ПРАГА---История, которая развивается вокруг Национального киноцентра, задевает за живое в Грузии тех, кто неравнодушен к будущему ее кинематографа. После увольнения министром культуры Теей Цулукиани в марте нынешнего года директора центра Гаги Чхеидзе, последовали структурная реорганизация, другие увольнения, сокращение финансирования. Исполняющим обязанности директора назначен человек, который в бытность Цулукиани министром юстиции служил в пенитенциарной системе. Чем грозит киноцентру с его недюжинным послужным списком приход нового руководства? К чему вообще может привести политика, которую проводит министр культуры в подотчетных ей ведомствах – об этом и многом другом мы беседуем с Гостем недели, кинорежиссером и сценаристом Наной Джанелидзе, занимавшей пост директора киноцентра с 2013 по 2016 год.
– Нана, прошло уже четыре дня с тех пор, как вы опубликовали открытое письмо премьер-министру на своей странице в «Фейсбуке». Хочу спросить: есть реакция самого премьера или кого-либо из его команды на это письмо?
– Нет, к сожалению, никакой реакции нет.
– Почему, по-вашему, там медлят с ответом? Вообще, есть у вас надежда, что вы его получите?
– Я не знаю. Когда ко мне обращаются, я отвечаю в следующую же минуту, но я не могу отвечать за других.
– Нана, почему понадобилось менять руководство киноцентра? Как вы думаете, были основания для недовольства его работой или это все-таки часть стратегии министра культуры – везде иметь своих людей, пусть даже непрофессионалов?
– Не знаю, никак не могу ответить. Всегда неглубокими бывают предположения, поэтому мне не хотелось бы сейчас строить какие-то свои догадки.
– Были какие-то предпосылки к тому, чтобы менять руководство киноцентра?
Очень важно, чтобы между министром и главой того или другого учреждения, которое принадлежит министерству, были очень тесная связь и сотрудничество, иначе ничего не получится
– Предпосылки были в том смысле, что министр, когда пришла, сняла директора киноцентра, но это по закону – министры могут и назначать, и снимать, т.е. это по закону так и осуществляется. До ухода предыдущего директора оставалось два или три месяца, т.е. ротация уже через два-три месяца и так наступала, – у нас на три года эта должность. Видимо, там не случилась коммуникация, а это очень важно, чтобы между министром и главой того или другого учреждения, которое принадлежит министерству, были очень тесная связь и сотрудничество, иначе ничего не получится. Ну, возможно, не случилось этого сотрудничества. Коммуникации там не было, сочтем так. Но после этого прошло полгода, директором киноцентра временно назначили заместителя министра культуры – прекрасного человека, но он сам тоже не из киношников, не разбирался в этом, и не мог разбираться, потому что он из другой сферы – из сферы дипломатии. Так как он считал, наверное, что он все-таки временный, он даже не пришел в офис ни разу, к нему приходила заместитель директора, и через нее делались все дела.
А потом в один прекрасный день всех сняли. Я думаю, что триггером было письмо… В общем, это очень сложный лабиринт каких-то писем – целый клубок. В общем, Институт Гете наградил предыдущего директора (Гагу Чхеидзе) медалью Гете, и тогда же было опубликовано письмо, в котором говорилось, что его сняли из-за того, что он болел за Украину, а министерство было против. Вот в этом я очень сомневаюсь, просто не могу представить, чтобы кто-нибудь был против Украины, но в общем это дало повод, чтобы на сайте киноцентра было опубликовано письмо, о котором никто не знал в самом киноцентре. Минуя сотрудников киноцентра, вошли в админ и опубликовали письмо насчет Гаги Чхеидзе…
– Какого содержания?
– О том, что его сняли не из-за каких-то симпатий, а у него была растрата, и что дело передано в прокуратуру. Но сотрудники возмутились и написали, что они ничего общего с этим письмом не имеют, что они не знают об этом письме. Им было очень неудобно, потому что получилось, что письмо от их имени. Некоторые сотрудники вообще от этого письма отмежевались, а другие написали, что они хотели бы вернуть киноцентру абсолютную независимость и свободу. И сразу же началась реорганизация.
– В вашем очень емком письме премьер-министру содержится практически вся ретроспектива киноцентра, его история, оценка его заслуг в грузинском кинематографе, коими надо только гордиться, и не только я так думаю. Все это было достигнуто благодаря независимости центра, которой, как я поняла, теперь уже не будет. Скажите, пожалуйста, что ждет эту структуру, если ее она теряет? А все к этому идет, потому что эта история в некоторой степени напоминает недавнюю историю с Музеем искусств, когда министр использовала свое положение и не сочла нужным отчитаться перед обществом, почему и какого рода реорганизации проводятся в музее. Как будет развиваться деятельность киноцентра дальше, если министр будет действовать точно так же, без прозрачности, без оглядки на общественное мнение, тем более, на мнение сотрудников?
