Правила деколонизации

Боевики ХАМАС – это "на самом деле" борцы с израильским колониализмом, Абай талантливее Пушкина, а Россия на протяжении всей своей истории только и делала, что угнетала "ингрийцев" (так, видимо, должны называться граждане свободной Ингрии). В своем крайнем, маргинальном изводе нынешнее деколониальное движение и на всем постсоветском пространстве представляет скорее повод для изумления и иронии, чем приглашение к диалогу о будущем. К несчастью, именно в таком виде идея деколонизации в основном и известна в России – тем самым дискредитируя этот способ осмысления и преодоления имперского прошлого.

Между тем деколонизация, будучи научной моделью, а не набором лозунгов, и правда может не только объяснить настоящее, но и предсказать будущее регионального развития России. Для этого, правда, недостаточно заявить с трибуны Европарламента, что "в 1992 году нелегитимные представители бурятского народа в подписали федеративный договор, и Бурятия вступила в Российскую Федерацию". Важнее понять, что Россия в этом деле не уникальна, и многие страны мира накопили огромный, осмысленный и описанный опыт изживания в себе империи. И главное в деколонизации – не поставить новые пограничные столбы, а преодолеть колониальное мышление и уберечься от воспроизводства старых репрессивных имперских практик на местном уровне.

Не-уникальная империя

Постколониализм – это, если упрощенно, интеллектуальное движение в истории и социальных науках, которое провозглашает, что жить нужно без разделения на поработителей и порабощенных, метрополии и колонии, "лучших" и "худших". Деколонизация является моделью преодоления болезненного социального опыта. Не только в колониях, но и в метрополиях.

Основателем современной постколониальной теории считается Эдвард Саид, выпустивший в 1978 году книгу "Ориентализм". Нужно понимать, что Саид был человеком уникальной судьбы: араб-христианин с хорошим западным образованием, профессор ряда лучших университетов мира и заместитель Ясира Арафата в руководстве ФАТХ.

Из такого контекста он и видел мир, в таком контексте и написан его "Ориентализм": Восток (арабские страны и Индия) должен освободиться от колониального гнета Запада (США и Европа), почувствовать себя на равных. Развитие этих идей показало очевидное: отцы-основатели постколониализма были левыми и даже левацкими интеллектуалами с пафосом антизападной (читай – антикапиталистической) риторики. Франц Фанон в своем эссе "Черная кожа, белые маски" сравнивает это с чернокожими, которые становятся "белее", когда начинают подражать Западу, и тем самым изменяют самим себе.

Возможно, именно поэтому СССР с самого начала не рассматривался "отцами-основателями" постколониализма как колониальная империя. И эта традиция сохранилась до наших дней – прежде всего, в России. Где историки, антропологи и социологи очень любят порассуждать о судьбах постколониальной Индии или Вьетнама, но совершенно не "замечают" аналогичных проблем в своей собственной стране.

Когда открещиваться от постколониальных идей в отношении России стало совсем невозможно, возникли самые разные теории о том, что и Россия, и СССР, конечно же, были империями и угнетали своих подданных, но все-таки это были империи в чем-то уникальные, а может, даже и не империи вовсе. Любимый аргумент не только современных российских ученых, но и даже самого Эдварда Саида состоял в том, что Россия колонизировала тех, кто находился рядом – в общем-то, похожие народы ("сухопутная империя"), а европейские страны – тех, кто далеко. Впрочем, нетрудно догадаться, что вплоть до 20 века путь из Москвы в Иркутск по суше был несоизмеримо сложнее, чем из Лондона в Сидней по морю. Так что можно ещё поспорить, кто был рядом, а кто – далеко.

Тогда возникла идея "внутренней колонизации", которую продвинул в массы культуролог Александр Эткинд, но задолго до него сформулировал Николай Ключевский: Россия, дескать, такая специфическая империя, которая колонизировала не другие страны, а саму себя. Даже украинский историк Сергей Плохий в книге "Потерянное царство", написанной уже после аннексии Крыма и начала войны на Донбассе, говорит об уникальности Российской империи и СССР. Великобритания, на его взгляд, владела империей, а Россия сама была империей – то есть, это ее внутренняя сущность, а не внешний атрибут.

Последователи постколониальной теории на этот счет заметят, что такой подход тоже является проявлением имперского мышления. Дескать, Россия, конечно же, уникальнее, чем какие-то там обычные западные империи. Не вдаваясь в долгие теоретические построения, давайте просто предположим, что Россия, СССР и снова Россия – самая обычная империя, коих было много на планете земля. Что же мы тогда увидим?

Думать, как колония – значит, быть колонией

Еще один основоположник постколониальных штудий психиатр и философ Франц Фанон в книге "Несчастные земли" показывает, что самое страшное в природе колониализма – это навязывание порабощенным народам колониальной идентичности. Да, ресурсное эксплуатация – это ужасно, но еще ужаснее то, что люди сами начинают верить, что они вторичны по отношению к метрополии.

