Недавно вместе с бывшим сухумцем, а ныне афинянином 82-летним Николаем Ивановичем Константиниди мы сидели недалеко от сухумской набережной и вспоминали былое. Я хорошо помню его по довоенной жизни в Сухуме. Не могу, конечно, сказать, что мы с ним тогда тесно общались, а тем более поддерживали дружеские отношения, – уже хотя бы потому, что нас разделяла значительная разница в возрасте. Николай Иванович или Кока, как называли его с детства близкие, всю жизнь проработал в комсомольско-партийно-советских органах, а с 1986 года возглавлял сухумский «Торгмортранс». Пару раз, в бытность его зампредседателя исполкома сухумских райсовета, а потом горсовета, а в мою – начинающего корреспондента газеты «Советская Абхазия», – мы выезжали в совместные командировки по изучению каких-то тем.
Но с совершенно новой стороны Николай Иванович открылся мне, когда уже в середине нулевых годов этого века кто-то из сухумских греков (почти все они общаются с родственниками, уехавшими на рубеже 80-90-х годов на историческую родину, а порой и живут «на две страны») принес мне изданный Константиниди в Афинах в 2004 году на русском языке сборник шутливых историй под названием «Страна Сухумия». Заинтересовался, «проглотил» ее, как говорится, в один присест, а затем некоторые из «баек сухумских юмористов» опубликовал со своим предисловием в газете «Эхо Абхазии», которую издаю с 1994 года. Через пару лет мне принесли экземпляр уже второго, дополненного и переработанного издания этой книги – с дарственной надписью автора.
В предисловии к книге автор скромно пишет, что его тексты не претендуют на то, чтобы именоваться литературой. В них и впрямь нет психологических нюансов и языковых изысков, как у начавшего чуть позднее выпускать такие же книги веселых воспоминаний о жителях Абхазии москвича Владимира Делба, они представляют собой перенесенные на бумагу предельно краткие изустные рассказы, многие из которых, без сомнения, примерно в таком же виде до этого не раз слушались в разных дружеских компаниях. Николай Иванович говорит:
«И когда меня кто там… Наталья Бгажба, например, благодарит… вот здесь, во втором издании, есть ее отзыв… Она пишет: «Писателю…» Я никакой не писатель. Я никогда не причислял себя к писателям, понимаешь? А почему пришла эта мысль… Когда я оказался там, прошло какое-то время – и я никак не могу забыть… Понимаешь? Вот эта ностальгия – она меня убивала. Я уже двадцать четыре года там живу, а языка не знаю греческого. Я в основном общаюсь там с нашими, русскоговорящими. Страна великолепная, Греция. Прекрасная. Столько там красивых мест! Все-все-все… Но меня всегда тянуло на эту мою родину, мне всегда казалось, что лучше вот этих мест нет. И почему еще я хотел написать? Потому что многие люди к тому времени ушли, а я хотел на бумаге оставить их имена».
Кстати, именно то, что Константиниди называет реальные имена людей, как правило, весьма известных в Абхазии, многократно повышает интерес к его «байкам» у всех, кто этих людей знает и знал, у их потомков. Многие, помнится, из тех, кто брался за изложение на бумаге таких баек – и до него, и после, – предпочитали шифровать своих героев, заменять имена на вымышленные: из соображений, что кто-то из окружающих по каким-то причинам может обидеться. У Константиниди же, который писал свои тексты уже как бы из другой жизни, другой реальности, руки в этом отношении были развязаны… Впрочем, это лишь мое предположение. Но именно это присутствие в его текстах множества известных личностей, в частности и моих знакомых, создавало у меня ощущение, будто читаю некую альтернативную историю Абхазии – в живых картинках и лицах.
