Белла Пилия, заместитель главного врача по родовспоможению республиканской больницы Абхазии, не скрывает, что является сторонницей введенного в республике несколько лет назад тотального запрета абортов. Вместе с тем она не считает правильным, что врачи вынуждены отказывать женщинам в тех случаях, когда беременность угрожает их жизни или когда плод нежизнеспособен. Специалист предлагает разработать специальный протокол для рассмотрения таких случаев консилиумом врачей.
– Пять лет тому назад парламент Абхазии принял закон и ввел абсолютный запрет на аборты. Запрещено делать аборты даже в тех случаях, когда беременность угрожает жизни женщины. Вы, как главный врач сухумского роддома, как оцениваете это решение?
– Сразу хочу предупредить, что я – один из противников абортов, но, помимо моих человеческих убеждений, я, прежде всего, врач и руководитель того учреждения, на которое распространяется большая часть недовольства тех людей, которые ратуют за аборты. Скажу сразу, что я продолжаю настаивать на том, что аборты без абсолютных медицинских показаний не должны производиться. Есть множество средств для предохранения от нежелательной беременности, и уже пора в двадцать первом веке нам всем научиться ими пользоваться.
– Были ли в вашей практике за эти пять лет случаи, когда беременность угрожала жизни женщины и к вам обращались за помощью? Что вы в таких случаях делаете?
Да, выезжают в Сочи, да, избавляются и от нормальной беременности, но, честно говоря, никому до этого нет дела. Запрет распространяется только на врачей в Абхазии, а на женщин нет
– Да, конечно, к нам обращаются женщины, чаще всего это женщины, у которых во чреве нежизнеспособные младенцы. В каждом конкретном случае мы ищем индивидуальный выход из этого положения. Чаще всего это заканчивается выездом в сопредельное государство, где они решают эти проблемы. Да, выезжают в Сочи, да, избавляются и от нормальной беременности, но, честно говоря, никому до этого нет дела. Запрет распространяется только на врачей в Абхазии, а на женщин нет. Ни одной женщине никто ничего не предъявляет. Раз мы ввели запрет на аборты, огласили, что это предполагает уголовную ответственность, то отвечать же за это деяние должны не только врачи, но и те люди, которые идут на такой шаг.
– Белла, познакомьте, пожалуйста, нашего слушателя и читателя со статистикой рождений в сухумском роддоме.
– Я вам хочу сказать, что количество родов в сухумском роддоме из года в год почти одинаково, плюс-минус 20-40 в год. В 2017 году, например, было 1291, но в этом году был полностью закрыт на ремонт гудаутский родильный дом, и все роды в огромном Гудаутском районе, в Сухумском районе и в г. Сухуме проходили у нас. В 2018 году гудаутский роддом открылся для приема беременных, и часть женщин – жительниц Гудаутского района уехали рожать к себе. Значит, в 2018 году у нас было уже 1123 родов, в 2019 году – 1134 и в 2020 году – 1132. Если бы не запрет абортов, количество родов, я думаю, было бы на 20-40 родов меньше. Может показаться, что 20-40 родов немного, но каждый рожденный и каждый спасенный от аборта человек - это уже победа, я так считаю.
– Каким образом полный запрет на аборты повлиял на рождаемость и на демографию, вы можете сказать?
Население у нас не увеличивается, детородного возраста тем более, кто будет рожать много? Максимум люди рожают двоих-троих, и люди детородного возраста не заезжают
– У меня нет статистики, какое количество людей уезжает на аборты за пределы государства. И я также не могу сказать, сколько было бы родов в этом году, если бы не запрет на аборты. Я, например, точно знаю ряд случаев, когда женщины не смогли сделать аборты, не смогли никуда поехать, чтобы избавиться от беременности, приходили к нам, им было отказано, и они благополучно родили замечательных здоровых детей, о чем потом не пожалели, я думаю. Но каково количество людей, которые хотели сделать аборт, но не смогли и родили, неизвестно, такая статистика не ведется. Я предполагаю, что это 20-40 случаев в год. Теперь представьте себе такую группу людей из сорока человек, это же не мало?! И потом население у нас не увеличивается, детородного возраста тем более, кто будет рожать много? Максимум люди рожают двоих-троих, и люди детородного возраста не заезжают.
– А вам приходилось сталкиваться с такими ситуациями, когда аборты делаются подпольно и у женщин возникают какие-то осложнения, может быть, возникает угроза жизни женщины из-за такого аборта, произведенного неизвестно в каких условиях?
