Accessibility links

Коронавирус открывает третий фронт


Дмитрий Мониава
Дмитрий Мониава

Премьер-министр Грузии Георгий Гахария никогда не был хорошим оратором. Постоянные скачки между главным и второстепенным и расплывчатые формулировки уместны в общении с партнерами по бизнесу, но не со взволнованной нацией. Однако в пятницу премьер неожиданно сумел описать суть проблемы, которая беспокоит граждан с тех пор, как страну атаковал коронавирус: «Мы фактически сражаемся на двух фронтах – первый из них здравоохранение, здоровье и жизнь наших граждан, а второй – экономика; полная победа на одном из фронтов не будет иметь никакого значения, если мы потерпим поражение на другом».

Участники дискуссий часто противопоставляют экономический аспект кризиса медицинскому (если шире – этическому), все время рвутся «спасать» одно за счет другого, не рассматривая их как части единого целого, и обходят стороной удручающую метафору войны на два фронта с сопутствующим ощущением безысходности. Опыт кайзеровского Генштаба показывает, что единственным преимуществом в подобной борьбе является пресловутый маневр по внутренним линиям, но, сконцентрировав резервы на одном из «фронтов», следует удостовериться, что это не обрушит другой.

Коронавирус открывает третий фронт
please wait

No media source currently available

0:00 0:11:36 0:00
Скачать

Ситуация сложнее, чем кажется, и фронтов на самом деле больше – их как минимум три, помимо здоровья и благосостояния граждан необходимо защитить их права и свободы. В первом случае устремления власти и избирателей в целом совпадают, во втором – олигархическая система, исходя из своей сущности, прежде всего, позаботится о крупном бизнесе – проще говоря, в шлюпки «Титаника» сначала сядут пассажиры первого класса. Но кое-что перепадет и низшим слоям – правящий Грузией миллиардер Бидзина Иванишвили, вероятно, раскошелится незадолго до парламентских выборов, и обвинить его в подкупе избирателей будет сложнее, чем перед избранием президента в 2018 году; ликвидация последствий пандемии спишет если не все, то многое. А о «третьем фронте», прикрывающем демократию, Георгий Гахария вряд ли упомянет, перечисляя приоритеты; правящая партия не отказывается от демократической риторики, но дает понять, что «не время сейчас…»

«Разве система, способная функционировать лишь на основе чрезвычайного положения, не будет также заинтересована и в том, чтобы поддерживать его любой ценой?» – писал итальянский философ Джорджо Агамбен, размышляя об эпохальной полемике Вальтера Беньямина и Карла Шмитта о ЧП и суверенитете. Он также отмечал, что «чрезвычайное положение означает возвращение к тому плероматическому первоначальному состоянию, в котором разделения властей (на законодательную, исполнительную и пр.) еще не произошло» и оно «является не диктатурой… но пространством правового вакуума, зоной аномии, в которой парализованы все юридические понятия – и прежде всего различие частного и общественного».

Неизбежные в условиях ЧП двусмысленные ситуации предоставляют силовикам возможность карать и миловать нарушителей, трепещущих в ожидании крупного штрафа, а чиновникам – интерпретировать нечеткие формулировки правительственных постановлений (как в случае с запретом на онлайн-торговлю). При этом значительная часть населения с энтузиазмом приветствует самые жесткие ограничительные меры. Многие требуют разместить КПП чуть ли не у каждого подъезда и вряд ли задумываются о том, что силы Минздрава, МВД и Минобороны нужно беречь, чтобы они не вступили в «пиковый период» измотанными. В соцсетях все чаще призывают заткнуть рот инакомыслящим, и заодно – слишком въедливым журналистам, а публикации о венгерском «антивирусном законе», обеспокоившем Евросоюз, собирают «лайки». На первый взгляд ничего страшного, если не считать резкого роста ксенофобии, но мы находимся лишь в самом начале пути – судя по прогнозам эпидемиологов, чрезвычайное положение придется продлить.

