Александр Генис: Февраль – самый снежный месяц американского календаря. Часто, как на прошлой неделе, на страну нападают бураны. Жизнь останавливается, на работу не ходят, школы закрыты, холостяки в барах, дети на санках, взрослые у телевизора, и все, кроме школьников, клянут погоду. По-моему, лицемерно. Так или иначе, будто в компенсацию за зимние катаклизмы, февраль подарил Америке двух лучших президентов – первого и Линкольна. Объединив их дни рождения в один нерабочий понедельник, Америка пользуется этим праздником, чтобы отдать должное своей верховной власти. Иногда – стихами. Об этой любопытной отрасли изящной словесности – президентских одах – нашим слушателям рассказывает поэт “Американского часа” Владимир Гандельсман.
Владимир Гандельсман: Когда президент Обама летел в Осло получать Нобеля, в его самолётное чтение, скорее всего, не входила новая поэма Кэррол Энн Даффи, британского поэта-лауреата, “Двенадцать дней Рождества 2009”. Тут надо непременно сказать, что есть такая рождественская песенка 16-го столетия, сочиненная в Британии, в которой рассказывается о том, что герой этой песенки получал в каждый из 12-ти дней Рождества.
В первый день Рождества
послала мне любовь моя верная
куропатку на грушевом дереве.
Потом идёт второй день:
Во второй день Рождества
послала мне любовь моя верная
двух горлиц
и куропатку на грушевом дереве.
И так далее, количество подарков приумножается, и всякий раз заканчивается куропаткой на грушевом дереве. В песенке есть и гусыня, несущая яйца...
Наша поэт-лауреат Кэррол Энн Даффи начинает с Афганистана, а заканчивает конференцией в Копенгагене по глобальному потеплению. Среди прочего есть куплет, который, возможно, заставил команду президента вздрогнуть.
Я купила волшебную гусыню у веселого фермера,
и она снесла мне Барака Обаму.
Александр Генис: Смешно, но не очень-то почтительно...
Владимир Гандельсман: Но и не зло... Есть здесь некоторое удивление, но и выбор американского народа не назовешь заурядным. Кроме того, стишки об американских президентах не обходятся без таких шуточек. Хотя они бывают выполнены в разной стилистической манере. Случается, и в героическом стиле.
Александр Генис: Тут сразу приходят в голову хрестоматийные стихи Уитмена.
Владимир Гандельсман: Конечно, это его стихи, обращенные к Линкольну:
О, капитан! Мой капитан! Рейс трудный завершен,
Все бури выдержал корабль, увенчан славой он.
Уж близок порт, я слышу звон, народ глядит, ликуя,
Как неуклонно наш корабль взрезает килем струи.
Но сердце! Сердце! Сердце!
Как кровь течет ручьем
На палубе, где капитан
Уснул последним сном!
Александр Генис: Однако, это не ода живому президенту, а посмертные стихи, оплакивающие Линкольна, чей день рождения стал как раз тем государственным праздником, который сегодня отмечает Америка.
Владимир Гандельсман: Верно. Но есть и другие стихи по этому поводу. Есть целая школа стихосложения, изображающая президентов, которые знамениты лишь своей незапоминающейся риторикой, приглаженными прическами и общей атмосферой абсурда. Музой для этого послужил 29-й президент Америки Уоррен Гардинг. Уоррен Гардинг, один из самых незначительных президентов Америки, правивший два года и умерший от инфаркта (подозревали, что он был отравлен, и, может быть, собственной женой), был любитель богемной жизни и дам, – Джон Эшбери написал о нем: “Бедный Уоррен, он не был тухлым яйцом. Просто всмяточку. Он любил женщин и Огайо”, а Джеймс Райт написал более резко и мрачно:
Гардинг был дурак бесподобный,
глуп даже камень его надгробный.
Александр Генис: Давайте вернемся к героике, и вспомним Джорджа Вашингтона, которого, как и Линкольна, чествуют в президентский день.
