Ложь, бывает, сходит с рук, а ложная близость хорошо не кончается никогда.
Результаты абхазских выборов, конечно, были предсказуемы. Так же, как последующий скепсис вперемешку с сарказмом: ну вот, выбрали очередного бухгалтера, который будет приходовать и расходовать очередные российские транши.
Любой суд над политическим явлением – признак очень большого исторического консенсуса, для которого должны совпасть интересы всех антагонистов.
«Казантип» сбежал из Украины, и не куда-нибудь, а в Анаклиа, где все и так, как известно, дышит бесовщиной ее создателя.
Эдуарда Шеварднадзе хоронили так, будто руководителем похоронной комиссии был он сам. И будто сам все десятилетие, что прошло после его эпохи, готовил сценарий своего прощания.
Железной дороги из России через Абхазию в Грузию и Армению, скорее всего, не будет. Огромное советское хозяйство так и останется на всем протяжении от Сухуми до Еревана грудой лома.
«Грузинская мечта» повторяет ошибки своих некогда победоносных предшественников: она ищет победу там, где она ни к чему.
Майский переворот на самом деле – стилизация. Как и многое другое в Абхазии.
Сначала Грузия ответила пять лет назад за всех, начиная с 91-го. А сегодня за всех отвечает Украина, прикрывая решающий бросок Грузии.
Страсти вокруг прав сексуальных меньшинств – идеальная политическая материя.
Патриотизм вообще перестает быть явлением безусловным: никто не обязан априорно поклоняться государству просто за то, что он есть.
Джавахети – образ: что делать Тбилиси, если раздача паспортов в самом деле начнется, если и не началась до сих пор?
Почти сто лет назад в Европе не нашлось никого, кто мог бы сегодня поставить свою историю в пример Украине. Или Грузии.
Жить в государстве, которое то ли есть, то ли нет, трудно. Строго говоря, у любой страны – хоть признанной, хоть непризнанной – свое видение собственных политических интересов.
Самая большая хитрость Москвы – дурная репутация, которую она себе завоевывала веками, потом десятилетиями, а в последнее время ежедневно.
То, что для Москвы лишь гирька на больших весах, для Тбилиси стало в очередной раз системообразующей проблемой.
У Грузии, как у любой другой нормальной скучной страны, больше нет ни забойного лидера, ни войны или революции, ни реформаторского прорыва в духе эксперимента века.
Церковь не так страшна, как пытается выглядеть. Не так страшна Церковь, как государство, дающее ей возможность снова чувствовать себя естественной монополией.
Кто решится с уверенностью заявить, что грузины больше европейцы, чем украинцы? Хоть, конечно, парадокс: Грузия – Европа, Украина – вечный Майдан.
То политическое поколение, к которому принадлежат два последних грузинских президента, выросло в той Европе, которую любой лидер постсоветья давно научился адаптировать под себя.
Загрузить еще
