В понедельник санитар временного госпиталя для больных COVID-19 в московском районе Крылатское Саиданвар Сулаймонов написал в твиттере, что его уволили за фотографию с включенным фонариком, которую он сделал в госпитале в воскресенье и выложил в интернет в рамках флешмоба сторонников Алексея Навального "Любовь сильнее страха". Сулаймонов также написал, что работал в Крылатском "неофициально". Мы узнали у него подробности случившегося и попытались получить комментарий об этой истории в Департаменте здравоохранения Москвы.
"На 14 декабря 2021 года была анонсирована акция "Любовь сильнее страха" от команды Навального. Так как я работаю в "красной зоне", у меня не было возможности выйти на улицу и сфотографироваться. Я решил [сделать фото] внутри госпиталя", – говорится в твите Сулаймонова, который он опубликовал утром 15 февраля. "Решение об увольнении было принято старшими менеджерами", – уточнил санитар, добавив, что "все прошло тихо и спокойно", а медкнижку и другие документы ему пообещали вернуть вместе с зарплатой за отработанные часы.
Московским чиновникам эта история "спокойной" не показалась: в пресс-службе 67-й больницы, отвечающей за госпиталь в бывшем ледовом дворце, корреспонденту Радио Свобода сказали, что из-за "большого резонанса", который вызвала эта новость, все вопросы о ней им было приказано переадресовывать в Департамент здравоохранения Москвы. Там, в свою очередь, согласились ответить лишь на электронное письмо. Мы отправили его, однако, на момент публикации этого материала не получили ответа.
Помощь 22-летнему уволенному санитару, который, по его словам, не имеет другой работы, уже предложил независимый профсоюз "Альянс врачей".
В интервью Радио Свобода Саиданвар Сулаймонов рассказал, почему пошел работать в ковидный госпиталь, давно ли он поддерживает Алексея Навального и с какими чувствами он воспринял решение о своем увольнении:
– Я устроился работать в ковид-госпиталь недавно, в декабре, два с половиной месяца назад. Все это время я работал там добросовестно, в госпитале со всеми хорошо общался, мы были большой хорошей дружной семьей.
– Почему вы решили пойти туда работать?
– Я пошел работать, чтобы как-то вторую волну… было ожидаемо, что будет сложнее с каждым днем. И у меня было огромное желание помочь обществу своими силами.
– Почему вы решили сделать эту фотографию с фонариком на телефоне, на котором, как я вижу, еще и наклейка с логотипом Навального?
– Хотелось, на самом деле, показать свою солидарность с четой Навальных, потому что Юле сейчас очень плохо. Как мы все видим, она уехала в Германию. Она убежала от репрессий, которые есть у нас в России. Поэтому хотелось как-то помочь людям понять, что они не одни.
– Как дальше развивались события?
– Я выложил фотографию в паблик Sota Vision в телеграме, потом у себя в твиттере. Через какое-то время, буквально минут через 10–15, эту фотку скинула себе в новостную ленту "Медуза". И потом мне позвонили мои непосредственные начальники на смене и сказали, что меня хочет видеть старшая медсестра – поговорить. Я весь вечер и всю ночь ждал этого разговора, но его не последовало. С утра менеджер подошел и как-то буднично и спокойно сказал, что я уволен, чтобы я не грустил и не расстраивался. Старшие менеджеры приняли решение – уволить меня.
– Они объяснили за что вас увольняют?
Просто сказали, что фотографироваться в "красной зоне" нельзя
– Объяснений как таковых не было. Просто сказали, что фотографироваться в "красной зоне" нельзя, тем более не стоило этого делать в поддержку Навального и оппозиции. Но так как я работал неофициально, они просто расторгли, грубо говоря, такой… грубо говоря, словесный контракт. И мне сказали "можете собирать вещи, сдавать ключ, и всё – на выход".
– Работали неофициально? Как это вообще возможно в таком месте?
