Накануне молдавской встречи руководителей Азербайджана и Армении противоречие между территориальной целостностью и правом наций на самоопределение было объявлено окончательно разрешенным. «Горе побежденным!» – с античной величавостью бросил побежденным, выступая в возвращенном Азербайджану Лачине, президент Алиев: «Ваша книга закрылась. Книга «Миацума» закрылась, сепаратизму пришел конец. Грезы о независимости пошли туда же, куда и статус... Поэтому остался единственный путь – подчиниться законам Азербайджана, стать лояльными, нормальными гражданами Азербайджана, выбросить в мусорное ведро свои фальшивые «государственные атрибуты» и распустить «парламент»…
Словом, вместо права на самоопределение – право нации на исход, и эта позиция, как многое из того, что еще вчера считалось неприличным, окончательно легитимизирована. Только эта подмена – не единственная. И не только Азербайджан приложил к ней руку.
Вопрос закрыт. Но не решен
Со своим посланием карабахцам Ильхам Алиев выступил спустя несколько дней после возвращения из Москвы и за несколько дней до отъезда в Кишинев, то есть между остановками переговорного процесса, который выглядит по нынешним временам вполне технологично. Шерпы – министры иностранных дел, вице-премьеры, другие безымянные труженики переговорной рутины – сводят балансы, торгуются, оттачивают формулировки. А потом встречаются иерархи, ставят или не ставят контрольную точку, фиксируют или не фиксируют сделанный полушаг на этом пути в тысячу ли, дают отмашку на следующий или, наоборот, отступают к предыдущей контрольной точке. Словом, с одной стороны, процесс сближения, с другой, столь же необратимым, был процесс погони Ахиллеса за черепахой, в связи с чем время от времени сотрясаются основы, и Алиев произносит речь в Лачине.
Такой способ вести дела помог к тому же разделить между Западом и Москвой повестку урегулирования. Карабах остается, возможно, последним местом на земле, где им нечего делить
Такой способ вести дела помог к тому же разделить между Западом и Москвой повестку урегулирования. Карабах остается, возможно, последним местом на земле, где им нечего делить. Вопрос в приоритетах, в соответствии с которыми определяются темы обсуждения, распараллеливается и координируется процесс.
Разработка «карабахской» темы в основном доверена Западу, но за поворотами сюжета следят и из Москвы. Тактика Еревана сводится к двум пунктам. Первый: карабахский вопрос закрыт. Второй: из того, что он закрыт, не следует, что он решен. Да, Карабах – часть Азербайджана, но только при соблюдении прав его граждан, а для этого нужны международные гарантии. Из диалога Степанакерт-Баку Ереван готов добровольно самоустраниться, уступив свое место и заодно ответственность международному участию.
Но не для того Азербайджан разрубал этот узел в 2020 году, чтобы снова ввязываться в тягучие переговоры. Давить на Баку нечем и некому, все возможные бонусы он из всего происходящего извлекает безо всяких уступок. Ему повезло со многим. В том числе, и со временем.
Ваше кредо? Везде!
Если украинская война и оказывает влияние на армяно-азербайджанское урегулирование, то вовсе не тем, что Москва слишком занята в Марьинке, а теперь и в Шебекино, чтобы отвлекаться на Лачинский коридор. Напротив, если с началом войны местные проекты и были, возможно, поставлены на паузу, то сейчас ко всему, что поможет расшить Москве логистические блокировки, она уделяет самое пристальное внимание. Нет, влияние в другом: Запад, и раньше с не находившийся с ответами, скажем, Виктору Орбану или Милошу Земану, теперь вынужден быть крайне снисходительным к лидерам и режимам, которым прежде задавал хотя бы формальные вопросы. Ильхам Алиев победой в Карабахе снял вопросы к себе внутри страны. Теперь он знает, насколько расширила война в Украине его горизонты в общении с Западом. Госдепартамент заявление Алиева в Лачине, по сути, поддержал. Или, как сказано, приветствовал готовность к делимитации границ и к амнистии карабахских чиновников – тех самых, которых еще недавно считали пусть неформальной, но властью мятежной территории вполне официальные представители того же Госдепа, включая американских сопредседателей Минской группы ОБСЕ. И примерно в те же дни, пусть и не столь громко прозвучал ответ Алиеву секретаря армянского Совбеза Армена Григоряна по поводу присутствия в Карабахе сил обороны: «Если Азербайджан хочет изменить эту ситуацию, он должен создать такие условия, такую атмосферу, чтобы люди не чувствовали нужды в этой Армии обороны».
И уже ни слова про международный формат.
