СУХУМИ—В 2005 году в Абхазии к власти пришли оппозиционеры. Часть из них стали чиновниками, а часть - оппозиционерами, но уже по отношению к своим бывшим соратникам. Чем была обусловлена такая метаморфоза, и легко ли сегодня быть оппозиционером в республике?
18 с половиной лет независимого существования Абхазии можно, пришло мне сегодня в голову, разбить на три периода. В первые несколько лет, когда наша маленькая страна отходила от военного противостояния с Грузией, оппозиции как таковой не существовало, а в сознании многих простых людей слово «оппозиционер» путалось с понятием «предатель национальных интересов». В конце 90-х возникли зачатки оппозиционности (ОПД «Айтайра», затем ОПД «Амцахара»), которые в первой половине нулевых годов превратились в мощное протестное движение, приведшее в начале 2005-го к власти лидеров блока трех ОПД во главе с «Единой Абхазией». И последние семь лет понятие «оппозиция» в Абхазии прочно связано с представителями существовавших до 2005 года структур исполнительной власти (Рауль Хаджимба, Владимир Зантариа, Аслан Кобахия и др.), а понятие «власть» – с бывшими оппозиционерами из предвыборного блока трех ОПД (ныне это Александр Анкваб, Леонид Лакербая и др.). Но это – в целом и общем. Действительность гораздо сложней и фрагментарней. Так, немало руководителей высшего звена прежней власти сумели успешно «встроиться» и в новую властную команду. Есть и так называемые вечные оппозиционеры, например, бывшие «айтайровцы» Геннадий Аламиа, Руслан Харабуа, Вадим Смыр…
За каждым из этих людей своя история, свои психомировоззренческие особенности. Среди них мне всегда был очень интересен житель Гагры, депутат парламента созыва 1997-2002 годов, один из «семерки» основателей ОПД «Айтайра» («Возрождение»), а в последние годы – председатель ветеранской организации «Аруаа» Вадим Смыр. Мне он кажется не столько политиком, сколько публицистом-обличителем – ведь неслучайно же существует мнение, что интеллигенция, независимые СМИ по определению находятся в оппозиции к любой власти, ибо любая власть совершает ошибки, в том числе те, которые обусловлены «природой власти». Работающим в структурах исполнительной власти мне его представить очень трудно. Один российский автор, имени которого не помню, рассуждая в своей публикации о представителях абхазской политической элиты, назвал его романтиком от политики, который участвует в борьбе за власть не в расчете на ее достижение, а «чисто из интереса». Многим его оценки всегда представлялись и представляются слишком радикальными, одни в обществе бывали с ними согласны, другие – нет, но не припомню, чтобы кто-то мог упрекнуть его в конъюнктурности, в стремлении извлечь для себя какую-то выгоду.
Абхазской общественности он, в частности, запомнился одним из самых ярких депутатов своего созыва парламента, но, баллотируясь нынче по Гагрскому избирательному округу №11, где в борьбе за депутатский мандат сошлось девять претендентов, Вадим Алексеевич даже не прошел во второй тур. Впрочем, то, как и почему, в силу каких «слагаемых успеха» проходят у нас в Народное собрание, – это тема для отдельного разговора. Сейчас же хочу сказать о другом. Мое внимание привлек предвыборный прямой эфир с ним на канале «Абаза-ТВ». В тот день, 22 февраля, когда рано утром произошло покушение на президента страны, многие кандидаты посчитали неприемлемым для себя участвовать в этом эфире, что лично мне представляется достаточно спорным, и Вадим приехал один со своего округа. Поскольку весь эфир оказался «его», телезрители забросали его множеством вопросов, в том числе и как к человеку, который когда-то «воевал» против одних политиков, а теперь вместе со многими представителями прежней власти «воюет» против власти нынешней, против политиков, со многими из которых когда-то был вместе. Выглядел он на телеэкране убедительно. Но я обратил внимание на одно противоречие в ходе его ответов на вопросы. Сперва он сказал, что отношение к оппозиции той команды, которая пришла к власти в 2005-м, ничуть не лучше, чем у предыдущей, в чем-то даже хуже. А потом, отвечая на вопрос, не жалеет ли он об участии в деятельности ОПД «Айтайра», заявил, что нисколько, что благодаря той деятельности нынешние оппозиционеры чувствуют себя не в пример свободнее, и вообще общество стало свободнее…
Позднее, при нашей встрече в Сухуме, мы разговорились о многом, в том числе и об этом. Вадим постарался объяснить свою позицию более подробно и детально:
«Конечно, тогда отношение к оппозиции в целом в обществе было намного жестче. Многие люди элементарно боялись высказаться в нашу поддержку. Но в то же время, скажем, мне, будучи депутатом парламента, не составляло труда получить какую-то информацию от правоохранительных органов. Не было ни одного случая, чтоб на поставленный мной вопрос в письменном виде от Генпрокуратуры или Министерства внутренних дел я не получил бы ответ. Хотя и тогда, ты прекрасно помнишь, у нас было противостояние. Мои комментарии, конечно, отличались от комментариев правоохранительных органов, но в доступе к информации в тот период у оппозиции проблем не было. А сегодня я от депутатов, от представителей средств массовой информации слышу, что получить самую простую информацию невозможно. То есть власть настолько закрылась от народа… И вот мое глубокое убеждение, что задача нового созыва парламента – добиться, прежде всего, открытости, прозрачности структур исполнительной власти. И, разумеется, законодательной ветви власти. Для этого нужна простая вещь – заседания сессий парламента по важным вопросам должны транслироваться по телевидению, чтоб избиратели видели, как ведут себя депутаты, как отстаивают интересы общества, какие вопросы поднимают, насколько профессионально работают. Кроме того, немало вопросов, которые решают сегодня правительство и парламент, надо выносить на всенародное обсуждение, на референдум», - сказал Вадим Смыр.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