– На самом деле, "неофициальная работа" – это когда клининговая компания, которая обслуживает госпиталь, набирает к себе людей, чтобы люди в этом госпитале работали, и можно было так неофициально, без ТК РФ (Трудового кодекса. – Прим. РС), без оформления, устроиться поработать, ну, "в черную", грубо говоря. В таком формате я и работал.
– Зарплату вам тоже платили "в черную"? Или вы получали ее в своей клининговой компании?
– Да, клининговая компания сама выдавала нам зарплату (Саиданвар Сулаймонов не смог ответить на вопрос Радио Свобода, от какой именно клининговой компании он работал в Крылатском, сказав, что "не помнит" этого. – Прим. РС).
– Вам запретили работать в этом госпитале или вас просто уволили из вашей клининговой компании?
– Мне сказали, что, в принципе, если очень нужно будет, можем найти что-нибудь, но я сам сказал, что я не смогу работать больше в этой сфере. Но клининговая компания … им взбучку такую хорошенькую дали. Поэтому, скорее всего, меня больше никуда не возьмут, даже в другой госпиталь.
– Сколько, если не секрет, вы получали за работу в ковидном госпитале в Крылатском? В чем заключались ваши рабочие обязанности?
– Насчет зарплаты не могу сказать, потому что попросили не говорить зарплату, но могу рассказать про свои обязанности. Я работал обычным санитаром в приемном пункте, где принимают пациентов и записывают их данные. Этим занимаются медсестры либо администраторы. А я помогал переодеваться и отвозил людей до их места, до их койки, давал водичку, описывал вещи, собирал это все в мешок, то есть обычная низкоквалифицированная работа санитара.
– Много ли желающих так работать в "красной зоне"?
– Не знаю, но люди там держатся за свою работу.
– Какие чувства вы испытали после того, как вам сказали, что вас увольняют?
– На самом деле, это все было ожидаемо, потому что в связи с политической обстановкой в стране, в связи с таким накалом страстей, наверное, сейчас еще будут какие-то репрессии в сторону других людей. Это было ожидаемо, но была какая-то легкая грусть по поводу того, что я просто привык там к людям. Я довольно-таки общительный человек и породнился там уже за это короткое время со многими людьми.
– Участвовали ли вы в предыдущих акциях в поддержку Навального?
– Да, 31 января меня задерживали на митинге: очень жестко и грубо задержали около "Матросской тишины". Отпустили с обязательством моей явки в суд, которого еще не было, по статье 20.2 (нарушение установленного порядка проведения митинга. – Прим. РС).
– Тогда на вашей работе это никак не сказалось?
– Нет, потому что я пошел на митинг в свой выходной, а на следующий день был на ногах, на работе.
– Люди, которые лечатся и работают в госпитале в Крылатском, следят за политикой, обсуждают происходящее в стране? Сблизились ли вы с кем-то из них именно на почве своих политических пристрастий?
– На самом деле в госпитале такое же неодобрение власти, как и в целом по стране. В любом случае, там были люди, с которыми можно было о чем-то таком поговорить, о протестах, об оппозиции. Люди там интеллигентные, интересуются новостями, что радовало. То есть можно было с людьми поговорить про новости, про политику. Люди интересуются, люди знают, что происходит в стране.
– Расстроило вас решение соратников Навального отказаться от массовых уличных акций?
– На самом деле, я пока еще не знаю. Я не сформулировал еще свою позицию по этому поводу, если честно.
– Но идея акции с фонариками вам понравилась, как я понимаю?
– Она такая коротенькая, ее можно быстро сделать, не опасаться задержаний. Это красиво, это быстро и удобно. Это можно сделать где угодно, главное – иметь два смартфона: один с фонариком, другой с камерой. И все! Даже в госпитале знаменитая моя фотография, которая сейчас гуляет по интернету, делалась буквально за 30 секунд, пара щелчков было. Я попросил своего товарища, он меня сфотографировал два раза, буквально 30 секунд. Не было такого, что я там позировал, фотографировался, отвлекался от каких-то своих рабочих процессов. Щелк, щелк – и побежал дальше делать работу. Это никак никому не помешало, мне не пришлось менять свои планы ради того, чтобы сделать фотографию. Нет! Это буквально короткая фотосъемка, которая, к сожалению, вызвала такую волну в СМИ.
