Президент Украины Владимир Зеленский и премьер-министр Армении Никол Пашинян друг на друга совсем не похожи. Например, президент Зеленский вступает в большой политический кризис, в то время как премьер Пашинян из него невероятным образом вышел. Никол Пашинян в политике давным-давно, а Владимир Зеленский – не намного дольше, чем работает президентом. Президента Зеленского противники по-прежнему называют комиком и делают это довольно зло, а Никола Пашиняна «Форрестом Гампом» за его пешие марши накануне революции называли ласково, хоть уже давно это ему и не вспоминают – ни марши, ни ласку.
Но эта разница ускользает. Общего гораздо больше, и имя этому общему – феномен.
Для противников они – выскочки. Для этих ветеранов их успех – как казнь лягушками из библейского египетского сериала, но для адептов и поклонников – ниспосланная манна, но и для тех, и для других этот успех – невидальщина и игра природы. Их успех элементарен, как бозон Хиггса, и неисчерпаем, как атом. Эти триумфаторы случайны – но их случайность не в том, что они возглавили государства, а в том, что именно они оседлали волну, которая не могла не нахлынуть, воплотили залихватскую, как запретные стихи без цензуры, фантазию о полной перезагрузке государства, которое за 30 лет так и не состоялось. На их месте могли оказаться не комики или журналисты, а доценты по охране труда или домохозяйки, но значение теперь имеет лишь то, что Марк Твен переписан: проворовавшийся Принц больше не вернет себе королевскую печать, и зря он тешит себя злорадной надеждой, что народ ужаснется тому, как ею молотят орехи, и жизнь остановится. Не остановится, Нищий подстегнет ее напоминаниями о стыдных ужасах, которые этой печатью скреплялись.
Но и победитель в своей эйфории не сразу обнаружит, что бонусы – они же и риски. «Мы – не они, они – не мы!» - обличая проклятое прошлое, хорошо ходить на предвыборные дебаты и выступать перед ликующей толпой после победы. Площадь прозрела, но сама реальность от этого не изменилась, и мир в войне всех против всех в честь победы непричастных никто не подписал. Наоборот, ненавистные бывшие худо-бедно это гуляй-поле регулировали или лично участвовали. Начиная с самого Кучмы, при котором дожевывались последние крохи советской управляемости, все украинские лидеры либо капитулировали перед баронами-магнатами, либо присоединялись к ним, либо пытались поставить их на счетчик. В Армении получалось более договороспособно: власть поделила страну между людьми со смешными криминальными кличками, по совместительству депутатами, и контрольного пакета этой власти никто не оспаривал. В общем, два стандартных варианта постсоветского развития событий с разнообразящими картину привходящими обстоятельствами.
И тут появляются в чем-то непохожие, а в чем-то очень похожие друг на друга люди и заявляют, что так жить больше нельзя.
Понятно, что перезагружать такую систему надо по гэдээровским заветам, когда пришедшая бундес-власть просто расчистила окаменевший ландшафт под стройплощадку, но это невозможно. Как показывает грузинская практика, пока постсоветский максимум возможного – мощный импульс, рывок, чтобы вытащить страну из трясины, причем за волосы, и подтолкнуть – не очень далеко, но необратимо. Но даже для этого потребовалось определенное стечение обстоятельств со звериной политической волей. И самое главное: авторитарные привычки были уникальным образом задействованы под реформы – пусть хотя бы года на три-четыре, и сейчас вопрос не в том, оправдывают ли они все, что было потом (личный спойлер – нет, не оправдывают, если этот вопрос вообще имеет смысл), а в искренности или, если угодно, фанатизме намерений.
И вот теперь будто вторая волна. Вопрос – многие ли подозревают двух героев нашего исследования в такой искренности или, если угодно, в фанатизме? Или все ровно наоборот, и перезагрузка оказалась просто если не беспроигрышной, то очень перспективной политтехнологией? Ведь все – все! – наоборот, и потомки зло пошутили над ранним Саакашвили. С виду реформаторские порывы на самом деле всего лишь призваны утолить авторитарные искушения – в той, конечно, степени, в которой позволяла окружающая политическая среда. Позволяла по-разному. Пашинян бросил на схватку за суды, прежде всего Конституционный, значительные ресурсы, включая собственный постреволюционный авторитет, и выиграл. Зеленский сделал Совет национальной безопасности и обороны (СНБО) вместе со своим офисом президента (так здесь называют президентскую администрацию) главным исполнителем закона о деолигархизации. И получил гораздо больше – главное же не пулемет, даже самый современный, а пулеметчик, и тот, кто дает ему команду и указывает на цель.
