Родившееся на Диком Западе в эпоху ковбоев и конструктивно несовершенных револьверов выражение «выстрелить себе в ногу» – неплохой эпиграф для истории о том, как созданная Бидзиной Иванишвили патологическая система нанесла своему хозяину фатальный урон.
Ничто не предвещало грозы. Правящая партия, выиграв промежуточные выборы, начала расслабляться перед традиционной для грузинской политики летней паузой, а внимание масс было приковано к буйной дискуссии консерваторов и либералов в связи с ЛГБТ-прайдом. Лидеры «Грузинской мечты» и дремлющие, подобно старым цепным псам, спецслужбы, скорее всего, не обратили никакого внимания на сессию Международной ассамблеи православия и критические заметки оппозиционных СМИ о ее президенте, российском депутате Сергее Гаврилове.
В том, что аналитики проморгали не вполне очевидную угрозу, ничего необычного нет. Хотя они, безусловно, могли припомнить инцидент, произошедший в начале 90-х. Тогда Шеварднадзе принимал делегацию из Москвы в здании бывшего ИМЭЛ, а депутаты заседавшего там же парламента наткнулись в коридоре на вооруженного российского охранника в форме и прореагировали крайне эмоционально; разгорелся страшный скандал. Но тот эпизод был благополучно забыт, как и то, что в июле 2013-го Саакашвили и его сторонники протестовали против приезда Сергея Гаврилова на футбольный матч. А интуиция, судя по всему, молчала, что неудивительно, поскольку звериное чутье, позволяющее обойти скрытые ловушки, характерно лишь для молодых, крепнущих режимов.
Где-то в недрах соцсетей вспыхнула и погасла шутка «Служил Гаврилов православным...» – ее мало кто оценил, так как роман Ильфа и Петрова в современной Грузии помнят далеко не все. До того момента, как российский депутат уселся в кресло председателя грузинского парламента, 99,99% жителей страны не могли представить, что случится в ближайшие часы.
Недовольство в обществе копилось годами, но наиболее опасные для Иванишвили кризисы всегда начинались с событий, происходивших как бы внезапно, вне связи с длительной и шумной борьбой партий. И во всех трех случаях «Грузинская мечта» не сумела сразу же назвать своих оппонентов марионетками Саакашвили, дабы мобилизовать его противников. «Рейв-революция» последовала за жесткими антинаркотическими рейдами в ночных клубах. Июньский кризис 2018 года был вызван несправедливым приговором по делу об убийстве подростков на улице Хорава. А последнюю вспышку вызвало явление Гаврилова народу. В то же самое время оппозиция месяцами не могла вытащить массы на улицу для выступлений против несправедливых выборов, плохих законов, социально-экономических проблем и т. д. Кажется, «короткие замыкания» в национальном сознании происходят лишь тогда, когда граждане чувствуют, что их достоинство было унижено. Нынешний кризис стал смертельно опасным для правящей партии потому, что 20 июня это произошло два раза подряд.
Многие российские комментаторы удивлены: люди, которые в большинстве своем относятся к ним и к их соотечественникам-туристам доброжелательно, буквально взбеленились, увидев в президиуме С. А. Гаврилова. Одна из главных причин их замешательства, вероятно, заключается в том, что в России и в Грузии смотрят на связь гражданина и государства по-разному. В первом случае, из-за особенностей развития национального самосознания после холодной войны, в нем почти всегда видят посланника державы, очень тесно связанного с ее политикой, историей и т. д. Грузины же, как правило, не воспринимают российских собеседников в качестве аватаров их государства, по крайней мере, до тех пор, пока те не заговорят о политике. Разность подходов влияет на оценку ситуации: некоторые московские коллеги и в самом деле не понимают (что чувствуется в ходе частных бесед), как грузины могут радушно угощать русских гостей хачапури и «Цинандали», цитировать Пушкина и при этом крайне отрицательно относиться к Путину, его министрам и депутатам, оккупации Абхазии, Цхинвальского региона или Крыма и воспринимать флаг Российской Федерации примерно так, как россияне воспринимают флаг Третьего рейха. Один из них недавно страшно обиделся, когда ему сказали, что Путины приходят и уходят, а русский народ остается.
Тем из них, кому сложно расшифровать психологическую подоплеку событий 20 июня, вероятно, следует вспомнить одну старую историю. После того, как в 1918-м Брестский мир поставил Россию на колени, левые эсеры убили германского посла, и кайзеровское правительство потребовало, чтобы ему разрешили ввести в Москву батальон для охраны дипмиссии. Большевики, несмотря на очевидную угрозу, отказали, поскольку понимали: увидев германские каски в сердце древней столицы, ее жители могут решить, что их достоинство унижено, восстать и смести новый режим. Любой символический жест в подобной обстановке – потенциальный детонатор.
