30 октября состоится одно из самых необычных голосований в новейшей истории Грузии. В 20-ти самоуправляемых городах и общинах граждане выберут мэров во втором туре (в остальных 44-х в первом туре победили кандидаты правящей «Грузинской мечты»). На первый взгляд это обыденная демократическая процедура, но многим избирателям кажется, что их ждет судьбоносный плебисцит, определяющий, будет ли Бидзина Иванишвили по-прежнему править страной, а Михаил Саакашвили сидеть в тюрьме. Никакой формальной связи между избранием мэров и упомянутыми вопросами нет, однако ораторы с обеих сторон убеждают население, что грядущее голосование решит все. Демократические формы сохранены, но волеизъявление, по сути, сведено к выкрику в пользу одного из двух авторитарных вождей, мало кто думает о городских бюджетах, программах или управленческих навыках кандидатов. Демократию не убивают, не топчут сапогами, но ее похищают – ключевые идеи самоуправления, равно как разделения властей и верховенства права, выведены из поля зрения электората. Осталось лишь два возможных вопля: «Бидзина!» и «Миша!» и они подразумевают передачу фигурантам всей полноты власти. Похоже, что страна уже проиграла, вне зависимости от результатов голосования.
Предпосылки для такой трансмутации создал один из пунктов компромиссного соглашения Мишеля, согласно которому «Грузинская мечта» назначила бы внеочередные парламентские выборы, если бы набрала менее 43% голосов на местных. Это позволило «Нацдвижению» назвать выборы референдумом и сделать лозунг голосования против правящей партии если не единственным в своей кампании, то, безусловно, доминирующим. Основав ее на отрицании, а не на позитивных программах, «националы», возможно, допустили серьезную тактическую ошибку, которая способствовала успеху «Мечты» (она преодолела «барьер Мишеля», набрав 46,75%). Но важнее понять другое: был ли «эрзац-референдум» полезен или вреден для развития грузинской демократии?
27 июля находившийся в Тбилиси с визитом председатель ПАСЕ Рик Дамс сказал: «Как я понимаю, в октябре у вас будут местные выборы, но похожие на национальный референдум. Такого я не видел нигде, так что вы создаете что-то новое. Не знаю, насколько это сработает. Немного странно: идешь избирать мэров, и это в какой-то степени референдум между оппозицией и правительством. Интересно, но я не собираюсь вмешиваться». Местная аудитория не обратила внимания на подслащенный скепсис в мягкой обертке, тем более что договоренность о 43-х процентах была частью соглашения Мишеля, которое в Европе называли ценным. Оно позволило временно снизить напряженность и сделать пару неуверенных шагов по направлению к электоральной и судебной реформам, но не являлось идеальным и, по сути, принесло местные выборы в жертву сиюминутной необходимости урегулирования. Это было меньшим злом по сравнению с бесконечным кризисом и возможным срывом голосования, однако грузинские лидеры ухватились именно за него, раздули его, накачав избыточными смыслами, после чего оно перестало казаться незначительным. 43 процента уже неактуальны, но пресловутый «национальный референдум» продолжается – теперь на нем якобы решаются вопросы смены/сохранения власти, пребывания Михаила Саакашвили в тюрьме и так далее. Такие иллюзии очень распространены и огнеопасны.
Прежде чем рассмотреть варианты развития событий, нужно оценить шансы сторон. Наибольшее влияние на исход второго тура окажут три фактора: уровень мобилизации электората двух ведущих партий, позиция сторонников других оппозиционных объединений (и прежде всего «За Грузию» бывшего премьера Георгия Гахария) и дополнительные ресурсы, которые стороны пока не задействовали. Арест Михаила Саакашвили активизировал его сторонников, но им не приходится рассчитывать на симпатии большинства избирателей Гахария. Тот сразу же заявил, что место Саакашвили в тюрьме, а оппозиционные комментаторы всегда считали его партию прибежищем обиженных лоялистов. Представить, что они в большинстве своем проголосуют за «националов», очень трудно. Председатель «Грузинской мечты» Ираклий Кобахидзе, сославшись на некие исследования и подсчеты, сказал в эфире ТВ «Имеди», что 80% этих голосов достанутся его партии. Его оценка кажется излишне оптимистичной, поскольку не все они пойдут на выборы, как и многие избиратели «Лело» и других «малых партий» – позицию «Чума на оба ваши дома!» еще никто не отменял. Однако Кобахидзе, безусловно, может рассчитывать на бóльшую часть бюллетеней «гахаристов» («георгианцы» звучит красивее, но так их никто не называет).
