Accessibility links

«Есть упоение в бою»


Виталий Шария
Виталий Шария

«Новогодний» политический кризис в Абхазии из-за скандала по поводу освобождения Георгия Лукава и озвученное намерение оппозиционных сил «готовить народный сход» и «условия» для досрочной отставки президента в очередной раз породили бурный обмен мнениями и аргументами сторонников власти и оппозиции.

Мое внимание привлекло недавнее интервью одного последовательного приверженца нынешней властной команды, в котором он рассуждал о неприемлемости в данном случае понятия «народный сход». «Народный сход – это инструмент участия народа в решении своей судьбы, традиционная форма разрешения конфликтов и судьбоносных вопросов. Сходом можно назвать мероприятие, в котором участвуют представители всего народа... То, что мы сегодня называем сходом, и то, что в историческом понимании есть сход, – это далеко не одно и то же… Собрание людей по политическим соображениям не является народным сходом. Это сбор какой-то части людей, думающих по-другому, нежели те, которые у власти... Если сейчас даже будет организован сход, то это будет собрание политических единомышленников... Мы живем в такой ситуации, которая не поддается прогнозированию. А это ничего хорошего не сулит. Без внутренней стабильности государство не может окрепнуть».

«Есть упоение в бою»
please wait

No media source currently available

0:00 0:04:08 0:00
Скачать

Я обеими руками поддерживаю его призыв не путать народный сход с политическим митингом. И даже присовокупил бы к приведенным им историческим примерам истинных абхазских народных сходов два относительно недавних, в которых мне самому довелось участвовать, – 18 марта 1989 и 20 июня 1993 годов в селе Лыхны. Кстати, и нынешние оппозиционеры на прошлогоднем съезде партии «Амцахара» скорректировали (можно предположить, с чьей-то подсказки) название того, что происходило 15 декабря 2016 года перед зданием Абхазгостеатра: во время проведения они называли его народным сходом, а на съезде уже – митингом.

Но вот какую картинку я представил себе: если бы этот человек излагал свои совершенно правильные мысли на пресс-конференции, то как отреагировал бы он на вполне вероятный вопрос какого-нибудь, скажем, оппозиционера: относит ли свои слова к тому народному, как его все называли, или даже всенародному, сходу, который собрался на той же площадке перед театром 27 мая 2014 года? Ведь это тоже был митинг политических единомышленников, так же, как и альтернативный ему «сход», собравшийся через день неподалеку, на площади Конституции, но уже ничего не сумевший изменить в тогдашней схватке за власть… В любом случае, человек оказался бы в затруднительном положении и, как бы ни ответил, навлек бы на себя неудовольствие и даже гнев той или иной политизированной части общества.

С другой стороны, в частных разговорах со сторонниками нынешней оппозиции (публично на эту тему откровенничать, понятно, не будут) я и в эти дни, и раньше не раз сталкивался с двумя подходами. Первый: если, мол, мы повторим то, что сделали наши политические оппоненты в 2014-м и в чем мы их три года обвиняем, то чем же тогда будем отличаться от них? Второй: если можно им, то можно и нам; покажем, что мы тоже умеем захватывать административные здания!

Спорить с приверженцами второго подхода, которых, к счастью, меньшинство, очень трудно, практически невозможно, так как их мировоззрение сводится к простейшей формуле: все, что в нашу пользу, – это добро, а все, что не в нашу, – зло.

Примеры «двойных стандартов», как известно, можно приводить бесконечно. У «них» – интервенты, у «нас» – воины-интернационалисты. Или вспомнить фразу «Для кого террорист, а для кого – борец за свободу», введенную в обиход английским писателем Джеральдом Сеймуром в 1975 году.

