На культурной площадке SKLAD прошел первый в Абхазии реэнактмент – реконструкция перформанса, исполненного в 1964 году художницей Йоко Оно. Он назывался Cut Piece («Отрежь кусок»). Героиней SKLAD стала молодая абхазская художница Николь Барциц.
Cut Piece («Отрежь кусок») – это новаторская работа, перформанс концептуальной исследовательницы искусства Йоко Оно, которая была впервые представлена в 1964 году в токийском центре искусств Согетцу (Sogetsu). Она одной из первых стала включать в свои акции зрителя. Йоко Оно – вдова Джона Леннона, ей сейчас 90 лет, и живет она в Токио.
Отрежь, сколько можешь
Реконструкцию (реэнактмент) «Отрежь кусок» организовали кураторы сухумской культурной площадки SKLAD и пригласили желающих принять в ней участие. Пришли три десятка молодых людей, чтобы вместе с перформеркой, роль которой приняла на себя молодая художница Николь Барциц, испытать себя, прислушаться к своим чувствам и обсудить полученный опыт.
Куратор SKLAD Асида Бутба представила собравшимся Николь и рассказала об условиях перформанса: на подушечке на полу сидела Николь, рядом с ней лежали ножницы, вокруг нее полукругом сидели зрители. Каждый мог подойти и отрезать кусочек одежды Николь. Действие производило впечатление магического, при слабом освещении и подвижных тенях к Николь подходили ребята, и каждый производил какое-то действие сообразно своему представлению о том, что дозволено. Удивила деликатность, с которой молодые люди отнеслись к Николь. Кто-то вместо того, чтобы отрезать у нее кусочек майки или брюк, оставлял ей отрезанные фрагменты своей одежды. Кто-то положил рядом отрезанную прядь волос. Кто-то отдал свой пиджак, чтобы было теплее. Ровно через полчаса одна из участниц решила самостоятельно прервать действие и подняла Николь. После завершения реэнактмента завязалась долгая откровенная и интересная беседа, во время которой участники делились своими впечатлениями, мыслями, идеями.
Любая твоя реакция – это ответственность
Асида Бутба рассказала о том, что SKLAD впервые решился на проведение реэнактмента, инструкции оказались очень четкими и событие состоялось:
«Перформанс, как вы сами увидели, подразумевает достаточно простые инструкции и большую вариацию действий того, как может быть вовлечена публика, как она может поступать. Мы сегодня увидели, что это действительно очень крутые инструкции, они вызывают эмоции, они вовлекают. Можно, например, отказаться отрезать какие-либо куски одежды, можно, наоборот, отрезать все, что попало. Вы можете далеко зайти или вообще отказаться в этом участвовать. Мне тоже кажется, что в этом кругу после перформанса было довольно много всего проговорено. Это очень не плоско получается, нет какого-то назидательного смысла. Люди испытали большую вариативность того, как им хотелось реагировать и как они чувствовали то, что происходит. Я впервые на нем нахожусь, даже если я смотрю документацию, я понимаю, что в других местах происходили какие-то совершенно другие вещи по точно такой же инструкции. Вы можете реконструировать совершенно другое событие с другим смыслом и с другим событийным рядом, и мне кажется, что это важно и здорово для нас. Это первый такой эксперимент, я надеюсь, что мы сделаем и другие реэнактменты другой классики перформанса».
Идея организации перформанса возникла у Антона Очирова – куратора SKLAD. Асида Бутба пояснила, как им удалось ее реализовать:
«Мы все время ищем, что можно сделать недорого, что можно сделать, когда ты не многое можешь себе позволить. Нас сейчас поддерживает «Асаркья», мы делаем вместе с ними два ивента в месяц, и в рамках этой программы мы придумали вот такой способ сделать ивент. У Йоко Оно это очень партиципаторная вещь. Она не может существовать без участия зрителя и без реакции зрителя, без того, какую позицию займет зритель. Если обычно ты можешь на что-то смотреть, не занимая никакую позицию, то здесь так не получится, любая твоя реакция – это позиция, которую ты занимаешь, и ответственность. Сегодня вечером я это как-то очень хорошо прочувствовала, и мне самой сейчас интересно, как можно задействовать публику не как пассивного зрителя, а как создателя ситуации.
– Как вели себя люди – так, как ты предполагала или были неожиданные вещи?
– Ой, очень много всего неожиданного было для меня. Дело в том, что я посмотрела несколько роликов в ютубе, и не могу сказать, что это выглядело очень интересно: подходят люди, режут одежду, действуют по инструкции. То, что мне было интересно здесь, что много людей действовали не по инструкции и довольно тонко чувствовали какие-то вещи… То есть у меня было такое ощущение, что сегодня было больше разнообразия реакций, чем я ожидала, и много выразительных реакций, много небанальных реакций. Мне очень понравилось с этими отрезанными шнурками и волосами. Да, это было потрясающе!»
Нужны перформансы, которые покажут болезни нашего социума
Мы побеседовали с Викторией Капикян, гостем площадки SKLAD. Она поделилась впечатлениями от перформанса, которые оказались непростыми и временами ранящими:
«Для меня этот перформанс был изучением воли, границ и контроля человека над собственной жизнью, потому что мы сталкиваемся с огромным количеством трудностей, которые мы контролировать не можем, но они влияют на нашу жизнь достаточно интенсивно. И в некоторых моментах, наверное, мы остаемся такими же порванными, голыми, чувствуем собственную беззащитность и пытаемся как-то прикрыться, бороться с этим всем. Было очень-очень трудно наблюдать за этим, потому что для меня это была психологическая травма человека, который там сидел. Я не испытывала никакого желания резать, отбирать что-то у человека, наоборот, было желание защитить. Это, наверное, связано с тем, что мы говорили с Мраной Воуба о том, что есть люди, которые видели насилие либо в семье, либо насилие, которое было направлено на них. Эти люди воспринимают такие ситуации очень остро, мне кажется, что я из их числа. Поэтому меня все, что касается девочек, девушек и женщин в таком вот контексте, травмирует. А так я пыталась абстрагироваться, пыталась понять сам процесс.