Для России границ нет
Для Москвы сама по себе карабахская тема вторична и инструментальна. Для нее смысл игры прежде всего в лидерстве, пусть и на паях, в большом коммуникационном хабе, которой может образоваться здесь после разблокирования старых дорог и строительства новых. Это главная тема московского сегмента переговоров – но тоже связанная тысячей нитей с другими сюжетами урегулирования. Установкой в Лачинском коридоре (который все более справедливо называть бывшим) из Армении в Карабах полноценного азербайджанского КПП Баку фактически признал право Еревана на такой же режим и на Зангезурской дороге, из Азербайджана в Нахичевань через территорию Армении.
Раз есть вопрос у Москвы, то к нему присоединяется и Баку, которому в вопросах коммуникаций с Россией договариваться сподручнее, чем с Ереваном
Но список бенефициаров этой дороги возглавляет, возможно, не Азербайджан, а Россия. И пограничный размен между Ереваном и Баку поставил перед Москвой вопрос. В соответствии с условиями прекращения огня, или, как его принято называть, Трехсторонним заявлением 2020 года, контроль над этой дорогой осуществляет Пограничная служба России. Но раз есть вопрос у Москвы, то к нему присоединяется и Баку, которому в вопросах коммуникаций с Россией договариваться сподручнее, чем с Ереваном. Ереван это понимает, но он знает, с какими рисками может столкнуться – скажем, получить в сотне километров от Еревана хорошо снабжаемую из материкового Азербайджана группировку в Нахичевани. Вопрос о формате пересечения границы, который должен был закрыться в Москве и который российский вице-премьер Оверчук называл техническим, оказался настолько политическим, что хватило 20 минут, чтобы осознать его нерешенность. А после того, как секретарь армянского Совбеза Армен Григорян официально заявил, что все пограничные функции на въезде в Армению будет осуществлять армянская сторона, стало очевидно, что Ереван в этом вопросе настроен гораздо более решительно, чем полагали в Москве. К тому же Зангезурский коридор – едва ли не последний из оставшихся козырей Армении.
Бездорожная карта
Так, возможно, выглядит тематическое распределение по разным столицам процесса урегулирования, в котором все сюжеты сплелись так же, как все дипломатические жанры – челночные договоренности, блеф, мхатовские паузы, угроза давления. Брюссель следит за продвижениями в Москве, чтобы сделать свой шаг, и снова Москва, Вашингтон, Мадрид… Ереван настаивает на том, что стороны договорились исходить в делимитации границ из карт 1975 года. История характерная. С одной стороны есть Алма-Атинская декларация 1991 года, в соответствии с которой административные границы советских республик признаны государственными. Но до этого с этими административными границами происходили разные превратности, которые не имели существенного значения во времена единого государства, но приобрели принципиальный смысл теперь, когда делимитируются границы. В частности, и Армения, и Азербайджан имели свои эксклавы на территориях друг друга. Как предполагают картографы, с которыми говорило в мае Радио Азатутюн, Никол Пашинян, вероятно, имеет в виду карту советского Генштаба 1974 года (а на нее стороны, кстати, неофициально ссылались и прежде), с теми самыми эксклавами, и, как полагают те же картографы, с тех пор границы не менялись. Однако интерес Еревана к этим картам при довольно прохладном отношении к этой идее Баку позволяют предположить, что за этой картой скрывается некая комбинация. Отдавать эксклавы, в частности, Кярки, Еревану не с руки – через него проходит одна из главных дорог страны, связывающая ее северную часть и с южной ее частью, включая Сюник, и с Карабахом, и с Ираном. Впрочем, местные скептики давно готовились к худшему. «Видишь, не ремонтируют… – лавируя на ухабах, отозвался водитель, когда мы проезжали Кярки, который армяне называют Тигранашен, – значит, сто процентов отдадут…». Что Ереван рассчитывает получить за Кярки, если и в самом деле готов его отдать, можно только догадываться. Но вполне вероятно, что этот бонус находится и вне темы делимитации границ.
Точно так же позиция Москвы в давлении на Ереван в вопросе открытия коммуникации ближе к бакинской, хоть и с оговорками. Зато до тех пор, пока она в этом открытии всех своих бонусов не добьется, она будет тянуть время с Карабахом, что на руку Армении. И Азербайджану приходится с этим считаться, но все знают про тот самый меч, который он, подобно древнему галльскому вожаку, постоянно грозится бросить на весы с контрибуцией поверженных римлян.