18 с половиной лет независимого существования Абхазии можно, пришло мне сегодня в голову, разбить на три периода. В первые несколько лет, когда наша маленькая страна отходила от военного противостояния с Грузией, оппозиции как таковой не существовало, а в сознании многих простых людей слово «оппозиционер» путалось с понятием «предатель национальных интересов». В конце 90-х возникли зачатки оппозиционности (ОПД «Айтайра», затем ОПД «Амцахара»), которые в первой половине нулевых годов превратились в мощное протестное движение, приведшее в начале 2005-го к власти лидеров блока трех ОПД во главе с «Единой Абхазией». И последние семь лет понятие «оппозиция» в Абхазии прочно связано с представителями существовавших до 2005 года структур исполнительной власти (Рауль Хаджимба, Владимир Зантариа, Аслан Кобахия и др.), а понятие «власть» – с бывшими оппозиционерами из предвыборного блока трех ОПД (ныне это Александр Анкваб, Леонид Лакербая и др.). Но это – в целом и общем. Действительность гораздо сложней и фрагментарней. Так, немало руководителей высшего звена прежней власти сумели успешно «встроиться» и в новую властную команду. Есть и так называемые вечные оппозиционеры, например, бывшие «айтайровцы» Геннадий Аламиа, Руслан Харабуа, Вадим Смыр…
За каждым из этих людей своя история, свои психомировоззренческие особенности. Среди них мне всегда был очень интересен житель Гагры, депутат парламента созыва 1997-2002 годов, один из «семерки» основателей ОПД «Айтайра» («Возрождение»), а в последние годы – председатель ветеранской организации «Аруаа» Вадим Смыр. Мне он кажется не столько политиком, сколько публицистом-обличителем – ведь неслучайно же существует мнение, что интеллигенция, независимые СМИ по определению находятся в оппозиции к любой власти, ибо любая власть совершает ошибки, в том числе те, которые обусловлены «природой власти». Работающим в структурах исполнительной власти мне его представить очень трудно. Один российский автор, имени которого не помню, рассуждая в своей публикации о представителях абхазской политической элиты, назвал его романтиком от политики, который участвует в борьбе за власть не в расчете на ее достижение, а «чисто из интереса». Многим его оценки всегда представлялись и представляются слишком радикальными, одни в обществе бывали с ними согласны, другие – нет, но не припомню, чтобы кто-то мог упрекнуть его в конъюнктурности, в стремлении извлечь для себя какую-то выгоду.
Абхазской общественности он, в частности, запомнился одним из самых ярких депутатов своего созыва парламента, но, баллотируясь нынче по Гагрскому избирательному округу №11, где в борьбе за депутатский мандат сошлось девять претендентов, Вадим Алексеевич даже не прошел во второй тур. Впрочем, то, как и почему, в силу каких «слагаемых успеха» проходят у нас в Народное собрание, – это тема для отдельного разговора. Сейчас же хочу сказать о другом. Мое внимание привлек предвыборный прямой эфир с ним на канале «Абаза-ТВ». В тот день, 22 февраля, когда рано утром произошло покушение на президента страны, многие кандидаты посчитали неприемлемым для себя участвовать в этом эфире, что лично мне представляется достаточно спорным, и Вадим приехал один со своего округа. Поскольку весь эфир оказался «его», телезрители забросали его множеством вопросов, в том числе и как к человеку, который когда-то «воевал» против одних политиков, а теперь вместе со многими представителями прежней власти «воюет» против власти нынешней, против политиков, со многими из которых когда-то был вместе. Выглядел он на телеэкране убедительно. Но я обратил внимание на одно противоречие в ходе его ответов на вопросы. Сперва он сказал, что отношение к оппозиции той команды, которая пришла к власти в 2005-м, ничуть не лучше, чем у предыдущей, в чем-то даже хуже. А потом, отвечая на вопрос, не жалеет ли он об участии в деятельности ОПД «Айтайра», заявил, что нисколько, что благодаря той деятельности нынешние оппозиционеры чувствуют себя не в пример свободнее, и вообще общество стало свободнее…
Позднее, при нашей встрече в Сухуме, мы разговорились о многом, в том числе и об этом. Вадим постарался объяснить свою позицию более подробно и детально:
«Конечно, тогда отношение к оппозиции в целом в обществе было намного жестче. Многие люди элементарно боялись высказаться в нашу поддержку. Но в то же время, скажем, мне, будучи депутатом парламента, не составляло труда получить какую-то информацию от правоохранительных органов. Не было ни одного случая, чтоб на поставленный мной вопрос в письменном виде от Генпрокуратуры или Министерства внутренних дел я не получил бы ответ. Хотя и тогда, ты прекрасно помнишь, у нас было противостояние. Мои комментарии, конечно, отличались от комментариев правоохранительных органов, но в доступе к информации в тот период у оппозиции проблем не было. А сегодня я от депутатов, от представителей средств массовой информации слышу, что получить самую простую информацию невозможно. То есть власть настолько закрылась от народа… И вот мое глубокое убеждение, что задача нового созыва парламента – добиться, прежде всего, открытости, прозрачности структур исполнительной власти. И, разумеется, законодательной ветви власти. Для этого нужна простая вещь – заседания сессий парламента по важным вопросам должны транслироваться по телевидению, чтоб избиратели видели, как ведут себя депутаты, как отстаивают интересы общества, какие вопросы поднимают, насколько профессионально работают. Кроме того, немало вопросов, которые решают сегодня правительство и парламент, надо выносить на всенародное обсуждение, на референдум», - сказал Вадим Смыр.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