– Конечно, в первую очередь надо говорить о кинопроизводстве. Начиная с развития синопсиса и включая сценарий – это очень большой труд, много уходит на это времени, потом уже на конкурсной системе идет селекция проектов, которые должны быть профинансированы, чтобы делать фильмы. Это тоже очень сложная система, потому что проектов всегда много, талантливых людей много, а денег всегда очень мало. Если поступает 30 проектов, то, возможно, субсидируют 2-3 фильма, – представляете, какой это стресс для тех, кто не выиграл? Но комиссия всегда заседала новая, чтобы не было коррупции, и каждый директор старался по-своему, чтобы этот комитет состоял из абсолютно независимых, глубоко профессиональных людей, которые знают, что каждый хорошо финансированный проект – это будущее грузинского кино. Когда я была там директором, то всегда говорила: вы сейчас делаете выбор в пользу будущего хорошего грузинского кино. Это очень, знаете, как-то обязывает, потому что, в принципе, все из этой сферы, и все знают, как много значит для каждого следующего фильма предыдущий хороший фильм, качественный. Поэтому всегда все-таки выигрывали лучшие проекты. Во всяком случае, худший никогда не выигрывал. Как-то уже наладилась эта связь и эта система тех же балов, в общем, очень сложно все это формировалось.
Но, в конце концов, это случилось. Случилось то, что Грузия стала в 2011 году членом «Евримаж» (Eurimage) – это очень большой европейский фонд, который субсидирует фильмы. «Евримаж» субсидирует только копродукцию, и вот уже началась такая копродукция – сотрудничество между европейскими и грузинскими фильмами. Это тоже очень важно. «Евримаж» субсидировал уже 30 грузинских копродукций, – для такой маленькой страны это немаленькая сумма, потому что в «Евримаже» очень серьезная комиссия, и надо эту комиссию пройти, – и художественно, и финансово, и надо презентовать фильм. В общем, сложная структура, и Грузия уже овладела этой структурой.
– При каком министре это было?
Мы как-то вот так приобщились к европейскому кино и финансово, что было очень важно, потому что появились уже другие требования, гораздо выше, чем были до этого
– Это случилось, когда министром был Ника Руруа, если я не ошибаюсь. И, конечно, чтобы поступить в «Евримаж», это невозможно сделать одному директору киноцентра, это государство должно как-то за это бороться, потому что там экономические препоны, которые надо преодолеть. Я помню, что это было довольно-таки сложно, но все-таки сумели. Тогда директором киноцентра была Тамара Татишвили, и она презентовала Грузию на комитете в «Евримаже», и Грузия прошла. Это была большая победа. Так что мы как-то вот так приобщились к европейскому кино и финансово, что было очень важно, потому что появились уже другие требования, гораздо выше, чем были до этого.
– Какие фильмы, которые получили признания на каких-то фестивалях, стали результатом такого сотрудничества?
– Я сейчас не могу очень точно ответить, но кое-что я помню. Например, был такой фильм «In Bloom» («გრძელი ნათელი დღეები») Наны Эквтимишвили. Если я правильно помню, и «Мандарины» Зазы Урушадзе был копродукцией, но я не помню, был ли этот фильм снят на «Евримаже». Потом, как я помню, «Чужой дом» («სხვისი სახლი») Русадан Глурджидзе – про дом в Абхазии, которые оставили грузины и в котором живут уже другие люди...
– И вот теперь это все может рухнуть?
– Да, потому что, представляете себе, что в этой комиссии «Евримаж» надо заседать и представлять Грузию, представлять эти фильмы. Но каждый новый человек (в киноцентре) должен со всем этим заново знакомиться. Если человек не из этой сферы, то это вообще невозможно осилить, потому что, во-первых, надо знать свободно язык – или французский, или английский, – чтобы представлять фильмы, надо включиться и в эту чиновничью работу с европейским фондом, чтобы представить свою страну. Это очень сложно. Когда меняется вся структура и происходит реорганизация, эти люди, которые уже наработали столько навыков и уже имеют знакомства, в принципе, потом уходят и приходят абсолютно неграмотные. И вот все это наработанное мы потеряем, понимаете, наработанное годами!
– Действительно, очень сложно представить себе, как человек из пенитенциарной системы может возглавить киноцентр…
– Абсолютно непонятно. Если вас сейчас впустят в пенитенциарную систему, вы там что-нибудь сделаете? Это то же самое. Если впустить их в хирургию, они что-нибудь сделают? Почему такой неграмотный подход к этому всему, я не понимаю, и почему дают себе право вот так смотреть на культуру?
– Нана, а вам было понятно, когда из министра юстиции получился министр культуры?
Единственное, что производит Грузия на самом высоком уровне, – это культура в любых проявлениях: в музыке, в театре, в живописи, в кино, в той же скульптуре… Самая драгоценная сфера, это жила наша золотоносная. И что они делают?!