Владимир Гандельсман: Действительно, героическая школа президентской поэзии восходит к самому первому президенту, к Джорджу Вашингтону, которого приветствовали Байрон, Уильям Брайант и Джеймс Рассел Лоуэлл, а кроме них - бесчисленные самодеятельные поэты.
Вот Байрон:
Но есть ли меж великих века,
На ком покоить можно взгляд,
Кто высит имя человека,
Пред кем клеветники молчат?
Да, есть! Он - первый, он - единый!
И зависть чтит твои седины,
Американский Цинциннат!
Позор для племени земного,
Что Вашингтона нет другого!
Александр Генис: Да, пышно! Державин! Но признано, что выше всех планку президентской героической поэзии поднял все-таки Уолт Уитмен, чьи стихи про Линкольна поколениями учили в американской школе.
Владимир Гандельсман: Это кто как считает. По-разному. Современный поэт, кстати, бывший поэт-лауреат, Роберт Пинский назвал уитменовские стихи “О, капитан, мой капитан” вполне мещанскими, пошловатыми и не очень-то хорошими. Мы уже цитировали Уитмена. Но можно вспомнить еще и о его стихотворении “Когда во дворе перед домом цвела этой весною сирень” - эта вещь была написана вскоре после убийства Линкольна.
Когда во дворе перед домом цвела этой весною сирень
И никла большая звезда на западном небе в ночи,
Я плакал и всегда буду плакать - всякий раз, как вернется
весна. <…>
О, могучая упала звезда!
О, тени ночные! О, слезная, горькая ночь!
И так далее... Уитмен специализировался на героических посмертных одах.
А вот 20-й президент Америки, убитый в 1881 году, Джеймс Гарфилд, удостоился излияния Джона Краутера:
Он стоял безразличный к своей гибели
в сознательной силе, мужественно и спокойно.
а когда цветы расцвели благоуханно,
он упал – и ужас окутал сцену,
Джеймс Гарфилд отправился в свой последний путь,
и более мы не услышим его голос и не увидим его лицо.
Александр Генис: Володя, а как обстоят дела с этим жанром в русском стихосложении?
Владимир Гандельсман: Ну вот, например, Достоевский сочинил оду “На коронацию и заключение мира” в 1856 году – то были его отчаянные попытки вернуться в литературу:
Эпоха новая пред нами.
Надежды сладостной заря
Восходит ярко пред очами...
Благослови, господь, царя!
Александр Генис: Лучше бы он все-таки прозу писал.
Владимир Гандельсман: Сочиняют стихи и о любимом президенте России Владимире Путине. Молодой поэт Махмуд Мухтарович Отар-Мухтаров во сне мечтает о встрече с президентом у себя на кухне за чашкой чая:
Я встретил Путина во сне,
явился президент ко мне:
Махмуд! Какие люди! -
Садись, Владимир Путин!
Александр Генис: Сильно. Но вернемся к американской традиции.
Владимир Гандельсман: Вот забавное стихотворение. Лаура Ричардс написала абсурдную поэму о коррупции во времена 18-го президента Америки Улисса Гранта, публикация произошла в журнале для детей, что-то вроде:
вилли вилли винки вай
президент наш любит чай,
пьёт в кровати, пьёт в Сенате,
пьёт и кстати, и некстати,
даже пьёт из миски,
с джином пьёт, и с виски...
Александр Генис: Да, говорят, что Грант действительно любил и умел выпить. А каким же запомнит президентская поэзия Обаму?
Владимир Гандельсман: Трудно сказать. Пока кажется, что это должна быть смесь героической и удивлённой риторики. Возможно лучше всего воплощенной в блоге Starting Today. Есть там произведение Сюзан Уиллер, которая представляет реакцию Обамы на то, как его жена внезапно обняла королеву Англии Елизавету, что никак не было предусмотрено ритуалом – это пример хорошей старой американской дерзости, которым могла бы восхититься Кэррол Энн Даффи. Там есть такие строки:
Не волнуйся, Мишель, любовь моя,
ты была ведома Господом Богом!