Место в энциклопедии
Однако в Баку, возможно, понимают, что силовая операция в Карабахе может отличаться от победоносного 44-дневного наступления. Во-первых, это уже не фронтальные армейские столкновения, а городские бои, сводящие на нет успехи военного строительства. А авиация и артиллерия повлекут за собой драматические репутационные последствия, особенно на фоне сравнительной чистой победы двухлетней давности. Во-вторых, это неизбежная партизанщина с потоками добровольцев из Армении, с нервозностью соседей, включая Иран, возможно, ценой немалых потерь и туманными сроками достижения успеха. Хотя, как положено, в силовых ведомствах силовые планы всегда готовятся, но, вероятно, это даже не план «Б», по крайней мере, пока.
В своей лачинской речи Алиев дал понять, что если Армения и дальше будет тянуть время, то Азербайджан проживет и без мирного договора, и будет сам решать, как и когда Армения за это поплатится
Но в плане «А» главный оппонент Баку, кажется, он сам – слишком велик соблазн победительности. К тому же жесткой риторикой власть делает себя заложником ожиданий граждан, становящихся с каждым днем все более мстительными…
В своей лачинской речи Алиев дал понять, что если Армения и дальше будет тянуть время, то Азербайджан проживет и без мирного договора, и будет сам решать, как и когда Армения за это поплатится. Может, и так. Но вероятно, что мирный договор нужен Алиеву в одном отношении уж точно больше, чем кому бы то ни было.
Он выиграл карабахскую войну, но вопрос не закрыт. Но окончательное возвращение Карабаха для Азербайджана – поистине история. И для Армении, и для Азербайджана карабахская травма – фактор глубинной национальной мифологии и одновременно с этим решающий фактор постсоветской идентичности. Возвращение Карабаха в истории правящей азербайджанской династии – это замковый камень государства, окончательное создание которого было отложено на долгие 30 лет. Азербайджан, который окончательно окружит себя границей, которые признает не только мир, но и заклятый сосед, – заглавная статья в азербайджанских энциклопедиях, а поскольку в таких государствах, как Азербайджан, эти энциклопедии пишутся при жизни, будущая история – это уже сегодняшний триумф.
Армения же, напротив, готовится к тому отрезку своей истории, в котором эта травма станет если не доминирующим, то ощутимым фактом, в том числе и политическим. Армянская власть пытается эту безысходность конвертировать в политический ресурс. Приводится в пример и сам Азербайджан: он ждал, копил силы, дождался и победил – что ж, чем мы хуже азербайджанцев? Если в Баку исходят из того, что история ему улыбается, то Еревану остается лишь вера в худшее: убедить граждан, что даже сегодняшняя растерянность может завтра вспомниться как золотой век, и потому угрозы Баку отчасти играют ей на руку в ее внутриполитическом самоутверждении. Игра сколь отчаянная, столь и беспроигрышная: если удастся выиграть время – хорошо. Но его можно и проиграть, если Баку все же перейдет к силовому сценарию, и тогда потеряно будет все, кроме одного – возможности переложить ответственность на всех – и на Баку, и на Запад, и на Россию, а, главное, на собственную оппозицию, которая и призывала к патриотической непреклонности, оказавшейся фатальной.
Недогражданство
Но давление на Ереван планомерно нарастает, причем, возможно, и с Запада. Вероятно, в ближайшее время Ереван продолжит эволюцию своей позиции, предложив новые идеи по формату существования Карабаха в составе Азербайджана. Вероятно, уже без излишнего внимания к международным гарантиям, но с уточнением институций, которые уже во внутреннем армянском диалоге можно будет выдать за признаки хоть какого-то самоуправления. Возможно, именно об этом и идет тяжелый торг на встречах министров иностранных дел.
Карабахцам дается понять: они – не сограждане, а завоеванное население, которому в виде милости дается шанс на исправление
Ведь в том, что выглядит для Азербайджана заново написанной историей, есть одна проблема. Возвращение Карабаха – это огромное количество вопросов, на которые пока никто не ищет ответы. Даже в требовании к карабахцам брать азербайджанские паспорта и вообще превращаться в обычных азербайджанских граждан таятся весьма деликатные двусмысленности. Скажем, новые карабахские граждане Азербайджана будут служить в азербайджанской же армии и защищать, в том числе, рубежи страны от Армении? А с оружием в руках в качестве полицейских им доверят охранять мирный покой и сон азербайджанских граждан Карабаха? Таких вопросов много, и жесткость, с которой Баку напоминает карабахским армянам, что прощение азербайджанского народа надо заслужить, возможно, тоже переговорная заявка. Но самой этой заявкой карабахцам дается понять: они – не сограждане, а завоеванное население, которому в виде милости дается шанс на исправление.