Есть также выражение «готтентотская мораль». Сейчас оно почти вышло из употребления, а еще не так давно было весьма популярным, наибольшее же хождение имело в девятнадцатом веке. Да и само название этой этнической общности в юго-западной Африке, «готтентоты» («заики»), как их именовали голландские переселенцы, приобрело со временем отрицательную окраску и ныне считается оскорбительным в Намибии и ЮАР, где оно заменено на термин кой-коин (самоназвание этноса). Так вот, рассказывают, что некий христианский миссионер спросил у некоего готтентота: «Что такое плохо?» – «Плохо, когда сосед нападет на меня, отнимет скот, жену…» – «А хорошо?» – «А хорошо, когда я у соседа отниму его скот и жену».

Было бы, конечно, странно-нелепо предположить, что все готтентоты, кочевые скотоводы, жившие в пустыне Калахари, рассуждали именно так. И не менее ошибочно думать, что среди остальных этносов мало людей, руководствующихся в своих мыслях и поступках этой логикой. Но так уж совпало, что этот эпизод наложился на восприятие готтентотов как на одного из самых отставших в развитии народов на Земле и стал популярным, об этом даже есть стихотворение Федора Сологуба.

Пленниками двойной морали в большей или меньшей мере являемся все мы. Но подавляющее большинство давным-давно, в отличие от простодушного собеседника миссионера в пустыне Калахари, скрывает ее в своих словах. Причем они не обязательно лицемерят; многие из них свято верят в свою правду и находят множество доводов в ее подтверждение. Нередко это бывают весьма образованные и, что называется, продвинутые люди, но с таким складом мышления, который напоминает фразу: «Здесь помню, здесь не помню». Это обычно люди очень азартные. Наблюдая за ними, вспоминаешь строки Пушкина из поэмы «Пир во время чумы»: «Есть упоение в бою».

Кстати, продолжение этой строфы: «И бездны мрачной на краю...» с незначительным изменением – «У бездны мрачной на краю» – часто цитировалось в Абхазии в разгар острейшего политического кризиса конца 2004 года, когда республика оказалась на грани гражданской войны, и в это время в Сухуме висели афиши с таким названием спектакля... И именно в ту пору у нас вошло в обыкновение именовать митинги, организуемые обоими противоборствующими политическими лагерями, «народными сходами». И тут есть понятная психологическая подоплека: ведь так хочется думать и объявлять, что те, кто тебя поддерживает, – это и есть народ. А те, кто не поддерживает, – соответственно, «заблудшие».

История, говорят, ничему не учит. Да, потому что рождаются новые и новые поколения, обуреваемые все теми же страстями, подверженные все тем же иллюзиям и верящие во все те же мифы. И все же могу сказать, что на каком-то определенном отрезке истории накапливаемый обществом опыт начинает оказывать воздействие на ход событий. В период раскола абхазского общества по политическому принципу в 2004 году никто из жителей Абхазии не сталкивался до этого с ситуацией альтернативных выборов главы государства. Все тогда в этом плане было впервые. Отсюда и искренняя вера многих и многих людей, отнюдь не собиравшихся извлекать из смены власти личную материальную выгоду, что эта смена устранит если не все, то большинство проблем в жизни государства и общества. Вполне могу ошибаться, но «на глазок» процентов 90 избирателей тогда было вовлечено в жесткое политическое противостояние. За минувшие полтора десятилетия, по моим ощущениям, большинство в обществе уже с явным скепсисом стало относиться к обещаниям политиков и с неохотой стало «впрягаться» за ту или иную команду.

И то, что у нас наконец стали говорить о разнице между народным сходом и большим политическим митингом, это несомненный прогресс. Но боюсь, как бы через время это не получило у многих такое развитие: если «наш», то народный сход, а если «их», то митинг.

Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции

  • 16x9 Image

    Виталий Шария

    В 1969 году окончил сухумскую 7-ю среднюю школу, в 1974 году – факультет журналистики Белорусского госуниверситета.

    В 1975-1991 годах работал в газете  «Советская Абхазия», в 1991-1993 годах – заместитель главного редактора газеты «Республика Абхазия».

    С 1994 года – главный редактор независимой газеты «Эхо Абхазии».

    Заслуженный журналист Абхазии, член Союза журналистов и Союза писателей Абхазии.

XS
SM
MD
LG