Не исключено, что в Грузии скоро сменится власть. Это предположение может напомнить нам не только о новом, весьма интересном опросе NDI или биографии бывшего премьер-министра Георгия Гахария, но и о событиях, произошедших 333 года назад.
Тогда, в 1688-м, Джон Локк, вносивший последние правки в «Опыт о человеческом разумении», получил письмо ирландского мыслителя Уильяма Молинье, фамилию которого российские авторы транскрибируют пятью различными способами (и это, видимо, не предел). Тот спрашивал: «Если взрослый слепорожденный научен различать на ощупь куб и сферу из одного и того же металла и примерно одного и того же размера, сможет ли он, прозрев, различить их прежде, чем прикоснется к ним?». Вопрос, вероятно, был рожден не праздным любопытством, а горестными раздумьями (жена Молинье ослепла). Проблема так заинтересовала Локка, что он упомянул о ней в своей книге и со временем она стала одной из ключевых в философии сознания. Оба мыслителя полагали, что предметы не будут узнаны; позже эксперименты подтвердили их правоту.
В Грузии вот уже три десятилетия постоянно говорят о смене власти, как о полной перезагрузке политической и общественной жизни, и намного реже обсуждают конкретные вопросы и кадровые перестановки. Поэтому беседа, к примеру, о лопнувшей на перекрестке трубе нередко завершается возгласом «Они должны уйти!» с сопутствующими фантазиями о Свободе на баррикадах в экспрессивной манере Делакруа. Но когда смена власти действительно приближается, значительная часть общества «не опознает» соответствующие признаки, подобно описанному Локком слепцу. Весьма опытные политики и эксперты будто бы отворачиваются от вполне очевидных, недвусмысленных сигналов, так как не могут преодолеть несоответствие между своими представлениями о смене власти и получаемой информацией. Пресса 90-х, 2003, 2011 годов, словно зеркало, отражает этот необъяснимый сбой восприятия и не исключено, что такое же впечатление будут когда-нибудь производить интервью и комментарии 2021-го.
Важно понять, что в Грузии понимают под словами «смена власти» и отделить суть от разнообразных форм – выборов (1990, 2012), «цветной революции» (2003) и вооруженного переворота (1992). Присмотревшись, мы обнаружим не только расцвет и крах правящих партий, но и попытки вытеснить старую элиту с вершины социальной пирамиды и ее успешные контратаки. Многие из тех, кто шел за Гамсахурдия, а затем Саакашвили, хотели разрушить прежний порядок вещей, а надеявшиеся на Шеварднадзе и Иванишвили, наоборот – восстановить. Смена власти в Грузии до сих пор была связана с идеей радикального перераспределения активов и влияния и сопротивления ему. Она естественным образом возникла после распада советской системы, когда социальная структура брошенного в горнило истории общества еще не застыла и поддавалась перековке – по крайней мере, так казалось современникам. Позиции «старой элиты», «тбилисской аристократии», «[нецензурно] олигархии» «вакийского кластера» и т. д. (ни одно из распространенный названий не является политологически корректным на 100%) не выглядели безупречными и сотни тысяч обездоленных жителей Грузии считали, что власть и бывшее социалистическое имущество достались новым владельцам отнюдь не по праву и справедливости. Но время шло – богатые и влиятельные люди укрепляли и расширяли «зону комфорта», а их соотечественники, столпившиеся у дверей социального лифта, разделились на две, примерно равные группы. Одни принимают существующие, пусть и несправедливые правила, установленные элитой и пытаются пробиться наверх, соблюдая их. Другие по-прежнему надеются все изменить совместным революционным усилием, словно титаны, мечтающие взять Олимп штурмом. Они достаточно многочисленны и по-прежнему видят в выборах не просто возможность заменить плохих менеджеров хорошими, а социально-политический Армагеддон с последующим Страшным судом.