Таким образом, ситуация для правящей партии выглядит чуть лучше, чем после первого тура президентских выборов 2018 года. Тогда Саломе Зурабишвили с 38,64% голосов опережала конкурента из «Нацдвижения» Григола Вашадзе менее чем на один процент, а третье место занимал его (несмотря на все оговорки) союзник Давид Бакрадзе с 10,97%, да и «красных районов», где кандидат «Нацдвижения» лидировал было намного больше (красный – традиционный цвет «Нацдвижения», синий – «Мечты»). Есть еще одно важное различие: ГМ предстоит работать не во всех, а лишь в 19 округах и столице, что позволит сконцентрировать силы, этот фактор помогал ей побеждать ЕНД во всех вторых турах, состоявшихся до сего дня в рамках парламентских и местных выборов. Впрочем, раньше «Мечта» была сильнее, и утверждать, что все решено лишь на основе подобных параллелей, нельзя.
Следует приглядеться к отдельным муниципалитетам. В трех из них прошедшие во второй тур оппоненты «Грузинской мечты» не являются кандидатами «Нацдвижения». В Тианети бывший «мечтатель» и соученик Бидзины Иванишвили Тамаз Мечиаури набрал 30,10%, у Левана Циклаури из ГМ – 43,20%. В Озургети у независимого кандидата Константина Шарашенидзе (он тоже бывший «мечтатель», а также бывший мэр) – 28,99%, а у Автандила Талаквадзе из ГМ – 44,22%. В Цагери у представителя правящей партии Георгия Немсадзе – 49,34%, у Бессариона Бенделиани из партии Гахария «За Грузию» (далее для краткости «ЗГ») – 35,02%. Во всех трех случаях шансы кандидатов «Мечты» на победу выглядят предпочтительными, но и локальные поражения не нанесут ей особого вреда, подобно победе Симона Нозадзе, выдвигавшегося от «Промышленников» в Хашурском мажоритарном округе в 2016 году, – генерал-майор Госохраны пользовался значительным авторитетом среди местных избирателей и, как стало очевидно позже, по своим воззрениям стоял намного ближе к «Мечте», чем к ее непримиримым противникам.
Правящая партия чувствует себя уверенно и в Багдати – там у ее кандидата Кахи Энукидзе 49,53%, у Георгия Робакидзе из «Нацдвижения» – 35,88%. Здесь «Мечта» рассчитывает на избирателей, проголосовавших в первом туре за независимого кандидата или за выдвиженца Гахария (9,38% + 5,20%), но не станет нервничать, если они останутся дома.
Показательным будет результат второго тура в Мартвили, он поможет понять, как распределятся голоса, отхлынувшие к Гахария. В первом туре Торнике Джанашия из ГМ набрал 43,76%, а Теймураз Джанашия из ЕНД – 36,29% (да, фамилия одна и та же, и голосование доставит удовольствие носящим ее избирателям), у Лаши Лекишвили (ЗГ) – 19,95%. Этот округ не кажется инсайдерам из штаба ГМ слишком опасным, как и Хобский, где у «мечтателя» Давида Букия 46,83%, у «национала» Бесика Шенгелия 33,84%, а в «копилке Гахария» хранится 16,81%.