Но за бонус выглядеть лучше предшественника, оказывается, надо платить. Это Сержа Саргсяна или Петра Порошенко никто даже навеселе не удумал бы спросить о тактике и стратегии дальнейших свершений. А перезагрузчик или тот, кого за такового приняли, должен быть к этому готов довольно скоро. Некоторая хлестаковщина, бодрые марши по любому поводу по столичным проспектам, скетчи уровня сериала «Сваты» могут немного оттянуть немую сцену, но избежать ее совсем позволит только наличие сверхзадачи.
А ее нет. И скетчи больше не смешат, и хуже того – в пустоту, которую они драпировали, залезли оппоненты, поосмотрелись и бодро разнесли по всем своим эфирам: а, знаете, граждане, тут совсем даже не пустота, тут зрада Донбасса и сдача Карабаха, дух Сороса и рука Москвы, а также диктатура и, возможно, нацизм.
Они ни в чем не виноваты, наши везунчики и победители, разве что в том, что не удержались от соблазна, а в этом кто кого и когда винил? Они, и от рождения, прямо сказать, не Черчилли и не Меттернихи, начинают ошибаться, но в их ситуации невозможно не ошибиться, ведь они не наступают, а защищаются, они ищут не логику, которую искать уже поздно, а способ выжить, не сверхзадачу, а новое большинство. Пашинян ставит на безудержный национализм, который оказывается путем к катастрофе. Зеленский обозначает жесткость в Донбассе, но он знает, что его судьба решается не там, и бросается в схватку с олигархами, но в перезагрузку уже никто не верит, а он и не настаивает.
И вот последний штрих: чудо фатального спасения. Не случись войны, в Армении бы так, наверное, и продолжалось вялотекущее торжество прямой демократии, возможно, с постепенным превращением «Гражданского договора» Пашиняна в отдаленное подобие «Грузинской мечты», которая всем надоест, но которую некому побеждать – разве что из пыли дорог вдруг воплотился бы новый Форрест Гамп. Но война случилась, и, казалось, Пашинян обречен.
Но, возможно, катастрофа, наоборот, его спасла. Именно катастрофа наполнила его положение необходимой логикой, может быть, даже ниспослала ему сверхидею, которая под силу ему одному – в том числе и потому, что мало кто за нее еще теперь возьмется. Все, что было против, – дефицит идей, принципов и готовности к ответственности, теперь за него, потому что это миссия: провести страну через трясину мифов и предубеждений, преувеличенных значимостей и ложных приоритетов – туда, где она будет удобнее Москве, а уж насколько там будет удобно самой Армении, Москву не волнует, Москва здесь не диктует. Любая перезагрузка, какую захотите, – но в условиях несколько ограниченного выбора. И больше не надо никому ничего доказывать, раз месяц собирать ликующую площадь, хотя она, впрочем, и так уже давно не собиралась…
Найдет свою логику, наверное, и Зеленский – благодаря борьбе со всеми, кого он против себя на время объединил, в том числе и успехами на ниве избирательной деолигархизации. Вряд ли кризис станет для него фатальным, в Украине, за очень редкими исключениями, бескомпромиссность войны всех против всех несколько компенсируется всеобщей неготовностью доводить дело до полного уничтожения одной из сторон. Оно никому не нужно, потому что нарушает равновесие политической природы, а его здесь ценят превыше всего даже те, кто в других условиях и в другой стране был бы не прочь найти себе надежное место на вертикали власти. Здесь все не то, чем кажется, здесь везде второе дно, а там, где есть второе, обязательно есть третье, все слишком хорошо друг друга знают, здесь любое привходящее обстоятельство может сыграть как за, так и против, и еще есть Донбасс. Слишком много для одного человека, который решил, что вполне достаточно быть другим. Если перезагрузка и возможна, то для нее должно совпасть слишком многое, может быть, не меньше, чем в знаменитой теореме о бесконечных обезьянах, набирающих на пишущей машинке «Гамлета». В ней вероятность успеха близится к единице по мере стремления отпущенного им времени к бесконечности. Пока не совпало.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
