В эти минуты сотни жителей Грузии продолжают бороться со смертью в переполненных больницах, а тысячи начинают ощущать первые симптомы опасного недуга. Масштабы бедствия ужасают, и граждане не ждут ничего хорошего. 42% респондентов NDI, отвечая на вопросы о пандемии, заявили, что худшее впереди – по сравнению с декабрем данный показатель вырос на 3%. Количество тех, кто считает, что главные испытания остались в прошлом, сократилось на 10% (с 33 до 23). 25% затруднились с ответом, а 10% полагают, что коронавирус не представляет большой проблемы (в декабре – 22 и 6 процентов соответственно).
Эпидемии, войны и стихийные бедствия будто бы создают в сознании антикризисный центр, который вырабатывает стратегии сопротивления и адаптации. Но многие не приобретают новые привычки, а попросту цепляются за образы прежней, «довоенной» жизни, устраивают застолья и бродят по торговым центрам, несмотря на секвестр семейного бюджета и очевидный риск. Нормальное в прошлом и девиантное в условиях кризиса поведение приближает тех, кто хочет избежать опасности к ее источнику и позволяет властям указать на них, как на главный источник проблем жестом умывшего руки Пилата.
53% респондентов NDI считают, что правительство успешно противостоит пандемии, противоположной точки зрения придерживаются 37%. Эти показатели нельзя назвать критическими для «Грузинской мечты», но они заметно ухудшились параллельно увеличению потерь (в декабре было 60% положительных оценок и 33% отрицательных, в феврале, соответственно, 68% и 27%). Причем до «восхождения на пик» опрос IRI зафиксировал лишь незначительные колебания настроений: в феврале действия правительства по борьбе с эпидемией удовлетворяли 15% респондентов полностью, а 44% частично, тогда как в июне (соответственно) 13% и 47%. Негативно в феврале их оценивали 20% полностью и 19% частично, в июне – 21% и 16%. Ощущение катастрофы, быстро распространившееся в июле и августе, заставило «Грузинскую мечту» усилить пропаганду; она, как обычно, стремилась переложить ответственность на кого-то другого. Оппозиция невольно оказала ей услугу, описывая дефицит вакцин как главную проблему. Именно это позволило властям говорить об успешном выполнении миссии чуть позже, когда в Грузию начали поступать крупные партии, и премьер Гарибашвили поведал телезрителям, что через гендиректора ВОЗ связался с президентом Pfizer и «максимально ускорил процесс». Опираясь на эту позицию, госпропаганда выставляет главной причиной эпидемиологических бед и угрозой национальной безопасности безалаберных и неосторожных граждан и прежде всего – многочисленных антиваксеров.
47% респондентов NDI не хотят вакцинироваться, 35% – согласны, 7% уже укололись, 11% – не определились. Отрицательное отношение фиксируется прежде всего в селах – 51% и провинциальных городах – 52%, преимущество у сторонников вакцинации лишь в столице (39% против 37% при 16% привившихся). Вопреки ожиданиям части комментаторов оказалось, что наиболее скептически настроены не пенсионеры, а граждане в возрасте от 18 до 34 лет – 56%. Главной причиной отказа респонденты называют недоверие к качеству вакцины (47%).
По-разному к прививкам относятся и сторонники противостоящих друг другу партий. Вакцинироваться согласны 45% сторонников «Грузинской мечты» и 33% сторонников оппозиции (не согласны – 31 и 48 процентов соответственно). Июньский опрос IRI позволяет уточнить данные по партиям. Против вакцинации решительно высказались 40% сторонников «Грузинской мечты», 54% – «Нацдвижения», 45% – партии «За Грузию» Георгия Гахария и 46% – других партий. Помимо социокультурных факторов, причиной различий может быть развернутая правительством кампания, которая постепенно превращает поддержку вакцинации в составную часть «кредо лоялиста». Не исключено, что на сторонников Саакашвили влияет и подсознательное неприятие любых действий и инициатив правительства по принципу «Если Евтушенко против колхозов, то я за». Это косвенно подтверждает и позиция респондентов, не поддержавших ни одну из партий, поскольку они зачастую отвергают весь порядок вещей в целом, – против прививки высказался 61%.