Страх порождает спрос на «сильную руку», «решительные меры» и прочие прелести авторитарного стиля. Пропаганда превращает Георгия Гахария в какого-то полубога, спасающего страну вместе с ведущими медиками, погружая его фанатов в состояние непрерывного экстаза, чему, безусловно, способствуют публикации ведущих западных СМИ об успехах Грузии в борьбе с коронавирусом. При этом наиболее рейтинговая оппозиционная сила – «Нацдвижение» – точно так же ориентирована на создание и укрепление персоналистского режима, как и правящая ныне «Грузинская мечта» (что было убедительно доказано в 2003-2012 годах), погружена в мир авторитарных героев и соответствующих пропагандистских конструктов и по определению не может пробудить к жизни альтернативную риторику и эстетику.

Любование решительными «железными людьми», даже в том случае, если они действуют правильно и заслуживают похвалы, меняет мировоззрение избирателей, возвращает их в 90-е (и дальше вглубь ХХ столетия) и усиливает биполярное восприятие, что, несомненно, окажет значительное влияние на результат парламентских выборов после окончания пандемии.

По мнению Джорджо Агамбена, в период чрезвычайного положения исполнительная власть фактически поглощает законодательную, парламент ограничивается ратификацией чрезвычайных указов и «республика в техническом смысле становится не парламентской, а правительственной». К сожалению, нынешним событиям предшествовал период девальвации идей парламентаризма. В последние годы, в том числе и в ходе связанного с избирательной реформой кризиса, высший законодательный орган рассматривался как нотариальная контора, обслуживающая интересы правителя. За всплеском энтузиазма после перехода к парламентской республике последовало разочарование, и чрезвычайное положение, несомненно, закрепит его. Все больше граждан высказывается в том духе, что все предрешено и последнее слово будет принадлежать не парламенту, а «Хозяину».

Позволяя пропагандистской машине «Грузинской мечты» превозносить Гахария, Иванишвили вместе с тем (как минимум) не мешает созданию предпосылок для его падения. Возможно, он стремится обезопасить себя на тот случай, если один из «фронтов» рухнет или амбиции ударят фигуранту в голову, как молодое вино. Бидзина Григорьевич никогда не ставил на одну лошадь и не складывал яйца в одну корзину.

Сведения о конфликте между Георгием Гахария и Вахтангом Гомелаури периодически мелькали в СМИ и соцсетях еще тогда, когда первый возглавлял МВД, а второй Службу государственной безопасности (осенью 2019-го Гахария стал премьером, а Гомелаури занял его место). Этой темы касались и в связи со скандалом вокруг брата Левана Изория. Кита Изория был задержан полицейским, но отпущен после вмешательства неких, предположительно, высокопоставленных лиц (видеозапись 2014 года появилась в эфире ТВ «Мтавари» в январе 2020-го; Леван Изория в момент инцидента являлся заместителем министра внутренних дел, позже министром обороны, а ныне работает послом в Германии). Но даже если тот эпизод не усложнил отношения Гомелаури и Гахария, как об этом пишут некоторые авторы, обострение конфликта в любом случае выглядит естественным, так как оба подчиняются Бидзине Иванишвили напрямую, контактируют с ним независимо друг от друга, а граница между сферами их контроля, скажем так, не демаркирована.

В поисках аналогий можно вспомнить, как в июле 2012 года Михаил Саакашвили пересадил Вано Мерабишвили в кресло премьера, а Бачо Ахалая занял его место в МВД, после чего конфликт между ними (и соответствующими группировками) достиг апогея и в какой-то степени предопределил поражение «Нацдвижения» на парламентских выборах 2012 года. Но тогда республика не являлась парламентской, и у премьер-министра было меньше полномочий. Не исключено, что главная проблема Гахария заключается в том, что, благодаря конституционным поправкам, в его распоряжении оказалось слишком много рычагов. Иванишвили, по сути, «автономизировал» МВД, назначив его руководителем доверенного человека (Гомелаури в свое время возглавлял его охрану), точно так, как он делал это при предыдущих премьер-министрах. Вдобавок, вероятно, в поисках баланса он выдвинул на пост министра обороны Ираклия Гарибашвили (он раньше также руководил МВД, а затем правительством). Ограничение зоны влияния того или иного вассала – стандартный прием Иванишвили: похоже, что именно поэтому органы контроля периодически стремятся обрубить «щупальца», протянутые близкими к тбилисскому градоначальнику Кахе Каладзе группами за пределы столичной мэрии и т.д.