Александр Генис: Справедливости ради, надо заметить, что это стихи не менее идиотские, чем про Путина.
Владимир Гандельсман: Как бы там ни было, у Обамы и его поэтов все еще впереди.
Владимир Гандельсман: Когда президент Обама летел в Осло получать Нобеля, в его самолётное чтение, скорее всего, не входила новая поэма Кэррол Энн Даффи, британского поэта-лауреата, “Двенадцать дней Рождества 2009”. Тут надо непременно сказать, что есть такая рождественская песенка 16-го столетия, сочиненная в Британии, в которой рассказывается о том, что герой этой песенки получал в каждый из 12-ти дней Рождества.
В первый день Рождества
послала мне любовь моя верная
куропатку на грушевом дереве.
Потом идёт второй день:
Во второй день Рождества
послала мне любовь моя верная
двух горлиц
и куропатку на грушевом дереве.
И так далее, количество подарков приумножается, и всякий раз заканчивается куропаткой на грушевом дереве. В песенке есть и гусыня, несущая яйца...
Наша поэт-лауреат Кэррол Энн Даффи начинает с Афганистана, а заканчивает конференцией в Копенгагене по глобальному потеплению. Среди прочего есть куплет, который, возможно, заставил команду президента вздрогнуть.
Я купила волшебную гусыню у веселого фермера,
и она снесла мне Барака Обаму.
Александр Генис: Смешно, но не очень-то почтительно...
Владимир Гандельсман: Но и не зло... Есть здесь некоторое удивление, но и выбор американского народа не назовешь заурядным. Кроме того, стишки об американских президентах не обходятся без таких шуточек. Хотя они бывают выполнены в разной стилистической манере. Случается, и в героическом стиле.
Александр Генис: Тут сразу приходят в голову хрестоматийные стихи Уитмена.
Владимир Гандельсман: Конечно, это его стихи, обращенные к Линкольну:
О, капитан! Мой капитан! Рейс трудный завершен,
Все бури выдержал корабль, увенчан славой он.
Уж близок порт, я слышу звон, народ глядит, ликуя,
Как неуклонно наш корабль взрезает килем струи.
Но сердце! Сердце! Сердце!
Как кровь течет ручьем
На палубе, где капитан
Уснул последним сном!
Александр Генис: Однако, это не ода живому президенту, а посмертные стихи, оплакивающие Линкольна, чей день рождения стал как раз тем государственным праздником, который сегодня отмечает Америка.
Владимир Гандельсман: Верно. Но есть и другие стихи по этому поводу. Есть целая школа стихосложения, изображающая президентов, которые знамениты лишь своей незапоминающейся риторикой, приглаженными прическами и общей атмосферой абсурда. Музой для этого послужил 29-й президент Америки Уоррен Гардинг. Уоррен Гардинг, один из самых незначительных президентов Америки, правивший два года и умерший от инфаркта (подозревали, что он был отравлен, и, может быть, собственной женой), был любитель богемной жизни и дам, – Джон Эшбери написал о нем: “Бедный Уоррен, он не был тухлым яйцом. Просто всмяточку. Он любил женщин и Огайо”, а Джеймс Райт написал более резко и мрачно:
Гардинг был дурак бесподобный,
глуп даже камень его надгробный.
Александр Генис: Давайте вернемся к героике, и вспомним Джорджа Вашингтона, которого, как и Линкольна, чествуют в президентский день.
Владимир Гандельсман: Действительно, героическая школа президентской поэзии восходит к самому первому президенту, к Джорджу Вашингтону, которого приветствовали Байрон, Уильям Брайант и Джеймс Рассел Лоуэлл, а кроме них - бесчисленные самодеятельные поэты.