После выборов 2020 года не проводились специальные исследования, позволяющие понять, как эпидемия и борьба с ней повлияли на явку и результаты голосования. Впрочем, ведущие социологи в частных беседах не относили данный фактор к ключевым и говорили о возможных колебаниях в пределах 1-2%, несмотря на то, что ситуация с коронавирусом перед выборами заметно ухудшилась, разрушая миф о «самой успешной эпидемиологической политике в мире», – его главным героем был бывший премьер Георгий Гахария, который в первой половине 2020-го заметно накачал рейтинг. Значительная часть населения не захотела расстаться со столь редкой в малоуспешной стране иллюзией победы и предпочла не заметить очевидный провал правительства осенью 2020 года. Сегодня рейтинг Гахария не работает на «Грузинскую мечту», однако после того, как новые штаммы поставили на колени намного более мощные державы, к пандемии начали относиться как к чему-то совершенно неуправляемому, не поддающемуся контролю, что дало правительству возможность говорить: «Мы работаем не покладая рук, но все человечество пока бессильно». К тому же, судя по опросу IRI, граждане не считают проблему коронавируса сверхприоритетной – лишь 2% респондентов назвали ее главной, а 5% одной – из двух главных: для сравнения, безработицу – 36% (49%), дальше по списку идут еще шесть вопросов – бедность, водоснабжение и т. д. Таким образом, если потери не возрастут многократно (что само по себе поставит октябрьские выборы под угрозу), воздействие эпидемии на результаты голосования, скорее всего, останется тем же, что и прошлой осенью – трудноуловимым и, вероятно, незначительным. К тому же при усложнении обстановки пропагандистская машина начнет использовать риторику национальной мобилизации с призывами сплотиться, поддержать врачей, военных и других героев на переднем крае борьбы с болезнью – прообраз подобной кампании можно было увидеть в прошлом году в период марнеульского локдауна.
Все сложилось бы иначе, если бы оппозиционеры не привязали критику к меняющимся обстоятельствам, вместо того чтобы основать свою позицию на определенных идеях. Нельзя нанести правящей партии серьезный урон, без конца повторяя «Введите ограничения, люди страдают!», а затем (после паузы, с той же мелодраматической интонацией) «Отмените ограничения, люди страдают!», высмеивая в соцсетях путающихся в показаниях эпидемиологов, либо утверждая «Я завез бы тесты/вакцины быстрее (уж поверьте мне на слово)». Если бы за основу была взята какая-то модель – условно «шведская», «китайская», «израильская» или слепленная из них «грузинская», то недовольным гражданам могло показаться, что существует реальная альтернативная стратегия и умные, решительные люди готовы ее воплотить. Но ничего подобного не произошло, вероятно, потому, что для этого потребовались бы заметные интеллектуальные усилия, отказ от тактических выгод в пользу долгосрочных (и от метаний типа «введите-отмените»), и решимость для того, чтобы защищать четко сформулированные идеи, которые могут оказаться ошибочными (или будут восприняты соответственно). Последнее обстоятельство является ключевым – грузинские политики, как правило, стремятся выиграть все, не рискнув ничем, а так не бывает даже в самом гостеприимном казино – для крупного выигрыша нужна высокая ставка. Эпидемии, подобно войнам, обычно делают граждан терпеливыми и (по крайней мере, на ранних этапах) лояльными, и мобилизовать их против власти, указывая на отдельные, пусть даже ужасающие ошибки, не получится, более того – такие действия могут быть расценены как саботаж в тылу. В экстремальных условиях необходима полноценная, всеобъемлющая альтернативная программа, даже если действующее правительство неповоротливо, некомпетентно и коррумпировано, поскольку базовые социальные инстинкты перепуганного населения усиливают его позиции.
Можно сделать минутную паузу и представить, что правящая и оппозиционные партии в едином бескорыстном порыве поклялись не использовать друг против друга связанные в коронавирусом информационные поводы и даже создали единый консультативный орган, чтобы одолеть проблему, которая на глазах превращается в национальную катастрофу. Впрочем, грузинская политика с ее манихейским, черно-белым делением на добро и зло и неандертальской этикой до этого еще не доросла.