«Столпы общества», поддержавшие Бидзину Иванишвили 10 лет назад, как правило, осознают угрозу стагнации и последующего краха в случае продолжении правления «Грузинской мечты», которая, подобно партиям-предшественницам, со временем сильно деградировала и надоела многим избирателям. Но они не хотят новых потрясений и тем более возвращения к власти Михаила Саакашвили, так как считают, что после «Революции роз» он нарушил негласный пакт (хотя гарантии обговаривались скорее с Зурабом Жвания, а его в 2005-м не стало), попытался перераспределить активы и зоны влияния в пользу своих приближенных и вообще недоговороспособен. Они наверняка хорошо помнят, как действовали тогда силовики и печально знаменитые «ночные нотариусы» и не забыли фразу Саакашвили: «Центр Тбилиси... Одни и те же люди. 150 тысяч человек там живет. Всегда последние 100 лет только они имели деньги, только они имели все… Мы, конечно, их не будем никуда ссылать, у нас Сибири нет, чтобы ссылать и лагерей мы не строили. Надо понимать, что мы сделали социальную революцию» (из беседы с украинским журналистом Глебом Головченко за год до обрушения режима). Нет ничего удивительного в том, что эти «150 тысяч» хотят сохранить и обезопасить свое положение. Некоторые союзники Саакашвили понимают суть проблемы и пытаются развеять их опасения, но тщетно.
Разные группы рассматривают проблему смены власти по-разному и в каждом конкретном случае необходимо выяснять, что собеседник имеет в виду. Для одних (они пока в меньшинстве) – это не более чем возможность передать штурвал сравнительно эффективным или идейно близким управленцам. Для других – очередная попытка перестроить социальную пирамиду и обрести новый, высокий статус. Третьих обуревает желание отомстить всем, причем сразу за все и восстановить справедливость в масштабе Вселенной. Четвертые хотят, чтобы «техническая замена» правящей партии ничего не изменила по существу, но принесла «хозяевам жизни» и их многочисленным клиентам новые бонусы или в худшем случае лишь небольшие неудобства, как это происходит в странах устойчивой демократии. Именно они обратили особое внимание на прощальную, «успокоительную» реплику Бидзины Иванишвили (покинув недавно пост председателя правящей «Грузинской мечты» он тем самым снял с себя ответственность за ее будущее). Он сказал, что мечтает о новой «добросовестной силе», которая сменит ее. Сам олигарх и члены его семейства также кровно заинтересованы в том, чтобы назревшее по объективным причинам обновление политического фасада не привело к опасным потрясениям.
«Грузинская мечта» слабеет, но «Нацдвижение» и союзные ему партии недостаточно сильны, чтобы взять власть. И дело не только в том, что многие граждане помнят о жестоких эксцессах времен правления Саакашвили. Кажется, следует еще раз процитировать Локка: «Революции не происходят при всяком незначительном непорядке в общественных делах. Грубые ошибки со стороны власти, многочисленные неправильные и неудобные законы и все промахи человеческой слабости народ перенесет без бунта и ропота. Но если в результате длинного ряда злоупотреблений, правонарушений и хитростей, направленных к одному и тому же, народу становится ясно, что здесь имеется определенный умысел, и он не может не чувствовать, что его гнетет, и не видеть, куда он идет, то не приходится удивляться, что народ восстает и пытается передать власть в руки тех, кто может обеспечить ему достижение целей, ради которых первоначально создавалось государство». Здесь описано не только долготерпение народа; оказывается, требуется и присутствие «тех, кто может обеспечить достижение целей» или хотя бы уверенность в их существовании. Главная проблема «националов», вероятно, заключается в том, что не только сторонники, но и многие противники «Мечты» не считают их силой, которая способна поставить точку, завершить сюжет, перевернуть страницу и начать продвигаться к новым, а если по Локку – к извечным целям. Наоборот, они предчувствуют (что отражается в сотнях комментариев) многоточие, драматургическую незавершенность, возвращение в прошлое под знаменем мести и реванша и, как следствие, очередное «Восстание 150 тысяч» в той или иной форме. Число условно, так как эти люди влиятельны и могут увлечь за собой представителей средних и нижних слоев, что, собственно, и подтвердили выборы 2012 года. Обывателю, желающему спокойной жизни, едва ли понравится такая перспектива. Но поскольку состояние «Мечты» ухудшается, а политический кризис продолжается, «сливки общества» все чаще, подчас с раздражением намекают Бидзине Иванишвили, что пора стабилизировать ситуацию.
