Стремление к установлению демократии в Грузии привело к странному результату – демократия в качестве инструмента ретрансляции воли народа мутировала в некий специфический извод азиатского типа, который я назвал бы «башизмом». Сложившаяся система управления демонстрирует очевидное родство уже даже не с авторитарными режимами прошлого и настоящего, а скорее с тоталитарными практиками, которые она на словах отвергает. Почему именно тоталитарными? Поясню.
Грузинская власть уже не довольствуется контролем над внешней социальной активностью гражданина, она, по примеру всех тоталитарных идеологий, претендует на человеческую глубину, на управление мировоззрением каждого отдельно взятого индивидуума. Поэтому столько усилий уходит на пропаганду достижений, которые, даже если и являются таковыми, то уж, по крайней мере, лишены тех смыслов, которые в них вкладываются. Каждый день нескончаемым потоком сходят с «голубого» экрана, со страниц газет образы грузинского «прекрасного нового мира».
Отрицать успех реформ – органов внутренних дел, административной, экономической – было бы нелепо. Но, скажите мне, какое они имеют отношение к, собственно, демократии, к политическим свободам, к прозрачности и подотчетности грузинского государства? Предупреждая ответ, который мои грузинские читатели поторопились бы дать, скажу сам: никакого!
В области демократических прав ситуация только ухудшается: электоральные (то есть те, аудитория которых достаточно велика, чтобы обеспечить необходимые итоги выборов) СМИ находятся под плотной опекой власти, суды остаются карательным инструментом режима, в парламенте правит бал партия власти. «Всевидящее око» Вано Мерабишвили отслеживает мельчайшие подробности жизни граждан, «жесткая рука» из того же ведомства управляет бизнесом, вычищая любого, кто нелоялен или не хочет делиться. Политическое поле обрезано до размеров Гайд-парка. Саакашвили лишил оппозицию возможности заниматься полноценной политической деятельностью, перекупив гражданские институции или создав их суррогаты. В результате, в распоряжении у оппонентов власти остался единственный инструмент – слово. В этих условиях маргинализация неизбежна. Влиять реально на ситуацию оппозиционеры не могут, поэтому им кажется, что последний способ достучаться до общества – это «Караул!» во все горло и критика руководства страны на грани площадной ругани. Понятно, что среди представителей интеллигенции охотников участвовать в базарной перебранке, найдется сегодня немного.
Созданная Саакашвили система управления, идеальна с точки зрения манипулятора. С одной стороны, она усовершенствовала механизм промывания мозгов на постсоветском пространстве, сумев с помощью пропаганды, достойной Геббельса, лишить значительную часть общества способности критически оценивать происходящее. Люди напуганы и дезориентированы. Их ввергли в интеллектуальное убожество «пятиминутками ненависти», разогреваемыми постоянным напоминанием об «агрессии», «окуппации», имперском экспансионизме России.
С другой стороны, утверждая, что в основе идеологии молодого грузинского государства лежит стремление построить демократическое общество, президенту Грузии удалось ввести в заблуждение Запад. Западные лидеры, видимо, считают, что стремительная тоталиризация грузинского общества – это всего лишь проблемы роста демократии, нетвердо пока еще стоящей на ногах.
Особого восхищения заслуживает реформа в области политической терминологии. Изяществу произведенных подмен позавидовали бы идеологи «внутренней партии» Джорджа Оруэлла. Возьмем, к примеру, последовательный и осуществляемый в течение последних 2 лет курс на тотальную изоляцию Абхазии и Южной Осетии. Этот проект на голубом глазу назван «Стратегией вовлечения в сотрудничество». Под видом помощи в перемещении по миру, абхазам и осетинам предлагается взять, якобы «нейтральный», но на самом деле вполне себе грузинский паспорт и оформлять свои поездки через Тбилиси. «Добрая воля» на поверку оказывается лишь слегка закамуфлированной попыткой блокировать свободу передвижения для граждан Абхазии и Южной Осетии.
Именно к такой «демократии» нас призывают присматриваться, ценить ее преимущества перед ужасами «кровавого российского режима». Но даже если политический антураж обеих стран очень близок, несмотря на то, что одна называет себя партнером Запада, а другая строит некую «суверенную демократию», между Абхазией и Россией в постсоветской истории не стоит кровь, как между Абхазией и Грузией. У абхазов нет оснований требовать от России признания ответственности за тысячи унесенных жизней, за разрушенные города и села. Какие бы проблемы не отягощали наши отношения, помощь со стороны России – не лживая обманка со смертоносным ядом в качестве начинки, а реальные решения по обеспечению безопасности Абхазии, реальные деньги, наконец.
Мы – молодежь Абхазии, ее интеллигенция, думающая часть общества, совершенно осознанно стремимся к демократии, но строить мы ее будем, отталкиваясь от негативного опыта и «суверенной демократии», и «демократической» Грузии. Их погружение в несвободу, надеюсь, поможет нам избежать фатальных ошибок.
И, в завершении, пара замечаний о крайней непривлекательности грузинских реформ с человеческой точки зрения. Мне, как и большинству моих соотечественников, претит разнузданная ложь и самореклама, в просторечье именуемая «понтами». По части агрессии и беспардонности у грузинской власти и ее рекламных агентов – добровольных и нанятых – нет конкурентов ни на территории остального Кавказа, ни тем более в России. Мое эстетическое чувство каждый раз протестует, когда я просто в поисках информации, обращаю свой взгляд (царственный взор) на великую страну, которая раскинулась по ту сторону Ингури.