Судя по данным NDI, ни очередная волна коронакризиса, ни другие трудности пока не оказали существенного влияния на баланс сил. Год назад предвыборный опрос отобразил следующую картину: правящей «Грузинской мечте» голоса готовы были отдать 17% респондентов, «Единому национальному движению» – 5%, другим партиям – 5 %. Среди тех, кто решил, что обязательно проголосует, симпатии распределялись так: ГМ – 21%, ЕНД – 4%, другие партии – 6%. На выборах «Грузинская мечта» получила 48,22%, «Нацдвижение» – 27,18%, остальные партии – 24,6%. В последнем опросе NDI примерно тот же расклад: 18% сказали, что к их взглядам ближе всего стоит «Грузинская мечта», 6% выбрали «Нацдвижение», 6% другие партии. Из тех, кто заявил, что пойдет голосовать, 24% выбрали «мечтателей», 7% – «националов», еще 7% – остальных. Стремящихся на участки (на словах) избирателей на 10% меньше, чем в августе 2020-го – местные выборы традиционно считаются не очень важными, к тому же политический кризис первой половины 2021 года усилил апатию, определенную роль, возможно, сыграл и коронавирус. Намерение проголосовать выразили 81% сторонников «Грузинской мечты» и 70% – оппозиции. На первый взгляд показатели оппозиционных партий выглядят чуть лучше, чем в прошлом году (14 процентов против 10), но они все же не нравятся их представителям, поэтому они часто подчеркивают, что опрос не отражает реальную картину, так как проводился по телефону (в августе 2020-го было то же самое) и что 70% респондентов заявили «Ни одна партия», «Не знаю» или отказались от ответа (в августе 2020-го их было еще больше – 73%). В целом эти данные, как и результаты июньского опроса IRI, позволяют предположить, что «Грузинская мечта» может набрать меньше голосов, чем в прошлом году, но ее общее преимущество пока не вызывает сомнений.
Интересно, что наиболее пассивные избиратели представляют те группы, которые плохо относятся к вакцинации, – жителей сел, провинциальных городов и респондентов в возрасте от 18 до 34 лет. Причиной апатии в первом случае, скорее всего, является слабость и иллюзорность местного самоуправления – оно полностью зависит от финансовых инъекций из столицы, из-за чего местные органы превращаются в нечто среднее между районными комитетами правящей партии и щупальцами центрального правительства. Патрицианские комплексы и привычка разговаривать с властями через губу не позволяют значительной части жителей Тбилиси почувствовать, как унижает провинциалов предложение избрать органы местного самоуправления, которые ими по факту не являются. И равнодушие молодых в данном случае кажется вполне естественным – такую политику легче (хоть это и неправильно) отбросить как проржавевший испорченный механизм, чем в очередной раз попытаться починить его. С вакцинацией все сложнее: многим казалось, что среди молодежи будет масса «прививочников», поскольку она по умолчанию считается более продвинутой. Чтобы не высказывать еретической мысли о том, что дело обстоит ровно наоборот, можно предположить, что представителей старших возрастных категорий больше беспокоит их здоровье. Впрочем, молодежь относительно оптимистична: лишь 35% думают, что в будущем ситуация с коронавирусом ухудшится; в диапазоне 35-54 года показатель составляет 43%, а выше 55 лет – 48%. Вместе с тем 6% опрошенных женщин полагают, что коронавирус не является большой проблемой, их позицию разделяют 13% мужчин, и эта мужественная бравада на фоне шести с половиной тысяч умерших выглядит как вопиющая, преступная глупость.
Несмотря на интенсивную кампанию, количество противников вакцинации не снижается. В феврале 44% респондентов IRI соглашались уколоться сразу или чуть позже, 6% говорили, что пойдут на это лишь под давлением закона или работодателя, 39% отказывались. В июне количество респондентов, давших положительный ответ, снизилось до 37%, к ним нужно приплюсовать 5% привившихся, подчиниться давлению были готовы 7%, а отказывались уже 45% – возможно, в том числе, и те граждане, которые великодушно соглашались на гипотетическую прививку, но испугались реальной, когда вакцины стали доступны.
Главную сложность для правящей партии в контексте эпидемии представляет не критика со стороны оппозиции, а необходимость одновременной предвыборной работы с двумя примерно равными группами избирателей – «прививочниками» и «антипрививочниками». Причем наиболее проблемными в последнем случае являются не шумные радикалы, поведение которых легко изучить и спрогнозировать, а т.н. тихие антиваксеры – они обычно отмалчиваются и даже поддерживают кампанию вакцинации на словах, но могут пойти против правительства, если посчитают, что оно на них давит. На днях произошел характерный инцидент: премьер-министр Гарибашвили в ходе одной из предвыборных встреч заявил, что «Америка сделает обязательным для собственных граждан прием вакцины. Соответственно, хотим мы или нет, нам придется сделать это». Неуклюжая попытка прикрыться авторитетом американцев и в очередной раз снять с себя ответственность заслуживает отдельного обсуждения, но важнее другое – на следующий день премьер сказал, что его неправильно поняли и обязательных прививок не будет. Причиной, по всей видимости, стала волна возмущения, оставившая в соцсетях впечатляющие следы.