20 июня, осознав, что большая часть общества разделяет гневные оценки оппозиции, лидеры правящей партии также начали возмущаться, но совершили еще одну важную ошибку, не поставив вопрос об ответственности коллег, занимавшихся организацией заседания МАП, сразу же. Вечером, когда протестующие собрались на проспекте Руставели, один из лидеров «Нацдвижения» Ника Мелия с единомышленниками попытался прорваться в здание парламента. Полицейские воспрепятствовали им, применили слезоточивый газ, принялись стрелять по митингующим резиновыми пулями – зачастую в голову, – а под конец устроили на них настоящую охоту.
Изучая историю последних десятилетий, можно заметить, что грузины придают огромное значение разгону митингов, не прощают правительству жестокости и воспринимают каждую из соответствующих дат – 9 марта 1956-го, 9 апреля 1989-го, 7 ноября 2007-го и т. д. – как переломную. С учетом интенсивности применения нелетальных пуль, произошедшее 20 июня больше всего напоминает события 6 мая 2009 года. Тогда возле Управления полиции г. Тбилиси, под предлогом предотвращения прорыва на территорию объекта, полицейские точно так же целились и стреляли в головы (и, по данным Центра прав человека, выбили глаза двум демонстрантам). Комментаторы вспоминают и разгон митинга 26 мая 2011 года, вероятно, потому, что в минувший четверг, как и в ту страшную ночь, некоторые полицейские вели себя, как дикие звери.
Если до сих пор «Грузинская мечта» могла говорить, что, несмотря на ошибки, она не поступала с оппонентами так жестоко, как «Нацдвижение», 20 июня она навсегда потеряла этот аргумент, нарушив главный пункт негласного пакта, заключенного с избирателями в 2012 году – часть из них была готова смириться с персоналистским, недемократическим характером нового режима в обмен на то, что он откажется от методов старого.
Даже если выяснится, что сотрудники МВД имели право применить спецсредства (юристы оценивают ряд нюансов по-разному), абсолютное большинство граждан не перестанет считать их действия неадекватно свирепыми. Полицейское насилие разъедает легитимность быстрее, чем серная кислота, и процесс уже кажется необратимым.
Я поинтересовался мнением двух высокопоставленных в прошлом полицейских – они, как обычно, защищают коллег, но вместе с тем полагают, что использовать нелетальные пули таким образом не следовало. Можно было повести себя осторожнее и остановить напор не такого уж большого числа митингующих, используя физическую силу и менее опасные спецсредства. Но грузинские полицейские поступили так же неадекватно, как сотрудники украинского «Беркута»: те 30 ноября 2013 года набросились на оппонентов Януковича и, по сути, сделали дальнейшие успехи Евромайдана неизбежными. В тбилисских больницах оказались сотни людей, некоторые лишились глаз, состояние двух пациентов остается тяжелым. Ошибка планирования? Вряд ли. Скорее всего, режим, исчерпав аргументы, просто решил прорычать: «Так будет с каждым!» И не исключено, что он выстрелил себе в висок, а не в ногу.
Последние полтора года «Грузинская мечта» шла от кризиса к кризису, и наблюдатели все чаще отмечали, что она, подобно прежним «партиям власти», не удержит бразды правления в течение 10 лет. Для стареющего организма смертельной угрозой то и дело становится обычная простуда, поскольку он уже не способен мобилизовать ресурсы для защиты, а умирающую партию может добить любой инцидент. Вечером 20 июня многие пришли к выводу: «Грузинской мечте» не жить, и вопрос лишь в том, угаснет ли она медленно и мирно, благословив наследников, или погибнет в страшных муках.
21-го Иванишвили начал принимать адекватные, но запоздалые решения: председатель парламента Ираклий Кобахидзе ушел с поста, ответственный за проведение сессии МАП Захария Куцнашвили отказался от депутатского мандата. После «Войны старой и молодой гвардии» внутри «Грузинской мечты» Кобахидзе тянул рейтинг партии ко дну, и Иванишвили вряд ли сильно сокрушался, убирая его из высшего законодательного органа (не в Конституционный ли суд?) Власти возложили ответственность за произошедшее на «националов», которые хотели ворваться в парламент. 21-23 июня Иванишвили, как и прежде, пытался расколоть силы протестующих и переориентировать их на ложные цели, тянул время, маневрировал и, вероятно, вел закулисные переговоры, в общем – делал все для того, чтобы акции выдохлись, как в июне 2018-го. Разболтанная, но еще мощная государственная машина реализовывала его замыслы, однако, вспоминая события годичной давности, можно было заметить, что КПД снизился и шестеренки в ее чреве начали заедать, блокируя друг друга.