Грузинская власть уже не довольствуется контролем над внешней социальной активностью гражданина, она, по примеру всех тоталитарных идеологий, претендует на человеческую глубину, на управление мировоззрением каждого отдельно взятого индивидуума. Поэтому столько усилий уходит на пропаганду достижений, которые, даже если и являются таковыми, то уж, по крайней мере, лишены тех смыслов, которые в них вкладываются. Каждый день нескончаемым потоком сходят с «голубого» экрана, со страниц газет образы грузинского «прекрасного нового мира».
Отрицать успех реформ – органов внутренних дел, административной, экономической – было бы нелепо. Но, скажите мне, какое они имеют отношение к, собственно, демократии, к политическим свободам, к прозрачности и подотчетности грузинского государства? Предупреждая ответ, который мои грузинские читатели поторопились бы дать, скажу сам: никакого!
В области демократических прав ситуация только ухудшается: электоральные (то есть те, аудитория которых достаточно велика, чтобы обеспечить необходимые итоги выборов) СМИ находятся под плотной опекой власти, суды остаются карательным инструментом режима, в парламенте правит бал партия власти. «Всевидящее око» Вано Мерабишвили отслеживает мельчайшие подробности жизни граждан, «жесткая рука» из того же ведомства управляет бизнесом, вычищая любого, кто нелоялен или не хочет делиться. Политическое поле обрезано до размеров Гайд-парка. Саакашвили лишил оппозицию возможности заниматься полноценной политической деятельностью, перекупив гражданские институции или создав их суррогаты. В результате, в распоряжении у оппонентов власти остался единственный инструмент – слово. В этих условиях маргинализация неизбежна. Влиять реально на ситуацию оппозиционеры не могут, поэтому им кажется, что последний способ достучаться до общества – это «Караул!» во все горло и критика руководства страны на грани площадной ругани. Понятно, что среди представителей интеллигенции охотников участвовать в базарной перебранке, найдется сегодня немного.
Созданная Саакашвили система управления, идеальна с точки зрения манипулятора. С одной стороны, она усовершенствовала механизм промывания мозгов на постсоветском пространстве, сумев с помощью пропаганды, достойной Геббельса, лишить значительную часть общества способности критически оценивать происходящее. Люди напуганы и дезориентированы. Их ввергли в интеллектуальное убожество «пятиминутками ненависти», разогреваемыми постоянным напоминанием об «агрессии», «окуппации», имперском экспансионизме России.
С другой стороны, утверждая, что в основе идеологии молодого грузинского государства лежит стремление построить демократическое общество, президенту Грузии удалось ввести в заблуждение Запад. Западные лидеры, видимо, считают, что стремительная тоталиризация грузинского общества – это всего лишь проблемы роста демократии, нетвердо пока еще стоящей на ногах.
Особого восхищения заслуживает реформа в области политической терминологии. Изяществу произведенных подмен позавидовали бы идеологи «внутренней партии» Джорджа Оруэлла. Возьмем, к примеру, последовательный и осуществляемый в течение последних 2 лет курс на тотальную изоляцию Абхазии и Южной Осетии. Этот проект на голубом глазу назван «Стратегией вовлечения в сотрудничество». Под видом помощи в перемещении по миру, абхазам и осетинам предлагается взять, якобы «нейтральный», но на самом деле вполне себе грузинский паспорт и оформлять свои поездки через Тбилиси. «Добрая воля» на поверку оказывается лишь слегка закамуфлированной попыткой блокировать свободу передвижения для граждан Абхазии и Южной Осетии.
Именно к такой «демократии» нас призывают присматриваться, ценить ее преимущества перед ужасами «кровавого российского режима». Но даже если политический антураж обеих стран очень близок, несмотря на то, что одна называет себя партнером Запада, а другая строит некую «суверенную демократию», между Абхазией и Россией в постсоветской истории не стоит кровь, как между Абхазией и Грузией. У абхазов нет оснований требовать от России признания ответственности за тысячи унесенных жизней, за разрушенные города и села. Какие бы проблемы не отягощали наши отношения, помощь со стороны России – не лживая обманка со смертоносным ядом в качестве начинки, а реальные решения по обеспечению безопасности Абхазии, реальные деньги, наконец.
Мы – молодежь Абхазии, ее интеллигенция, думающая часть общества, совершенно осознанно стремимся к демократии, но строить мы ее будем, отталкиваясь от негативного опыта и «суверенной демократии», и «демократической» Грузии. Их погружение в несвободу, надеюсь, поможет нам избежать фатальных ошибок.
И, в завершении, пара замечаний о крайней непривлекательности грузинских реформ с человеческой точки зрения. Мне, как и большинству моих соотечественников, претит разнузданная ложь и самореклама, в просторечье именуемая «понтами». По части агрессии и беспардонности у грузинской власти и ее рекламных агентов – добровольных и нанятых – нет конкурентов ни на территории остального Кавказа, ни тем более в России. Мое эстетическое чувство каждый раз протестует, когда я просто в поисках информации, обращаю свой взгляд (царственный взор) на великую страну, которая раскинулась по ту сторону Ингури.