В Поти разрыв меньше, но расклад отличается несильно: Бека Вачарадзе (ГМ) – 46,85%, Гиги Угулава (ЕНД) – 38,10%, Георгий Абсаридзе (ЗГ) – 15,06%. Похожая ситуация в Чхороцку: у Дато Гогуа (ГМ) - 43,29%, у Бадри Карчава (ЕНД) – 35,30%; судьбу выборов определят избиратели Шенгели Джикия из партии Гахария, набравшего рекордные 21,41%. То же самое произойдет в Хашури, где кандидат ЗГ получил 18,39%, а во второй тур вышли Тенгиз Читиашвили (ГМ) – 43,77% и Иосиф Буадзе (ЕНД) – 34,63% Интересная ситуация сложилась в соседнем Карели – на первый взгляд, разница велика: 45,77% у Зазы Гулиашвили из ГМ и 34,07% у Николоза Ахалкаци из ЕНД, но третье место там занял не кандидат Гахария (у него 7,68%), а «Лело» – 10,60%, и эта партия стоит ближе к «Нацдвижению», чем к «Мечте». Тем не менее шансы «Мечты» все равно выглядят предпочтительнее, хотя баланс немного сложнее. В перечисленных 10 муниципалитетах правящая партия не ждет сюрпризов, но далее начинается проблемный для нее «красный пояс».
В Телави у Левана Андриашвили (ГМ) – 46,75%, у Георгия Ботковели (ЕНД) – 45,43%, у Гиги Оркодашвили (ЗГ) – 7,82%. В 2018-м Телави был одним из двух районов, где Григол Вашадзе получил больше половины голосов (50,12%) в первом туре, тогда как Саломе Зурабишвили лишь 32,79%. А также одним из двух, где Вашадзе выиграл во втором туре (51,19%). В отличие от некоторых районов Западной Грузии, эксперты находят в Телави скорее не особые симпатии к Саакашвили, а обостренную неприязнь к властям. Вторым местом, где тогда победил Вашадзе, был Рустави (51,51%) – там недовольство ощущается почти всегда и повсеместно, и правящей партии приходится туго. Напряженная борьба идет там и сегодня: Нино Лацабидзе (ГМ) – 44,84%, Давид Киркитадзе (ЕНД) – 43,54% (впрочем, примерно 10% распределилось между кандидатами более близкими к «Мечте»). Но если в пострадавшем от постсоветского апокалипсиса городе металлургов основной причиной гнева избирателей является тяжелое социальное положение, в Телави на него дополнительно накладывается целая палитра факторов – консультанты всегда считали этот город сложным, амбивалентным.
В Аджарии судьба выборов, по сути, находится в руках сторонников Гахария. В Хелвачаури их кандидат получил 16,71%, тогда как Заза Диасамидзе из «Мечты» – 43,68%, а Миша Болквадзе (ЕНД) – 39,60%. А в Батуми, где представитель «Нацдвижения», пусть ненамного, вырвался вперед (у Георгия Киртадзе – 41,97%, у Арчила Чиковани (ГМ) – 41,08%), кандидат ЗГ набрал 10,57%. В правящей партии Батуми считают одним из т. н. ключевых городов, где нельзя уступать ни в коем случае. Как и в Кутаиси, где ситуация для «Грузинской мечты» выглядит еще хуже. У Хатии Деканоидзе (ЕНД) – 43,33%, у Иосеба Хахалеишвили (ГМ) – 41,45%. Это, вероятно, единственный город, где даже благополучное освоение «резерва Гахария» (8,72%) не дает «Мечте» гарантий, а избиратели «Третьей силы» могут сыграть решающую роль (в первом туре ее кандидат получил 5,01%). Расклад «отзеркален» в соседнем Цхалтубо – там кандидаты «За Грузию» и «Третьей силы» набрали в общей сложности 8,93% (5,20+3,73), а лидирует Геннадий Баланчивадзе (ГМ) – у него 48,52%, у Зазы Метревели из ЕНД – 42,55%. Кутаиси, второй по величине город Грузии, считается в электоральном плане очень сложным, «многослойным», он сильно пострадал от развала индустрии, социально неблагополучен, отчасти замкнут и погружен в локальные традиции, к тому же «Грузинская мечта», возможно, ошиблась там с выбором кандидата, а «Нацдвижение», наоборот, угадало.