Похоже, что «Грузинская мечта» хочет подстраховать проблемных избирателей-антиваксеров с помощью Церкви. Кто-то из священнослужителей вакцинируется и делает соответствующие заявления, кто-то высказывается скептически или резко отрицательно – многообразие позиций обеспечивает максимальный охват целевой аудитории. В отличие от тревожных предпасхальных дней 2020-го, правительство и ведущие фигуры в патриархии не противостоят друг другу, а скорее стремятся сгладить углы и сблизить позиции, что в общем-то вписывается в теорию их предвыборного альянса, о котором после беспорядков 5-6 июля заговорили на всех углах, притом что отдельные эксперты описали его еще до парламентских выборов. В данном контексте интересно выглядит заявление (12.08) президента Зурабишвили: она намекнула, что ГПЦ должна усилить кампанию своим благословлением, «поскольку выиграть эту битву мы должны все вместе – представители медицинской сферы, государственные ведомства и лидеры, общество и Церковь – все будут нести ответственность за результат, который наступит завтра». Теоретически однозначный выбор ГПЦ мог бы заставить одну часть антиваксеров пересмотреть взгляды, но ожесточил бы другую. Поэтому «Грузинской мечте», вероятно, выгоднее, чтобы позиция патриархии, по крайней мере, до дня голосования, воспринималась как туманная и двойственная с уклоном в ненавязчивый «ковид-скептицизм», так как это позволит сохранить контроль над умами большинства верующих.
Меньше всего правительство хочет, чтобы антиваксеры перед выборами увидели в нем главного врага, который «чипирует» население по указке невидимых кукловодов. Но непримиримые противники оказывают ему услугу и в этом случае. Они часто проклинают антиваксеров в соцсетях, высмеивают их, потешаются над их взглядами, верованиями, традициями, доводя их до исступления. На таком фоне правительство выглядит менее радикальным и будто бы уговаривает упорствующих. Можно просмотреть любую тематическую дискуссию в СМИ и соцсетях и заметить, что обсуждающие пандемию люди бросаются в первую очередь друг на друга, что вполне устраивает правящую элиту. Разумеется, очень трудно сдержаться, когда оппонент подвергает угрозе не твое самомнение, а саму жизнь, но для того, чтобы успокоить и переубедить напуганных соотечественников, требуется терпение, иные средства не работают. Но его не хватает – в период пандемии многие жители Грузии стали более нервными, заводятся с пол-оборота, часто конфликтуют, грубят друг другу и т. д.
В первые недели кризиса интеллектуалы обложились книгами – они интересовались мыслями Карла Шмитта и Джорджо Агамбена о чрезвычайном положении, перечитывали соответствующие моменту сочинения Камю и Дефо, устраивали онлайн-дискуссии и совершенно искренне верили, что, подобно Ньютону в вулсторпской изоляции «чумных лет», покорят новые вершины, воспользовавшись долгожданной паузой, предоставленной судьбой столь неожиданно. Но ожидаемое пиршество духа превратилось в какой-то психиатрический дебош, который хорошо описывают слова Руставели: «Мир – как сумерки ночные, тьма наполнила его. Что содержится в кувшине, то и льется из него». Предпосылок для интеллектуального прорыва не существовало, и изменившиеся обстоятельства сами по себе не могли его обеспечить. Пустота родила пустоту. Подобно тем, кто, цепляясь за «настоящую, довоенную жизнь», бродит по магазинам и ресторанам, многие интеллектуалы держатся за фрагменты старых концепций, книг, лекций, как пассажиры тонущего корабля за спасательные круги. Новый мир напугал их, и они отвернулись от него. Судя по научным статьям и художественным произведениям, опубликованным в последние месяцы, разум не взлетел и дух не воспарил, а общество не изменилось к лучшему и, возможно, стало более поверхностным и взвинченным (это субъективная оценка, но противоположных попросту нет). К тому же ни подвиги врачей, ни страдания пациентов не заставили бóльшую часть безответственных граждан задуматься и скорректировать свое поведение. Мы часто пытаемся точно измерить урон, который нанесла стране эпидемия – проверяем, сколько человек умерло и заболело, пересчитываем вакцины, сопоставляем экономические показатели. Но коронакризис привел и к иным последствиям. Он изменил каждого из нас и общество в целом – эту трансформацию нельзя описать, используя исключительно социологические инструменты, и только честность позволит нам понять, стали ли мы хуже за минувшие полтора года.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