Попытка удержать систему в состоянии равновесия сама по себе не является необычной. Но в случае Гахария, помимо вероятных трений с Гомелаури, следует обратить внимание на разногласия с патриархией – она отказывается проводить «телевизионные богослужения» без прихожан и продолжает причащать их с одной лжицы в условиях эпидемии. Директор Тбилисской инфекционной больницы, знаменитый иммунолог Тенгиз Церцвадзе, который внес решающий вклад в борьбу с распространением СПИДа и вирусного гепатита в Грузии, отметив, что испытывает «очень большое уважение к Церкви», сказал: «Если христианские праздники будут проведены в традиционной форме, это может вызвать значительное увеличение [числа инфицированных]». В свою очередь, руководитель пресс-центра патриархии протоиерей Андрия Джагмаидзе заявил в эфире «Рустави 2», что «богослужения продолжатся, и в то же время будут соблюдены рекомендации, полученные ранее» (о соблюдении социальной дистанции и т.д.). Он также заявил: «Нельзя сказать, что причастие стало причиной распространения этого [вируса] в Китае, Италии, Иране». ГПЦ апеллирует к традиции, и ее позиция пока остается непоколебимой, более того – она сформулирована так, что многие прихожане чувствуют себя защитниками веры.

Теология и вирусология рассматриваются в одной плоскости в ходе немыслимых ранее дискуссий, но, разбираясь в подоплеке происходящего, можно обнаружить следы старой политической игры «Подставь ближнего своего». Пасху в нынешнем году празднуют 19 апреля; министр здравоохранения Екатерина Тикарадзе не исключает, что пик эпидемии придется на вторую половину того же месяца, в том же духе высказываются и ведущие специалисты. Если масштабы потерь превзойдут ожидания общества, опьяненного первыми успехами на «коронавирусном фронте», кому-то придется нести ответственность за поражение. Одни будут обвинять Гахария, другие – патриархию, а, возможно, и Гомелаури, если его ведомству поручат обеспечить строгое соблюдение правил ЧП в пасхальную ночь и произойдут какие-то эксцессы. Но главной мишенью, скорее всего, станет все же премьер-министр, не только из-за служебного положения, но из-за разогретого пропагандой общественного мнения, обожествляющего и развенчивающего политиков в мановение ока. Заинтересованные стороны приближаются к кульминационной точке словно персонажи «Хроники объявленной смерти» Маркеса.

Некоторые комментаторы на минувшей неделе вспомнили о скандальном интервью бывшего хорепископа Патриарха владыки Иакова – он сказал, что Гахария вместе с другими министрами пытался привлечь его к заговору с целью смещения Илии II. Тогда часть руководства ГПЦ ясно дала понять, что негативно относится к грубому вмешательству властей в борьбу за патриарший престол. Однако за 10 месяцев до этого, в декабре 2018-го, епископ Бодбийский сделал еще более скандальное заявление, назвав Гахария в эфире «ТВ Пирвели» «обычным человеком Москвы». «Если он начнет продвигаться вверх, мы его сбросим. Если он станет [премьер-министром], у правительства будут большие проблемы с Церковью», – заявил тогда владыка Иаков, и сегодня та беспрецедентная угроза звучит чуть ли не как пророчество. Бидзина Иванишвили, вероятно, поспешил зарезервировать за собой роль верховного арбитра в обострившемся конфликте.

Резко усилившаяся, наделенная чрезвычайными полномочиями власть столкнулась с другой, тысячелетней, очень опытной и фактически неограниченной. Какие механизмы позволят гражданам, наблюдающим за ними, защитить себя и свое государство? Причем не в далеком будущем, а прямо сейчас, на пороге «плероматического первоначального состояния», которое если не опрокинет прежние ориентиры, то надолго окутает их туманом.

Страх и нужда заставляют обездоленных видеть в авторитаризме (а хотя бы и в тоталитаризме) меньшее зло. Экономические трудности почти наверняка приведут Грузию к кризису демократической идентичности вместо перехода от «фактической однопартийности» к непростой, но, несомненно, более прогрессивной «эпохе коалиций». И сегодня, оглядываясь назад, следует задуматься, была ли страна готова к нему в большей степени, чем к возвращению на авансцену «железных людей», примитивных идей и хорошо узнаваемого, удушающего восторга подчинения? Важно понять, насколько мы свободны на самом деле, причем не в пространстве тостов и жестов, а перед лицом тяжелых испытаний.

Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции

XS
SM
MD
LG