– К сожалению, в нашей стране к культуре, которая является самым мощным оружием в наших руках, самой мощной, самой продвинутой сферой – виноделие и культура, больше, наверное, у нас уже ничего нет, – к этой самой сложной сфере относятся почему-то легкомысленно. Люди культуры – они очень сложные, они темпераментные, они очень талантливые, и с ними надо очень деликатно обращаться, и вот на самую сложную, самую продвинутую, самую преуспевающую сферу в нашей жизни, на культуру, смотрят так: любого человека можно туда посадить, и это все можно так разгромить и раздробить. Если меня спросить, то эта сфера гораздо сложнее и гораздо ответственнее, чем Министерство обороны. Единственное, что производит Грузия на самом высоком уровне, – это культура в любых проявлениях: в музыке, в театре, в живописи, в кино, в той же скульптуре… Самая драгоценная сфера, это жила наша золотоносная. И что они делают?!
У нас, знаете, нет государственной или как бы административной памяти: один министр что-то сделал, его сменили, и потом уже никто ничего не знает, что там делать, потому что администрация все меняет. Нет какого-то костяка, который проводит вот эту государственную линию и преемственность. Преемственности у нас нет, потому что каждый новый человек все делает по-своему и всех меняет. Этого нельзя делать. А из-за того, что нет преемственности, никакие долгосрочные проекты невозможно осуществить, потому что каждый новый, который приходит, не хочет признавать то, что сделал предыдущий. Это вообще катастрофа!
– Наверное, реорганизация коснется и финансовой сферы. Как будут распределяться финансы после прихода нового директора киноцентра, это же тоже важно?
– Знаете, в чем угроза? Все стоит на персоналиях. Я не знаю, означает ли реорганизация, что всех будут менять? Никто ничего не знает сейчас. Так что мы ничего не можем сказать. Во всяком случае, человек из пенитенциарного учреждения никак не сможет в этом разобраться, это очень сложная структура. Я еще раз повторю: это как бы целое министерство, понимаете, это единственный кинофонд в Грузии, представляете, – это очень сложно, когда в стране только один фонд. В Германии, во Франции, во всех странах много фондов, так что один фильм субсидирует не один фонд, а несколько, например, даже есть региональные фонды. У нас ничего нет, абсолютно, только один фонд, и все висит на этом фонде. Притом киноцентр еще проводит государственную политику. Кроме того, это организация, которая занимается кинопроизводством, кинообразованием, фестивалями, выпускает профессиональный журнал, который, кстати, закрыли, выпускает книги – очень ценные и очень профессиональные, изумительные…
– Киноликбезом занимается…
Знаете, административная память еще существует: если всех уволить, некому будет этим заниматься, и никто даже не будет знать, что и где есть. В общем, возможно, мы опять на ноль встанем
– Всем, да! Это развивающаяся, знаете, структура, вот сейчас занялись еще кинонаследством, т.е. киноархивом. Этот архив в Госфильмофонде (России) находится, и были очень долгие переговоры, возвращаются эти фильмы, мы уже до 100 фильмов заново отпечатали на негативах, можно оцифровать эти фильмы и опять пустить на экран. Это все делает киноцентр. Но как только эта связь обрывается, новые люди приходят, – пока они в этом разберутся или не разберутся, вообще, кто будет это знать? Это ведь, знаете, административная память еще существует: если всех уволить, некому будет этим заниматься, и никто даже не будет знать, что и где есть. В общем, возможно, мы опять на ноль встанем. После развала Советского Союза наши классики создавали фонд по кальке французского кинофонда, – аналог сделать постарались в Грузии. Вот все это сейчас, возможно, находится под большой угрозой, потому что мне говорили, что вот есть киновед, который хорошо разбирается в грузинском кино, в грузинских фильмах, – но это абсолютно другое. Киновед должен писать о фильмах, а тут целая огромная сфера, понимаете. Так что есть опасность, что все это исчезнет.
– Нана, вы ограничитесь письмом или будете бороться дальше? И кто встанет рядом с вами в этом случае?
– Знаете, я написала такое длинное письмо только потому, что точно знаю, что не только премьер-министр, но и министр культуры не знает, какая это сложная организация, какая сложная институция, какая это сложная система. Я более или менее подробно постаралась охарактеризовать, что это такое, потому что у людей нет точного представления. Премьер-министр многое сделал, но он сейчас, конечно, не сможет во все это вникнуть, и не будет знать. Даже министр, если у него нет коммуникации с главой киноцентра, не может знать, что он делает, – только по законам и финансовым делам не разобраться, какая это сложная и живая структура. Там было очень много хороших проектов, которые сейчас могут зарубить просто.
– Можете сказать, какие это проекты – просто чтобы было понятно, что мы можем потерять?
Настоящая связь с Европой – как бы такая система кровообращения. Сейчас это все, возможно, будет рушиться, и эта связь – обрываться
– Во-первых, хотя бы то, что у нас была очень хорошо налаженная система воркшопов. Приезжали знаменитые в этой сфере хорошие тренеры и воркшопы проводили: как писать сценарий, как писать для анимационного кино, как презентовать фильмы, проекты на больших международных площадках. Вот сейчас у нас в Каннах два или три, может быть, даже больше молодых людей представляли свои документальные фильмы, они прошли с хорошим успехом. Это все, знаете, уже настоящая связь с Европой – как бы такая система кровообращения. Сейчас это все, возможно, будет рушиться, и эта связь – обрываться. Очень и очень опасно.
Форум