Вот Байрон:
Но есть ли меж великих века,
На ком покоить можно взгляд,
Кто высит имя человека,
Пред кем клеветники молчат?
Да, есть! Он - первый, он - единый!
И зависть чтит твои седины,
Американский Цинциннат!
Позор для племени земного,
Что Вашингтона нет другого!
Александр Генис: Да, пышно! Державин! Но признано, что выше всех планку президентской героической поэзии поднял все-таки Уолт Уитмен, чьи стихи про Линкольна поколениями учили в американской школе.
Владимир Гандельсман: Это кто как считает. По-разному. Современный поэт, кстати, бывший поэт-лауреат, Роберт Пинский назвал уитменовские стихи “О, капитан, мой капитан” вполне мещанскими, пошловатыми и не очень-то хорошими. Мы уже цитировали Уитмена. Но можно вспомнить еще и о его стихотворении “Когда во дворе перед домом цвела этой весною сирень” - эта вещь была написана вскоре после убийства Линкольна.
Когда во дворе перед домом цвела этой весною сирень
И никла большая звезда на западном небе в ночи,
Я плакал и всегда буду плакать - всякий раз, как вернется
весна. <…>
О, могучая упала звезда!
О, тени ночные! О, слезная, горькая ночь!
И так далее... Уитмен специализировался на героических посмертных одах.
А вот 20-й президент Америки, убитый в 1881 году, Джеймс Гарфилд, удостоился излияния Джона Краутера:
Он стоял безразличный к своей гибели
в сознательной силе, мужественно и спокойно.
а когда цветы расцвели благоуханно,
он упал – и ужас окутал сцену,
Джеймс Гарфилд отправился в свой последний путь,
и более мы не услышим его голос и не увидим его лицо.
Александр Генис: Володя, а как обстоят дела с этим жанром в русском стихосложении?
Владимир Гандельсман: Ну вот, например, Достоевский сочинил оду “На коронацию и заключение мира” в 1856 году – то были его отчаянные попытки вернуться в литературу:
Эпоха новая пред нами.
Надежды сладостной заря
Восходит ярко пред очами...
Благослови, господь, царя!
Александр Генис: Лучше бы он все-таки прозу писал.
Владимир Гандельсман: Сочиняют стихи и о любимом президенте России Владимире Путине. Молодой поэт Махмуд Мухтарович Отар-Мухтаров во сне мечтает о встрече с президентом у себя на кухне за чашкой чая:
Я встретил Путина во сне,
явился президент ко мне:
Махмуд! Какие люди! -
Садись, Владимир Путин!
Александр Генис: Сильно. Но вернемся к американской традиции.
Владимир Гандельсман: Вот забавное стихотворение. Лаура Ричардс написала абсурдную поэму о коррупции во времена 18-го президента Америки Улисса Гранта, публикация произошла в журнале для детей, что-то вроде:
вилли вилли винки вай
президент наш любит чай,
пьёт в кровати, пьёт в Сенате,
пьёт и кстати, и некстати,
даже пьёт из миски,
с джином пьёт, и с виски...
Александр Генис: Да, говорят, что Грант действительно любил и умел выпить. А каким же запомнит президентская поэзия Обаму?
Владимир Гандельсман: Трудно сказать. Пока кажется, что это должна быть смесь героической и удивлённой риторики. Возможно лучше всего воплощенной в блоге Starting Today. Есть там произведение Сюзан Уиллер, которая представляет реакцию Обамы на то, как его жена внезапно обняла королеву Англии Елизавету, что никак не было предусмотрено ритуалом – это пример хорошей старой американской дерзости, которым могла бы восхититься Кэррол Энн Даффи. Там есть такие строки:
Не волнуйся, Мишель, любовь моя,
ты была ведома Господом Богом!
Александр Генис: Справедливости ради, надо заметить, что это стихи не менее идиотские, чем про Путина.
Владимир Гандельсман: Как бы там ни было, у Обамы и его поэтов все еще впереди.