Представитель ЕНД Георгий Харчилава лидирует и в Цаленджиха – 39,68%, у Гоги Гулордава (ГМ) – 38,23%, но здесь в первом туре кандидат ЗГ Хвича Мебония получил 19,08%, и правящая партия рассчитывает на его голоса. Схожая ситуация в Сенаки: Коба Накопия (ЕНД) – 42,35%, Вахтанг Гаделия (ГМ) – 40,25%, Георгий Сичинава (ЗГ) – 14,84%. В Зугдиди положение ГМ можно назвать критическим: Мамука Цоцерия получил 41,15% и представитель ЕНД Анзор Мелия (46,88%) финишировал в первом туре в опасной близости от победного 50-процентного рубежа, а кандидат партии Гахария получил чуть меньше, чем в соседних муниципалитетах (11,13%). В целом же «За Грузию» набрала в Самегрело больше, чем в других регионах. Интересно, как распределились бы голоса, если бы она не была создана вовсе и разочарованные сторонники «Мечты» заметались – их голоса пропали бы (неявка) или распылились. Прилегающее к зоне конфликта Самегрело могло (и все еще может) «покраснеть» едва ли не полностью, и не исключено, что фактор происхождения Гахария и его внимание к кампании в регионе парадоксальным образом стали (и станут) спасительными для «Грузинской мечты».
К любопытным выводам можно прийти, наложив друг на друга карты, отображающие результаты первых туров выборов мэра Тбилиси 2021-го и президентских 2018 года. Чем дальше от центра и ближе к «спальным районам», тем больше голосов у непримиримых противников власти. Наилучших результатов, отстав лишь на 4,04%, кандидат ЕНД Ника Мелия добился в самом густонаселенном Глданском районе (146 088 избирателей – больше, чем в любом городе, кроме Кутаиси и Батуми), где в 2020-м успешно провел кампанию в одномандатном округе; там проживает множество семей, испытывающих материальные затруднения и/или относительно недавно переселившихся в столицу. Но в целом результат первого тура не дает «Грузинской мечте» поводов для паники: 45,01% у действующего мэра Кахи Каладзе (ГМ) и 34,01% у Ники Мелия при 9,41% у Гахария, 4,56% у Анны Долидзе (она добилась примечательного результата фактически без ресурсов) и 7% у остальных. Ни Гахария, ни Долидзе не призвали своих сторонников проголосовать за Каладзе или Мелия, и это, безусловно, сыграет на руку лидеру гонки. У нынешнего мэра при всех его минусах есть и другие козыри помимо партийной поддержки и сугубо имиджевых трюков: к примеру, 63% респондентов, опрошенных недавно (10.08-05.09) CRRC, считают, что ситуация с общественным транспортом за последние четыре года улучшилась. Примечательным в данном опросе является и следующий показатель: 74% респондентов поддерживают идею использования бюджетных средств для выкупа приватизированных участков и создания рекреационных зон – кандидаты «Грузинской мечты» активно эксплуатируют данную тему не только в задыхающейся столице. «Мечта» хочет победить в ней уверенно, с запасом, чтобы не выглядеть балансирующей над пропастью. В этой связи можно вспомнить президентские выборы 2008 года, когда Михаил Саакашвили набрал в Тбилиси лишь 33,05% – именно тогда многие жители центральных районов столицы интегрировали оппозиционность в свое мировосприятие и принялись превращать ее в стиль, а ядро сопротивления окончательно оформилось.