Вспомнили мы в ходе нашего разговора и о телепередаче Первого российского телеканала, которую я смотрел несколько лет назад. Ведущим был Андрей Малахов, а посвящена она была 80-летию известнейшего тенора Зураба Соткилава, и в ней, как друг его детства, участвовал и прилетевший из Афин Николай Константиниди, и народная артистка Абхазии и России Хибла Герзмава, и много других…
Немало говорили о жизни бывших абхазских греков в Греции. Николай Иванович так объяснил, почему он и многие его ровесники так и не научились за четверть века греческому (эллинскому) языку, который сильно отличается от греческого понтийского:
«Им трудно было изучить язык, уже мозги не те. А вот молодежь, молодые люди стали работать. На тех или иных предприятиях… мало ли где они работали. И там они были связаны с местными греками и изучили язык. Вот мои сыновья… Старший, средний, Саша, который здесь, и младший – великолепно знают эллинский. Саша здесь уже шесть лет живет, у него жена абхазка. Они дома говорят по-гречески. Почему? Потому что она двадцать лет жила в Греции».
А относительно того, насколько трудно было вписаться понтийцам в жизнь исторической родины ментально, он сказал:
«Менталитет у нашего грека и у грека того совершенно разный. Мы здесь жили в Советском Союзе, и у нас думать о том, чтобы заработать деньги, у нас такого не было. А там на первом месте деньги; если ты деньги имеешь, ты человек. А если в то время ты имел бы деньги здесь, тебя за человека не считали, тебя даже преследовали здесь. Это и в моей книге тоже есть. Знаешь, вот это единение, это братство, невзирая на то, что ты богатый или бедный, не взирая на то, кто ты, кто ты – абхазец, армянин, грек, русский… Всегда мы были вместе. И эти подначки… Все это, видимо, сама земля, где мы жили, наш маленький городок…»
Ну, тут мы немного поспорили. «Классового» отчуждения между детьми действительно не было. И с тем, что состоятельных нередко «преследовали», – согласен, но «за человека не считали» – это, может, только во времена юности Николая Ивановича. В позднесоветское время же было далеко не так. А как же знаменитый сухумский торговец мясом Муджа Цулая, который фигурирует в байках Константиниди, а как же расплодившиеся «цеховики»? Николай Иванович также поделился со мной своим предположением, что в нынешнем Сухуме уже, наверное, нет той уникальной атмосферы дружбы и братства, веселых розыгрышей и хохм, которыми запомнился ему этот город в его молодые годы. Я возразил – в том смысле, что все мы родом из наших детства и юности, и всякий кулик свое болото хвалит, а для нынешних молодых сухумцев, думаю, именно их время кажется и будет казаться через десятилетия удивительным, необыкновенным…
Не мог не зайти у нас разговор и том, почему и как Греция в последние годы оказалась в тяжелом экономическом и финансовом кризисе. У Николая Ивановича такое видение этого:
«Когда Греция вошла в Европейский союз, ну, ладно, вошла и вошла. Но когда они от драхмы перешли на евро, вот здесь у них начались проблемы. Потому что по законам Европейского союза, это касается не только Греции, но и других южных стран… говорят так: «Не занимайтесь промышленностью, мы вас обеспечим, делайте то, что у вас есть. Цитрусы, оливковое масло, оливки, курорты, туризм – этим занимайтесь. Короче, все промышленное производство там, что было, все свернули. Люди оставались без работы. Рабочих мест, которые были, не стало. А деньги они у Европы берут. А Европа им давала деньги, но не контролировала расходы. В течение десяти лет они взяли у Европы большие деньги. А в последние несколько лет Европа говорит: «Вы столько денег у нас взяли, а давайте отчитайтесь. Мы вам больше не дадим. Вы же должны вернуть нам эти деньги, вы у нас в долг берете. А их уже покушали – правители, бог его знает кто. А сейчас хотят, чтобы с Европой расплатиться, налоги на меня, тебя, бедных людей повесить. И на этой почве там базары идут, скандалы. И как они будут выходить из этого, я не знаю».
Сейчас Николай Иванович уже снова в Афинах. На прощание в телефонном разговоре я сказал ему, что очень надеюсь на нашу новую встречу в Сухуме – городе, где осталось его сердце.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
