Словесная перепалка лидеров двух вайнахских республик Юнус-Бека Евкурова и Рамзана Кадырова продолжалась и на этой неделе. Глава Ингушетии раскритиковал новые инициативы чеченского духовенства о запрете на захоронение трупов боевиков на мусульманских кладбищах и совершение по умершим поминальных обрядов. Кадыров незамедлительно ответил Евкурову, обвинив того в сочувствии боевикам и желании завоевать дешевую популярность за счет Кадырова и его успехов.
Даже самые отчаянные критики Юнус-Бека Евкурова поостерегутся оспаривать его критику чеченских «инноваций» в отношении тел боевиков. Гуманизм Евкурова, отказывающегося солить в бочках мертвых моджахедов, не может не быть одобрен прогрессивным человечеством. Примерив на себя однажды маску антипода Кадырова, ингушский руководитель сросся с ней, как рыцарь срастается с мечом и кольчугой.
Однако проблема в том, что на родине ингушского миротворца дела обстоят не многим лучше, чем у его кровожадного соседа. Гуманизм Евкурова распространяется лишь на тела уже уничтоженных боевиков и на тех, кого таковыми записали посмертно. Трупы выдают родственникам, никто не отказывает им в месте на кладбище и поминальной молитве.
Но ингушей так же, как и их братьев чеченцев, продолжают похищать и казнить без суда и следствия. В передаче «Диалог с народом» 25 октября Евкуров заявил: «Я был бы не против, чтобы не только расстреляли виновных в террористическом акте в Сагопшах, но и расстреляли бы их семьи». Правда, оговорился, что это он говорит не как руководитель Ингушетии, а как человек. Получается, что, будучи чиновником, Евкуров остается гуманистом и законником, а, возвращая себе в иные минуты облик человека, становится кем-то вроде Пол Пота в миниатюре.
Однако сравнивать Чечню, прошедшую две страшные войны, и мирную Ингушетию было бы наивно. Рамзан получил право казнить и миловать всякого по собственному усмотрению в благодарность за то, что якобы управился с мятежниками. Евкурова Кремлю благодарить пока не за что, и потому глава Ингушетии переправляет сограждан в лучший из миров более интеллигентно, с оглядкой на неугомонных законников и правдолюбов. Нет у главы Ингушетии и собственной армии, финансовых ресурсов, как у Кадырова. Он обходится силами вверенных ему сотрудников полиции, которые просто физически не в состоянии наладить беспрерывный конвейер на тот свет.
Собственно, Евкуров вынужденно гуманней своего оппонента, навязанную ему обстоятельствами мягкость он пытается, хоть и не слишком удачно, конвертировать в облик мудрого и добросердечного правителя. Кремлю для разнообразия может понадобиться и такой необычный герой. Ведь в наборе амплуа, который есть у московских правителей, все больше казнокрады, мошенники и сатрапы.
Если бы мы были поклонниками конспирологии, то подумали, что эта перепалка стала результатом сговора двух соседей, один из которых решил отвлечь внимание общества от своих прегрешений и попросил другого проехаться на его счет. Чтобы все забыли о коррупции в Ингушетии, похищениях и бессудных казнях и, почесывая затылки, жалели бравого генерала, которому приходится сносить обиды от соседского хулигана.
Но эта словесная дуэль на самом деле едва ли приведет к реальному столкновению, конфликту за рамками дурацкой словесной перепалки. Это как в кровавом боевике: зритель в полном ужасе, с экрана Ниагарой льется кровь, но в титрах утешительные строки: «Во время съемок ни одно животное не пострадало».
Даже самые отчаянные критики Юнус-Бека Евкурова поостерегутся оспаривать его критику чеченских «инноваций» в отношении тел боевиков. Гуманизм Евкурова, отказывающегося солить в бочках мертвых моджахедов, не может не быть одобрен прогрессивным человечеством. Примерив на себя однажды маску антипода Кадырова, ингушский руководитель сросся с ней, как рыцарь срастается с мечом и кольчугой.
Однако проблема в том, что на родине ингушского миротворца дела обстоят не многим лучше, чем у его кровожадного соседа. Гуманизм Евкурова распространяется лишь на тела уже уничтоженных боевиков и на тех, кого таковыми записали посмертно. Трупы выдают родственникам, никто не отказывает им в месте на кладбище и поминальной молитве.
Но ингушей так же, как и их братьев чеченцев, продолжают похищать и казнить без суда и следствия. В передаче «Диалог с народом» 25 октября Евкуров заявил: «Я был бы не против, чтобы не только расстреляли виновных в террористическом акте в Сагопшах, но и расстреляли бы их семьи». Правда, оговорился, что это он говорит не как руководитель Ингушетии, а как человек. Получается, что, будучи чиновником, Евкуров остается гуманистом и законником, а, возвращая себе в иные минуты облик человека, становится кем-то вроде Пол Пота в миниатюре.
Однако сравнивать Чечню, прошедшую две страшные войны, и мирную Ингушетию было бы наивно. Рамзан получил право казнить и миловать всякого по собственному усмотрению в благодарность за то, что якобы управился с мятежниками. Евкурова Кремлю благодарить пока не за что, и потому глава Ингушетии переправляет сограждан в лучший из миров более интеллигентно, с оглядкой на неугомонных законников и правдолюбов. Нет у главы Ингушетии и собственной армии, финансовых ресурсов, как у Кадырова. Он обходится силами вверенных ему сотрудников полиции, которые просто физически не в состоянии наладить беспрерывный конвейер на тот свет.
Собственно, Евкуров вынужденно гуманней своего оппонента, навязанную ему обстоятельствами мягкость он пытается, хоть и не слишком удачно, конвертировать в облик мудрого и добросердечного правителя. Кремлю для разнообразия может понадобиться и такой необычный герой. Ведь в наборе амплуа, который есть у московских правителей, все больше казнокрады, мошенники и сатрапы.
Если бы мы были поклонниками конспирологии, то подумали, что эта перепалка стала результатом сговора двух соседей, один из которых решил отвлечь внимание общества от своих прегрешений и попросил другого проехаться на его счет. Чтобы все забыли о коррупции в Ингушетии, похищениях и бессудных казнях и, почесывая затылки, жалели бравого генерала, которому приходится сносить обиды от соседского хулигана.
Но эта словесная дуэль на самом деле едва ли приведет к реальному столкновению, конфликту за рамками дурацкой словесной перепалки. Это как в кровавом боевике: зритель в полном ужасе, с экрана Ниагарой льется кровь, но в титрах утешительные строки: «Во время съемок ни одно животное не пострадало».