– Российские власти рапортуют о снижении заболеваемости коронавирусом. Практически все ограничения в Москве сняты. Чувствуется ли это в "красной зоне"?
– Да, на самом деле людей меньше. Если раньше было 150–170 поступлений за сутки, сейчас намного меньше – может быть, 60–70.
– Лозунг акции с фонариками – "Любовь сильнее страха" – можно ведь применить и к ковидному госпиталю. Стараетесь ли вы сделать так, чтобы пациенты не испытывали страх, и дарить им любовь?
– Я по своей натуре очень эмпатичный человек. Каждый раз, если какие-то очень старенькие бабушки, дедушки к нам приезжают, я к ним пытаюсь относиться как к своим родителям, как будто к своим старикам. Если взять какое-то маленькое интервью у людей, которые меня знают в госпитале, они вам скажут, что я такой человек, который поддерживает всех. Я всегда пытался по мере всех возможностей сделать жизнь людям там лучше, быстрее доделать их дела, не задерживать их в раздевалке. В госпитале нет никаких аппаратов для продажи шоколадок и чего-то еще, ничего там нельзя купить. Там просто государство предоставляет тебе еду. Но когда меня просили, я мог выйти… Допустим, в следующую смену меня попросили принести какую-нибудь шоколадку или какую-нибудь вкусняху, я мог захватить это с собой. Я всегда пытался дарить людям любовь, потому что любовь реально сильнее страха. Нас сейчас пытаются устрашить, но адекватные люди, гражданское общество не боится. Чем сильнее репрессии, тем сильнее какая-то… тем безбашеннее общество, грубо говоря.
– У вас нет пессимистического ощущения, что все закончилось, что эта волна протестов подавлена?
– Нет! Это же все зависит от того, как народ, как люди реагируют на все это. У нас у всех есть глаза. Мы все видим в социальных сетях, как это происходит. На самом деле, поддержка действующей власти тоже снижается. Люди сильнее политизировались. Люди больше сплотились. Те же самые фонарики собрали вокруг себя очень много людей абсолютно рандомных, абсолютно разных. Это была чуть ли не квазигруппа во всех дворах: "чуть ли", потому что все-таки у них была цель для сбора – посветить фонариками. Но это все консолидация, это все солидарность. Люди понимают, что они не одни. Люди понимают, что пока они едины, они непобедимы. Люди понимают, что чем больше каких-то протестных акций, тем больше становится их сторонников. И когда-нибудь эти репрессии закончатся, и мы будем с легкой грустью вспоминать такие моменты, и будем радоваться, что все закончилось. Тот же самый 37-й год не длился вечно, он прошел, и сколько после этого событий было. Так же и 20-й, и 21-й и 22-й пройдут. Люди будут вспоминать эти времена с тем, что вот человека уволили за то, что он сфотографировался с фонариком в поддержку политзаключенных, или людей отчисляли из университета за то, что они лайкнули пост Навального, ФБК. Это все точечные репрессии в сторону неугодных, в сторону инакомыслящих, – рассказал Радио Свобода Саиданвар Сулаймонов.
После акции "Любовь сильнее страха" соратники Алексея Навального, который находится в СИЗО после замены ему условного срока по делу "Ив Роше" на реальный, пока не объявляли о новых акциях протеста. Отвечая на критику акции с фонариками, в том числе о небольшом количестве участвовавших в ней людей, руководитель региональных штабов Навального Леонид Волков написал в фейсбуке, что флешмоб в День всех влюбленных дал возможность "смотреть не на цифры, а на огромное количество разных историй: про победу над страхом, про радость встречи, про новые контакты и горизонтальные связи, про разочарования и приятные сюрпризы, про солидарность и любовь".