– Что ты скажешь о людях, которые участвовали в перформансе, как они себя вели?
– Те люди, которые здесь собрались, – это ведь тоже наше общество. И это максимально добрые, позитивные и положительные люди. Это был перформанс, и было озвучено, что можно какие-то части одежды отрезать, но так или иначе это делалось очень уважительно, с учетом того, чтобы человеку было максимально комфортно. Мы друг к другу по-другому относимся здесь с теплом, с уважением. У нас это сохранилось. Здесь и молодые ребята сидели. Абсолютно то же самое, мы видим в них тепло, мы видим в них уважение, и мы видим, какое отношение было проявлено к самой Нике.
– Нужны ли в Абхазии перформансы?
– Я бы хотела, чтобы обязательно были перформансы, которые помогут понять себя. У нас есть свои болезни общества, и их нужно показывать. Если мы не будем их осознавать, мы не сможем над ними работать. Поэтому те перформансы, которые покажут наши болезни, болезни нашего социума, обязательно должны быть. И именно в таких форматах мы четко ощущаем, что можем себе позволить, а что – нет, где и как мы себя проявляем и так далее. Мне кажется, да, однозначно! Я сегодня пропустила другое мероприятие и пришла сюда, потому что это первый перформанс в Абхазии, я не слышала, чтобы такое раньше было».
Насколько мы соответствует своему образу?
Искусствовед Алина Шамба наблюдала за реакцией публики и отметила смелость Николь Барциц, которая не испугалась и доверилась людям:
«Границы, которые для меня в моем восприятии выстроены, не были нарушены, поэтому я приятно удивлена тем, что все прошло так. Очень интересный момент, что все-таки люди вставали, подходили, отрезали какие-то части, но это было что-то позитивное и как будто по большей части для того, чтобы взять себе или просто участвовать в этом и показать свою солидарность, может быть, даже с перформанкой. Было очень интересно посмотреть, как разные люди реагируют. Тут были многие знакомые этой девушки и были незнакомые с ней люди. Мы узнали, что те, кто был знаком с Николь, переживали более яркие эмоции и негативные, когда к ней подходили и отбирали, грубо говоря, какой-то кусок ее защиты от внешнего мира. И она пошла на этот риск, и на это было очень интересно смотреть со стороны. Мне кажется, что перформанс удался, хотя, когда я сюда шла, я очень сомневалась».
На вопрос, зачем нужны в Абхазии перформансы, Алина Шамба ответила, что они помогут разобраться с собственной идентификацией:
«С точки зрения исследования, как показатель, где мы находимся в данный момент. Вроде бы это риски с какой-то точки зрения, а вдруг мы разочаруемся в результате? Но это показательно для нас, как какая-то точка, какой-то этап, где мы должны определиться, насколько мы соответствуем тому, как себя воспринимаем и как себя пытаемся показать. Вот с этой точки зрения, исследовательской, я думаю, что это уместно. Без жестких рисков, а с точки зрения искусства и культуры такие события стоит периодически осмысливать и проводить подобные мероприятия».
«Если ты что-то забираешь, нужно обязательно взамен что-то давать»
Студент отделения дизайна факультета изобразительного искусства Абхазского государственного университета Сандрик Аблотия активно участвовал в реэнактменте, но он не только отрезал пару кусочков от майки Николь, но и оставил ей кое-что от себя:
«Я это воспринял не так, что мы человека раздираем как-то, я это воспринял как какое-то общение. Когда у человека есть возможность что-то отдать или вы что-то у него забираете, вы обязательно должны что-то ему вернуть. Поэтому я шнурки у себя отрезал, сделал сердечко и показал тем самым, что хоть я у тебя что-то забрал, но я отдаю тебе свою любовь и внимание. Что я для себя извлек? Что никогда не стоит у людей забирать слишком много, потому что это все-таки человек, и если у него постоянно что-то отбирать, это очень плохо. Если ты что-то забираешь, нужно обязательно взамен что-то давать».
Юрий Аблотия, ученик 11-го класса Гудаутской средней школы повел себя нестандартно и тоже предпочел оставить Николь частицу себя:
«Вы знаете, мне не совсем понравилось, как некоторые люди высказывались и имели в виду, что какие-то люди, как насильники, отрывают что-то у человека, раздирают на части. Мне показалось, что многие не имели в виду именно это, они хотели, чтобы просто шло действие. Многие не вкладывали в это никакой смысл, и потом, когда началось действие, они уже додумались до этого.
– Юра, а что сделали вы?
– Я отрезал свои волосы.
– Почему?
– Я подумал, что ей очень тяжело там сидеть, и ее еще разрывают на части, и я в знак солидарности отрезал свои волосы, чтобы сказать ей, что она не одна, вот моя частичка!»
Николь Барциц, главное действующее лицо перформанса, после его завершения была молчалива. Когда ее спросили: «И все же, как ты себя чувствовала, когда там сидела?», она ответила очень коротко: «Как Иисус».