Глава МВД Георгий Гахария играет для Иванишвили примерно ту же роль, что Вано Мерабишвили для Саакашвили или Каха Таргамадзе для Шеварднадзе (а хотя бы и Берия для Сталина) – именно в его кабинете сходятся нити, с помощью которых правитель контролирует страну. Протестующие требуют его отставки, и она может привести к таким же серьезным последствиям, как «ампутация позвоночника» (метафора 2011-12 годов, посвященная Мерабишвили).
Акции протеста стали «первым балом» нового поколения. Мы увидели множество молодых людей – энергичных, очень чувствительных к нарушению прав человека и до мозга костей антироссийских. Огромную роль в формировании их характера сыграли августовская война и ее последствия – возможно, их следует назвать «Детьми 2008 года». Они старались не подпускать к себе политиков и несколько раз освистали соратников Саакашвили, которые, кажется, так и не поняли, что преступления нынешних властей не отменяют преступлений прежних, несмотря на то, что теперь они могут говорить о 20 июня то же самое, что их оппоненты о 7 ноября или 26 мая. Но «националы» все же (в ряде эпизодов небезуспешно) стремились оседлать волну протеста. Он в своей основе является «дегажистским» и направлен не только против безумств власти, но и против всей старой политической элиты – это характерная для последнего десятилетия тенденция уже проявившаяся в других странах. Грядущие политические перемены, безусловно, важны, но главное сейчас внимательно присмотреться к молодежи, которая начинает задавать тон в Грузии.
После того, как российские депутаты спешно покинули Тбилиси, Владимир Путин распорядился прервать воздушное сообщение с Грузией и чуть ли не запретил своим соотечественникам приезжать в нашу страну. Интересно, что в минувшие месяцы призывы лишить Грузию доходов от туризма звучали в российских СМИ намного чаще, чем раньше. На этой почве родилась в меру конспирологическая теория – в ее рамках С. А. Гаврилов намеренно провоцировал грузин, дабы предоставить своему президенту повод для введения «туристического эмбарго» в качестве ответа на сближение Грузии с США и НАТО, которое вскоре может привести к нежелательным для Кремля переменам на Южном Кавказе. Грузия в худшем случае потеряет примерно 20% туристов (не самых богатых, но тем не менее). Сектору и экономике в целом будет нанесен немалый урон (хоть и не такой масштабный, как после санкций 2006-го), однако смертельным он точно не станет. Причем бизнесмены, подсчитывая вероятные убытки, вряд ли заговорят о них вслух – в нынешней ситуации это равнозначно потере лица.
Здесь также можно зафиксировать разность подходов. Многие московские комментаторы полагают, что действия Кремля окажут существенное воздействие на грузинское руководство, оппозицию и нацию в целом, подтолкнут их к рассуждениям о важности российского фактора и т. п. Руководство Российской Федерации, выработавшее в свое время концепцию «энергетической сверхдержавы», и подражающая ему верхушка общества традиционно придают деньгам, своим доходам первостепенное значение. В Грузии же, несмотря на то, что ею правит олигарх, считается неприличным рассуждать о выгоде прилюдно или рассматривать ее в одной плоскости с ценностями, которые сегодня вдохновляют противников Кремля. Если мы тем не менее поставим экономический фактор во главу угла, многим, вероятно, покажется, что лучше – пусть ценой убытков – прервать отношения с партнером, использующим шантаж, чем позволить ему сделать то же самое еще раз. Но размышляют об этом, как правило, люди старшего поколения, сохранившие связи с россиянами и ведущего с ними постоянный, очень болезненный (иногда внутренний) диалог. А значительной и, скорее всего, большей части молодежи попросту плевать на «турэмбарго», поскольку для нее Россия – ненавистный враг, что должен быть изгнан из оккупированных регионов, а также из политического, экономического и информационного пространства Грузии. Ее представители не видят никакой трагедии в отъезде российских туристов, и, судя по СМИ и соцсетям, не обращают внимания на прокремлевских пропагандистов, которые беспрерывно кричат: «Вы больше не увидите наших денег!», как пьяные купцы из пьес А. Н. Островского, прорвавшиеся в дворянское собрание.
После крушения «Грузинской мечты» – а оно, вероятно, не за горами – Бидзина Иванишвили вряд ли перестанет влиять на грузинскую политику. Если он использует десятки, а то и сотни миллионов долларов для укрепления новых, формально независимых от него партий т. н. третьего пути, то вполне может получить в парламенте выгодную для него конфигурацию сил, даже если выборы пройдут по пропорциональной системе, которая многим кажется панацеей. Но сейчас об этом мало кто думает – все взоры обращены к проспекту Руставели, где новое, очень интересное, неоднозначное и боевитое поколение получает свой «аттестат зрелости».
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
