходит слишком далеко, оскорбляет чувства верующих и целых народов, кощунствует, публикует непристойности и посему заслуживает своей участи и нарывается на новые неприятности. На "Шарли" снова обижены многие мусульмане, а еще испанцы – после карикатур про теракт в Барселоне; россияне, возмущенные рисунками про крушения российских лайнеров, и многие другие, ставшие объектом едкой сатиры издания. В адрес еженедельника продолжают поступать многочисленные угрозы, и последние три года он существует фактически в подпольных условиях, тратя колоссальные деньги не обеспечение своей безопасности.
6 декабря, накануне официальных мемориальных мероприятий, в парижском театре Фоли Бержер состоялась конференция "По-прежнему Шарли: помнить и бороться". Участие в ней приняли и сотрудники газеты, и политики, и журналисты, и активисты гражданского общества. Они говорили о том, что значит быть "Шарли" сегодня – через три года после терактов.
Из символа единения нации "Шарли" со временем превратился в одну из линий раскола французского общества. Говоря схематично, "Шарли" – это те, кто требует строгого соблюдения принципа безрелигиозности государства, кто считает богохульство частью свободы слова и кто просит не путать критику религий, которая вполне уместна и закономерна, и расизм, который неприемлем. К "Анти-Шарли", в свою очередь, можно отнести всех тех, кто считает, что газета заходит слишком далеко в своих карикатурах, что свобода слова не должна оскорблять чувства верующих и что религиозные общины вправе требовать от государства уважения их особых прав. В первую очередь критика "Шарли" и различные требования исходят от представителей ислама, так как именно они наиболее чувствительны во Франции к "оскорбительным", по их мнению, изображениям и действиям, однако надо сказать, что "Шарли" не щадит в своих публикациях ни одну религию.
По опросу, представленному на конференции институтом IFOP, на сегодня 61% опрошенных французов по-прежнему считают себя "Шарли". В январе 2016 они составляли 71% опрошенных.
Для тех, кто по-прежнему поддерживает сатирический еженедельник, быть "Шарли" означает, в первую очередь, – требовать гарантии полной свободы слова. Вот что заявил философ Рафаэль Энтховен:
– Важно понимать разницу между поддерживать "Шарли" и любить это издание. Очень глупо говорить: "Я – не Шарли," потому что вам не нравятся их публикации. Ведь чтобы поддерживать "Шарли", совсем необязательно подписаться на эту газету, ценить ее или даже читать. Важно не то, что представлено в "Шарли", а то – что "Шарли" собой представляет".
Для Инны Шевченко, активистки движения Femen, проживающей во Франции, "Шарли" – это больше чем газета. Это образ мысли:
– Спросите меня: кто олицетворяет смелость, и я отвечу – "Шарли". Что такое настоящее достоинство – "Шарли". Что такое свобода – быть "Шарли". Мы, феминистки, здесь, чтобы заявить, что мы всегда были и всегда будем "Шарли". И на них, и на нас часто нападают, говоря, что мы кого-то оскорбляем нашим поведением, нашими шутками, нашим юмором. Но я повторяю снова и снова: нет такого права – не чувствовать себя обиженным, тогда как право на свободу слова – это одно из главных прав личности. Нам часто заявляют, что свобода слова должна иметь границы. Что неограниченная свобода слова вредна и опасна для общества. Я знаю много стран, где люди страдают от ущемления свободы слова. Но можете ли вы назвать хоть одну страну, чьи граждане страдают от избытка свободы слова? Нет, это невозможно себе представить!"
Главный редактор "Шарли" Жерар Биар напомнил об экстремальных условиях, в которых существует газета последние три года и которые описаны в последнем номере издания, озаглавленном "Три года в консервной банке".
Адрес редакции держится в секрете, вход в нее защищен бронированными дверями. Все основные журналисты сопровождаются охраной, охраняется и здание редакции. Это стоит журналу огромных денег. Члены редакции не могут иметь нормальной социальной жизни и живут в постоянном страхе за себя и своих близких. Журналисты были крайне напуганы, когда "приспешники Путина", пишет газета, опубликовали в сети личные данные, адрес и план дома одного из ее сотрудников. Кстати, именно из России в редакцию приходит наибольшее количество писем с "более или менее неуклюжими попытками" выведать личные электронные адреса сотрудников и адрес редакции. Учитывая всю критику, которой "Шарли" подвергается в России, эти письма в редакции воспринимают не как проявление вежливого интереса, а как попытки взлома базы данных или подготовки нападения.
Все это говорит о том, что для свободы слова наступили не лучшие времена, считает Биар:
Сатира не должна всем нравиться, и с любым мнением можно поспорить. Однако никто не имеет права стрелять в нас
– У всех есть право не любить "Шарли", не любить наши рисунки и статьи. "Шарли" – это сатирический еженедельник, который выражает свои мнения по ряду вопросов. Сатира не должна всем нравиться, и с любым мнением можно поспорить. Однако никто не имеет права стрелять в нас, угрожать нам расправой или утверждать, что мы получили по заслугам, потому что недостаточно уважительны. Нормально ли, что в мирное время, в демократической стране газета должна отдавать больше половины своих доходов на обеспечение безопасности и жить в военных условиях? Можно ли говорить о том, что свобода слова действительно существует? Вопрос этот я хочу задать всем тем журналистам и обозревателям, которые, зная о нашем положении, предпочитают рассуждать о дурном вкусе и границах сатиры.
По мнению "Шарли" и его сторонников, в этой недопустимой ситуации есть доля вины французского государства и всех тех политиков и СМИ, которые постоянно обвиняют их в "подливании масла в огонь".
Об этом рассуждает Рафаэль Энтховен:
– У всех этих "миротворцев", которые постоянно просят не подливать масла в огонь, "особенно в такой момент", я хочу спросить – а когда наступит тот момент, когда мы сможем посмеяться друг над другом? Тогда, когда в обществе воцарятся полный мир и покой? Но этот момент никогда не наступит! И эти люди прекрасно об этом знают. То есть они сознательно пытаются заставить навечно отказаться от всех болезненных тем и ввести пожизненную цензуру. И самое главное – они забывают в том, что проблема – это огонь, а не масло!"
О вопросе соотношения свободы слова и религий говорил генеральный секретарь организации "Репортеры без границ" Кристоф Делуар, также выступавший на конференции:
– В Совете по правам человека ООН десять лет шли крайне ожесточенные дебаты о диффамации религий. Организация Исламской конференции очень настойчиво добивалась введения в законодательные тексты о правах человека статьи против диффамации религий. Все демократические государства всячески избегают возвращения к этой теме, поскольку есть реальный риск, что они не устоят под натиском мощного религиозного лобби. Поэтому я призываю все государства проявить твердость в этом вопросе и не поддаваться давлению со стороны представителей культов, чтобы сохранить независимость наших демократий от религиозных идеологий.
Наталья Руткевич