Судя по последним данным NDI, «Грузинская мечта» по-прежнему опережает все оппозиционные партии вместе взятые. 23% опрошенных заявили, что ближе всего к их взглядам стоит именно она. У оппозиции 14%, как в декабре, однако показатель «Национального движения» поднялся с 5 до 7 процентов, а других оппозиционных партий опустился с 9 до 7 процентов. Это могло произойти из-за того, что часть оппозиционных объединений после парламентских выборов длительное время выступает единым фронтом и «Национальное движение», как самое сильное из них, стало восприниматься как «локомотив». Показатель же «Грузинской мечты» резко снизился с 31 до 23 процентов. Нечто похожее произошло и после выборов 2016 года, но в данном случае мы вряд ли наблюдаем традиционное падение интереса к политике после голосования и «частичную демобилизацию» сторонников, так как поствыборный кризис до сих пор не преодолен, а напряженность и степень политизации общества по-прежнему высоки. Возможно, дело в том, что опрос проводился 17-24 февраля, а 18-го утром в отставку ушел премьер-министр Георгий Гахария, самый рейтинговый представитель «Грузинской мечты» судя по августовcким данным IRI (63% респондентов относились к нему положительно при 57% у «серебряного призера», мэра Тбилиси Кахи Каладзе; значительный рост положительного отношения к Гахария в 2020 году зафиксировал и декабрьский опрос NDI – с 21 до 46 процентов). Он заявил, что разошелся во мнениях с другими лидерами партии, полагавшими, что полиции, в соответствии с решением суда, следует поместить за решетку нового председателя «Нацдвижения» Нику Мелия, который нарушил условия освобождения под залог. Гахария, по его словам, считал, что это приведет к опасной конфронтации и усугубит поляризацию в обществе. Сторонники «Мечты» в те дни были растеряны, подчас напуганы, а часть из них открыто говорила, что ждет возвращения Гахария. Именно тогда отдельные комментаторы пришли к выводу, что он-то и возглавит упомянутую Иванишвили новую «добросовестную силу». Этот разброд с шатанием, вероятно и отразился в новейших данных NDI. На минувшей неделе Гахария, выдержав паузу, сказал, что остается в политике и работает над повесткой дня, которая позволит преодолеть поляризацию и сделать шаг к европейскому будущему.
У бывшего премьер-министра появилось много фанатов в период борьбы с эпидемией коронавируса тем более, что улучшение его имиджа в тот период было одной из приоритетных целей госпропаганды. Согласно опубликованным в июле данным CRRC, 83% респондентов оценили его деятельность на данном направлении положительно, и осенние эпидемиологические неудачи, судя по упомянутым выше декабрьским цифрам NDI, не уничтожили рейтинговый бонус полностью. Эти люди обеспечат поддержку Гахария на первых порах. Но для создания новой «партии первого ранга» также понадобится сильная команда, эффективное управление и стратегия привлечения колеблющихся избирателей. В ходе последнего опроса NDI 62% респондентов (показатель вырос на 8%), когда их спросили о партиях, ответили «ни одна», «не знаю» или отказались отвечать. В первую очередь, фигурант, вероятно, нацелится на бывших и отчасти нынешних избирателей «Мечты», которые разочаровались в правящей партии, но не приемлют Саакашвили и его младших партнеров. А также будет претендовать на часть в целом аполитичных, но увлекающихся граждан, противопоставив бесконечной говорильне увязших в позиционном тупике партий простые лозунги типа «Надо делать дело!» в соответствии с приоритетами, которые отражаются не только в опросе NDI (экономика – 79%, здравоохранение – 34%, образование – 22%, территориальная целостность – 16%, права человека – 12% и т.д.), но и на лицах утомленных кризисом прохожих. Большинству из них страшно надоели бесконечные дебаты об электоральном барьере, бойкоте, мандатах, конституционных поправках – они безусловно важны, но имеют к повседневной жизни лишь опосредованное отношение.
Гахария не сразу раскрыл карты, но как бы подвесил вопрос, подтолкнув оппонентов к реакции. Сегодня пропагандистская машина «националов» убеждает граждан, что у Гахария ничего не получится, но при этом посвящает ему 2-3 негативных сюжета в день, что может свидетельствовать о нервозности Саакашвили и его союзников, и косвенно способствует выгодному для Гахария позиционированию в глазах избирателей, которые не любят «националов». Связанные с «Нацдвижением» комментаторы, как правило, выдвигают три обвинения. Они называют Гахария российским ставленником и указывают на московский период его биографии, однако данный прием в значительной степени обесценился еще до выборов 2012 года, когда его применяли сто раз на дню, но это не помешало «Грузинской мечте» победить – нельзя постоянно, называть противников «агентами Кремля», как в начале 90-х, и надеяться, что уловка сохранит эффективность; к тому же люди с московскими дипломами и связями есть и среди оппонентов Иванишвили. Гахария также обвиняют в жестоком разгоне митинга 20 июня 2019 года, но для противников «Нацдвижения», составляющих значительную часть его целевой аудитории, это не минус, а плюс - они в большинстве своем считают, что полицейские тогда «правильно наказали» замысливших госпереворот «националов», которые в свою очередь точно также относятся к разгонам 7 ноября 2007 года, 26 мая 2011 года и др. Третья группа обвинений касается неэффективных, возможно коррупционных действий в период коронакризиса, но они нуждаются в предельной конкретизации, поскольку, судя по рейтингам, именно борьба с эпидемией «накачала» рейтинг Гахария в 2020-м. Лидеры «Грузинской мечты» не говорят о прошлом и будущем Георгия Гахария столь же активно и бьют не в полную силу. Это с одной стороны, создает иллюзию противостояния, но с другой – исподволь убеждает сомневающихся «лоялистов» в том, что, поддержав Гахария, они ничего не испортят.