Поэтому форматирование мышления колонизированных народов – основное свойство любой империи. В те времена, когда Франция была империей, школьники в Конго, Алжире и Индокитае читали в учебниках фразу "наши предки были галлами"; а на берегу Средиземного моря в Тулоне до сих пор стоит мраморная доска, сообщающая, что "отсюда в 1830 году отплыла военная экспедиция, которая принесла в Алжир свет цивилизации". Так и написано: lumière de la civilisation – свет цивилизации. Несуществующая уже больше полувека Британская империя остается главным объектом изучения для школьников почти всех независимых стран Карибского бассейна или Индии – их системы образования ориентируются на экзамены в Британии. Распространенная по всему миру основная идея имперской истории очень проста: в колониях до прихода метрополии ничего не было, местные народы интересны не более, чем животные в тамошних лесах, а вместе с колонизаторами пришла культура, экономика и образование.

Что нам это напоминает? Верно, классический сюжет российской и региональной истории, который каждый может прочитать не только в учебниках истории (которая отчего-то начинается для всех школьников, от Ростова до Владивостока с призвания Рюрика в Новгород), но и в любом краеведческом музее. Где вам расскажут о доисторической флоре и фауне, местных охотниках и собирателях, а затем – русской колонизации, которая дала этому (любому в России) краю примерно все.

Идея "пустых земель", которые осваивали русские – классическая для отечественной исторической науки. Идея местных народов, которые нужно изучать, с умилением слушая бабушкины небылицы на тарабарском языке, известна каждому, кто знает, как работает отечественные институты этнографии. Отсюда и тотальная неосведомленность о местной, немосковской истории, которое сейчас фиксируется в Сибири.

Не-уникальная колония

Сибирь в этой же рамке – совершенно типичная колония, которых было в истории множество. Со своими многовековыми кровавыми колониальными войнами – от Ермака конца 16 века до русско-чукотских войн 19-века и послереволюционных подавлений бурятской и дальневосточной государственности. Со своей навязанной извне историей, основные идеи которой, высказанные еще в 18 веке немецкими историками Миллер и Паллас, без особых изменений сохранились до наших дней. Со своим особым колониальным управлением – Казанским, а затем Сибирским приказом, канцелярия которого была окончательно упразднена только при Екатерине II, хотя правовое поле Российской империи полностью распространилось на Сибирь только в начале XX века (с введением гласного суда и других институтов гражданского соучастия).

Как и в других колониях, генезис деколониальных идей проходил в Сибири по довольно типичному сценарию. Впервые их сформулировали здесь "областники" – те же самые русские, потомки бывших колонизаторов, а не представители местных народов. Но точно так же борьбой за независимость США занимались не индейцы, а потомки английских колонистов, точно так же в Австралии идею "австралийского пути" выдвинули потомки британских ссыльных.

Даже культурный контекст вокруг Сибири складывался довольно типично для мировой имперской истории. Редьярд Киплинг, родившийся в Бомбее (своего рода "британский областник"), торжественно прославлял "бремя белого человека":

Неси это гордое Бремя –
Родных сыновей пошли
На службу тебе подвластным
Народам на край земли –
На каторгу ради угрюмых
Мятущихся дикарей,
Наполовину бесов,
Наполовину людей.

(перевод А. Сергеева)

Также и русские писатели Чехов, Достоевский, Гончаров и Радищев, побывавшие в Сибири, сформировали о ней для своих читателей образ пустой недоразвитой окраины, куда русские несут "свет цивилизации" местным дикарям.

После колониализма

С большой долей вероятности в России тоже однажды начнется деколонизационный процесс. Как показывает опыт той же Канады или стран Центральной Азии, для этого даже не нужно изобретать местную идентичность и локальную историю – они возникнет уже после размежевания с метрополией. И самая главная опасность на этом пути – это опасность воспроизводства все тех же колониальных практик, только на местном уровне. Другими словами, вместо избавления от имперскости – создать новую империю, только чуть поменьше и свою собственную.

Так, например, происходит в Пакистане, где в Федеральной зоне племен была фактически воспроизведена механика властвования образца Британской колониальной администрации, где эта же территория называлась "полоса племен". Так, по мнению некоторых ученых, сейчас происходит в Центральной Азии, где деколонизация на словах фактически приводит к смене метрополии, на которую вновь ориентируются. В случае Казахстана, например, речь идет о копировании образовательной или финансовой модели западных стран.

"Дети империй", которые начинают деколонизацию, действительно очень частно скатываются к простому копированию практик своих бывших метрополий. Как СССР был единственной империей в мире, официально исповедующей деколониализм, так и новые центры деколонизации в России рискуют стать вывернутыми наизнанку империями.

Единственным рецептом от этого классики считают наличие "думающего автора, исконного жителя колоний" (Фэнон), включенного в процесс принятия решений и "могущего говорить" (Гаятри Спивак). Иначе говоря, местные жители – большинство, а не самые шумные активисты, должны почувствовать себя ответственными за принятие решений у себя дома.

Кажется, что пока именно наличие такого значительного по размерам и конструктивного по характеру своих действий сообщества думающих субъектов – это самое проблемное место в деколонизации России.

Сергей Чернышов – кандидат исторических наук

Этот текст был впервые опубликован на странице проекта Сибирь. Реалии

Высказанные в рубрике "Блоги" и "Анализ" мнения могут не отражать точку зрения редакции