В этом сюжете вообще многое легализуется. Еще совсем недавно, казалось бы, Баку обещал Карабаху самый высокий уровень автономии, чуть ли не конфедерацию. Нынешние же подходы выглядят чистосердечным признанием в том, насколько вторичны в военно-политических построениях люди, которым предлагается стать гражданами. Но власть не боится таких несостыковок, напротив, она на них настаивает, зная, что будет понята большинством, а большинству логика и тем более принципы неинтересны. Не нравится – уезжайте. А еще лучше, уезжайте, потому что вы сами нам не нравитесь.
Но, вероятно, Баку все же, так или иначе, должен будет выстраивать отношения с карабахцами, и здесь не получится как с лезгинами или талышами. Возможно, твердость в нежелании предоставлять Карабаху хоть какой-то статус тоже создаст теперь Баку неудобства – без него трудно импровизировать даже на тему отдаленных прототипов в жанре советского НКАО. Не говоря о том, что любая недоговоренность, особенно в нынешней атмосфере, может напомнить опыт Косовской Митровицы, где он копится даже спустя два с лишним десятка лет после кризиса.
Словом, возможно именно эти ответы ищутся на переговорах, и, возможно. понимание проблемы – еще один, хоть и иллюзорный, но ресурс Еревана. Но главное бакинской властью уже сказано: вашему сепаратизму пришел конец. А, как известно, что одному сепаратизм, другому – борьба за свободу. То есть право на самоопределение.
Бросок к свободе и бегство от нее
Как полагают многие юристы, противоречия между территориальной целостностью и правом на самоопределение быть не может, поскольку эти понятия находятся в разных плоскостях. Целостность – это институция, положенная в основу международных отношений, и угрозы ей могут быть направлены только извне. Карабахский конфликт отчасти попадает под это определение – в той степени, в которой Армения участвовала в его войне за независимость, а эта степень немалая. Право же на самоопределение – одна из основ построения государства, его внутренняя конструкция, и даже участие Армении в первой карабахской войне никак не умаляет права карабахцев стремиться к независимости.
При непротивлении сторон всегда можно если не найти согласие, то уж точно минимизировать потери или, по крайней мере, не делать их фатальными. Но государство саму постановку вопроса полагает оскорблением, оно объявляет себя Родиной и апеллирует к большинству
Казалось бы, у людей, исходящих из демократических представлений во всех остальных вопросах, не должно быть особых возражений против того, что для одних сепаратизм, для других – любовь к свободе. Государство – не бог, а, как известно, менеджер, и если кто-то – карабахцы, абхазы, каталонцы – считают, что им по тем или иным причинам лучше быть самим, то и чудно, тем более что карабахцев и в лучшие времена было не больше одного процента населения страны. Да, есть в любом разводе много тягучих вопросов: что делать с теми, кто хочет остаться, как быть с селами, где живут азербайджанцы, может быть, есть какие-то компромиссные формы сосуществования. Словом, как сказал бы монтер Мечников, при непротивлении сторон всегда можно если не найти согласие, то уж точно минимизировать потери или, по крайней мере, не делать их фатальными. Но государство саму постановку вопроса полагает оскорблением, оно объявляет себя Родиной и апеллирует к большинству.
С другой стороны, и с порывом к свободе все оказывается не так просто. Первый романтический импульс быстро оборачивается отчаянием, в котором для достижения цели объявляются достойными любые средства. Свобода постепенно оборачивается такой же тотальной идеей, как по другую сторону линии фронта – территориальная целостность. В независимости не больше гуманизма, чем в государстве, никому нет дела до тех, кто гибнет в Ходжалы, спасается через перевал Кодори, бежит, не оборачиваясь, на свои сожженные дома в Агдаме и Джабраиле. Мир остается заложником своих формул, и мечтающие о свободе вынуждены искать помощи у любителей несвободы. Где бы ни случился порыв, хоть даже в Каталонии, соблазн найти понимание в Москве необорим. Хорошо быть Ландсбергисом в Литве, а на кого было делать ставку в Сухуми человеку, который, будь он литовцем, был бы, возможно, ничуть не хуже Ландсбергиса? Независимость не становится праздником, она оборачивается назначенцами из Москвы, она уже подменила все другие ценности, о которых грезилось поначалу. Что может быть лучшей формулой такой победы, чем висевшие в кабинете одного карабахского руководителя портреты – справа Сахаров, слева Караджич. А потом снова война и снова месть.
Так что юристы правы. Нет противоречия между целостностью государства и правом его части на свободу. Есть худшее, что есть в государстве, – подавление меньшинства, и худшее из того, чем иногда оборачивается свобода, – бегство от нее. Впереди снова Брюссель, Вашингтон, Москва… Беги, Ахиллес, беги.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
Форум