Главную угрозу «националам» создает не сам бывший премьер, а разрушение биполярной модели («Мечта» против «Нацдвижения») в прежнем виде, сразу после того, как они добились наилучшего результата в ее рамках, повторив результат парламентских выборов 2016 года, несмотря на раскол партии в 2017-м, и объединив вокруг идеи бойкота (а по сути – вокруг себя) бóльшую часть прошедших в Парламент партий с прицелом на дальнейшее наступление. Но внезапно за этими несомненными тактическими успехами замаячила тень стратегического провала. Как Гахария? Почему Гахария? Причем тут «третья сила»? Если она начнет быстро набирать очки, идея внеочередных выборов может утратить привлекательность для большинства оппозиционеров, да и сам нынешний кризис с радикальной поляризацией в значительной степени потеряет актуальность. Но им придется придумать что-то новое, чтобы торпедировать гипотетический план Иванишвили по смене правящей партии, словно окраски хамелеона, при сохранении сути режима, шаблонные же действия – а пока они именно таковы – уже просчитаны наперед (некоторые комментаторы полагают, что Гахария действует самостоятельно, но к ним прислушиваются не все, вероятно потому, что Иванишвили слишком долго и целенаправленно продвигал фаворита к вершине). Следует подчеркнуть, что партии Гахария пока не существует, маневр обозначен, но может оказаться ложным, впрочем, оппозиция уже считает его реальным и пытается адаптироваться.
Олигарх всея Грузии вряд ли сложит все яйца в одну корзину и если решит вывести новое объединение во главе с Гахария на авансцену, то использует «Мечту» и ее лидеров, как своеобразный тормоз, регулирующий рычаг, чтобы сделать транзитный период безопасным. Гахария, Каладзе, Гомелаури, Квирикашвили, Кобахидзе с «молодой гвардией», Гарибашвили с «кахетинским кланом»… Никому из них он не доверял до конца (и, возможно, не доверял вообще), но использовал, как гирьки, чтобы добиться равновесия внутри системы. Иногда у него получалось, иногда нет, но сам принцип никогда не менялся.
Разрушение или временный коллапс биполярной модели затрагивает не только интересы «Нацдвижения». Она является фундаментом миропонимания едва ли не абсолютного большинства экспертов и остальных граждан. Они всеми силами противятся изменению картины мира и буквально отталкивают факты, которые не укладываются в нее, по-прежнему продолжают считать, что Иванишвили связывает свое будущее исключительно с «Грузинской мечтой», как Саакашвили с «Нацдвижением». Опираясь на опыт, они связывают смену власти с обострением биполярного, по-манихейски всеобъемлющего противостояния, а не с каким-либо иным сценарием. Но как продемонстрировали Локк и Молинье, даже если слепец будет годами ощупывать металлический куб, то, скорее всего, не «узнает» его, когда прозреет. К слову, их современники в большинстве своем не почувствовали приближения «Славной революции» в том же 1688 году, хотя сегодня историкам кажется, что она была очевидна и неизбежна.
Через несколько лет после выборов 2012-го некоторые возмущенные избиратели начали говорить, что власть по большому счету не поменялась, а «Грузинская мечта» и «Национальное движение» по сути одна сила. Вероятно, это произошло потому, что бедности и несправедливости в стране не убавилось, их положение осталось прежним, а их представления о переменах не совпали с реальными событиями. Следует признать, что в сегодня за словосочетанием «смена власти» обычно скрывается некий фантом, рожденный сном коллективного разума, болью, разочарованием и иллюзиями трех минувших десятилетий, а может и столетий, и, наконец, ожидание чуда, которое в мгновение ока перенесет Грузию в семью европейских держав к безопасности, достатку и уюту. Все это мешает понять, что к смене власти и впредь будут приводить объективные предпосылки, а не потаенные желания и социальные комплексы.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