В обычной демократической стране, вне зависимости от исхода голосования, избранные мэры спокойно приступили бы к работе, комментаторы подвели итоги, а партии начали готовиться к новым выборам (следующие по календарю – парламентские 2024-го). Но похоже, что в Грузии нет ни одного эксперта, который считает, что все закончится без осложнений (автор искал их целенаправленно). Никто не верит, что «Нацдвижение» смирится с тем, что «Мечта» как минимум три года продолжит контролировать все ветви власти, а Михаил Саакашвили останется в тюрьме в соответствии с вынесенными ему приговорами, и к эпизодам Гиргвлиани и Гелашвили, вероятно, добавятся новые. Обе стороны теряют пространство для маневра: «Нацдвижение» не может не бороться за освобождение своего лидера, а «Грузинская мечта» «отпустить» его, какую бы юридическую процедуру не имели в виду их оппоненты, так как в нынешней ситуации это тождественно имиджевому, а затем и политическому краху. Лобовое столкновение двух несовместимых подходов кажется неизбежным. Ираклий Кобахидзе в упомянутом выше интервью заявил, что цель «Грузинской мечты» не дать «националам» победить ни в одном из муниципалитетов, чтобы они не устроили там «большевистский ревком», притом что преимущество в органах самоуправления не дает всей полноты власти и тотального контроля над районами. Но здесь интереснее другой подтекст: лидеры «Грузинской мечты», вероятно, не ограничатся тезисом «Саакашвили останется в тюрьме» и поведут себя так же, как их коллеги из «Нацдвижения» в 2007-09 годах, т. е. будут обвинять противников в попытках устроить переворот на радость Кремлю, чтобы выставить себя защитниками государства, а не партийной монополии на власть.
Следует обратить внимание и на слухи о преднамеренной «сдаче» пары «неключевых городов», разговоры о которой якобы велись в руководстве правящей партии. Основной идеей в данном случае может быть замедление процесса эскалации, дабы противники Иванишвили перешли к ней не сразу же, используя лозунг фальсификации результатов (недавний пересчет голосов в Зугдиди на фоне взаимных обвинений показал, что это вполне реалистичный сценарий), а позже, после постепенной реанимации лозунга о внеочередных парламентских выборах, адаптации и самоутверждения в «красных районах» и усложнения планов с утратой инициативы. Однако лидеры «Мечты», скорее всего, отвергают подобные гамбитные идеи даже если и обсуждают их. Во-первых, они видят даже в вероятности (!) локальной победы «националов» сильный удар по своему авторитету и семь раз на дню обещают выиграть везде. Во-вторых, понимают, что «Нацдвижение» после второго тура не остановится, и «три года без выборов» в любом случае не будут спокойными. И, исходя из этого, возможно, размышляют о том, что для сохранения власти им придется нанести «националам» еще одно поражение, на сей раз на улицах. Если они считают столкновение неотвратимым, то вряд ли станут тянуть с развязкой. Это легко узнаваемая логика стороны, которая все еще располагает бóльшими ресурсами. «Мы готовы, и теперь, чем скорее, тем лучше для нас», – сказал Мольтке-младший 1 июня 1914 года.
Если после первого тура, при результате ГМ ниже 43%, речь могла идти о политических и юридических последствиях голосования (назначении новых выборов и т. д.), то второй приведет к сугубо психологическим изменениям и просто предоставит новые поводы и аргументы, подкрепляющие притязания двух ведущих партий, которые они неизбежно предъявят. Так что же мы делаем? Выбираем мэров, думая о благоустройстве, процветании и безопасности, или подпитываем энергией монструозный политический механизм, как пленники Матрицы в одноименном фильме? Это демократические выборы или плебисцит о предпочтительной форме авторитаризма? Мы не заметили похищения демократии, а значит, утратили право на лучшее будущее для наших городов, которые по большому счету перестали быть нашими, как и мысли, нашептанные пропагандой, или напускные чувства, маскирующие страх и невежество. Но если бы кто-то заговорил о том, что республика умирает, сотни сограждан высмеяли бы его за избыток патетики и трагические интонации, а тысячи прошли бы мимо, не обратив внимания, думая о своем, глядя прямо перед собой, потому что в их сердцах республика давно умерла, а если точнее – никогда не рождалась.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