– За эти пять лет, что ввели запреты на аборты, и это совпало с тем, что я пять лет руковожу этим учреждением, у нас было три случая. Один – известный случай, когда женщина на рынке избавилась от ребенка, и два случая были, когда мы заподозрили, что было произведено какое-то вмешательство с целью избавления от беременности. Об этих случаях мы, как положено, заявили в прокуратуру, но не знаю, чем все это закончилось. Во всяком случае, до нас никто не довел, каков результат, нигде не было никакого резонанса, и я не слышала, чтобы это дело было доведено до конца. Мы сейчас не сталкиваемся массово с подпольными абортами, хотя есть случаи, когда женщины пытаются что-то пить самостоятельно, но чтобы где-то это было поставлено на поток, мы с таким, слава богу, не сталкиваемся. Им легче поехать в Сочи, сделать аборт, чем заниматься такими вещами.
– Предположим, что в такую ситуацию попала женщина из сельской местности. Ей разве доступно выехать за пределы Абхазии, чтобы сделать аборт?
– А зачем ей выезжать? Вот для таких женщин и ввели этот запрет. Конечно, кому доступно и легко, сядет в служебную машину мужа, поедет и сделает аборт. Они особенно не переживают по этому поводу. Это же все направлено на представительниц уязвимых слоев населения. Этим людям, конечно, сложно. И они не поедут и родят, слава богу, и спасибо им за это!
– Как, по-вашему, такой тотальный запрет на аборты повлиял на врачей и на женщин?
Ни одна женщина не сказала нам спасибо за то, что мы ей когда-то сделали аборт. А за каждого рожденного ребенка, спасенного от необдуманного аборта, множество раз мы слышим слова благодарности
– Вы эту реакцию прекрасно слышите в средствах массовой информации и в интернете. Я думаю, что ничего нового я вам не открою. Про врачей я вам отвечу. Врачи сухумского роддома уже много лет настаивали на том, что аборты без медицинских показаний – это преступление по отношению к женщине и ее ребенку. Это колоссальная травма, физическая и психологическая. Ни одна женщина не сказала нам спасибо за то, что мы ей когда-то сделали аборт. А за каждого рожденного ребенка, спасенного от необдуманного аборта, множество раз мы слышим слова благодарности. В то же время хочу вам сказать, что не врачи ввели этот запрет, но теперь во всех, скажем так, непонятных ситуациях претензии только к врачам. Наверное, мы все-таки ближе к народу, им легче нам высказать свои претензии.
– Какие претензии вам высказывают?
– От нас требуют, чтобы мы сделали аборт, чтобы мы добились того, чтобы им разрешили сделать аборт, вот такого рода претензии. Потом они обижаются, если мы им отказываем, они думают, что мы из вредности им отказываем. Все, что у них накипело, они, к сожалению, выливают на нас и уходят более или менее успокоенные. Я продолжаю настаивать на том, что аборты без абсолютных медицинских показаний не должны производиться.
– Я за последнее время узнала о двух случаях. Недавно была ситуация, когда обнаружилось, что у беременной женщины нежизнеспособный ребенок и по медицинским показаниям ей необходимо сделать аборт. И мне рассказали о том, что еще одна аналогичная ситуация тоже была. И все-таки, Белла, скажите, в тех случаях, когда беременность угрожает жизни матери или когда плод нежизнеспособен, нужны аборты?
– Что касается желанных беременностей, которые угрожают жизни матери или заведомо известно, что ребенок в утробе матери нежизнеспособен на сто процентов, в таких случаях должна быть создана комиссия. И только комиссия, состоящая из квалифицированных специалистов, которые взвесят все «за» и «против», которые все просчитают, может вынести вердикт, возможно беременность пролонгировать или ее нужно в целях сохранения жизни матери прервать. Хочу вас заверить, что таких случаев в условиях нашего маленького государства будет не больше 10-15 в год. Это те случаи, когда нет другого выхода, но не 300-500 абортов в год, которые обычно производятся, когда нет запрета на аборты.
– Все-таки, подводя итог, скажите, пожалуйста, для тех случаев, когда комиссия собралась и пришла к выводу, что беременность угрожает жизни матери или что ребенок нежизнеспособен, нужно ли менять закон и все-таки допустить аборты?
Мы должны направить все свои усилия на то, чтобы научить людей, как правильно предохраняться, чтобы не было нежелательных беременностей
– Для того чтобы не пострадали ни одна мама и ни один ребенок, нам нужно закон пересмотреть и внести в него некоторые дополнения и изменения. Я считаю, что ни в коем случае закон отменять не нужно. Закон должен быть пересмотрен в пользу матери, чтобы никакая беременность не уносила жизнь матери. Эта позиция выстрадана тридцатью пятью годами работы в этой профессии. Это все просто так не проходит, мы через все прошли, мы делали много абортов, к сожалению, и эта ноша так тянет теперь! И, вспоминая все это, думаешь, почему не было у нас людей, которые бы нас остановили и сказали: «Ни в коем случае не делайте, не надо! Не во благо это никому, ни тому, кто делает, ни врачу, на пользу это никому не пойдет!» Другой вопрос, что мы должны направить все свои усилия на то, чтобы научить людей, как правильно предохраняться, чтобы не было нежелательных беременностей. Это другой вопрос, с этим я согласна!
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
