В шахматах есть такое положение – цугцванг, когда любой ход ведет к ухудшению ситуации. Нечто похожее произошло с министрами юстиции Залиной Лалиевой и внутренних дел Игорем Наниевым. Чем больше они оправдывались, чем больше заявляли о законности своих действий, об их необходимости и даже гуманности, тем яснее становилось обратное: они организовали истязание заключенных, в котором не было никакой необходимости.
Поэтому единственно, чем можно объяснить побоище, – жестокостью организаторов как морально-психологической чертой личности, их стремлением к самоутверждению. Других объяснений нет, потому что не было причин применять насилие к арестантам: они не ломали мебель, не нападали на персонал. Они просто отказались от приема пищи в знак протеста против ужесточения тюремного распорядка. Им сократили прогулки по тюремному двору до полутора часов в сутки, в разы урезали количество передач и свиданий.
Зеки в своих требованиях абсолютно правы, потому что суд их приговорил не к тюремному содержанию, а к отбыванию срока в колониях общего и строгого режима. Все это предполагает просторные бараки, библиотеку, художественную самодеятельность, работу на свежем воздухе, даже спорт. Позиция арестантов логична: не можете обеспечить наказание в соответствии с решением суда, тогда и гайки не закручивайте.
После побоища депутаты ходили в тюрьму, они видели побитых зеков. Правда, не смогли посмотреть записи с камер наблюдения. По уверениям администрации тюрьмы, они хранятся не более суток. Многим народным избранникам хватило достоинства, чтобы открыто осудить произошедшее. Вице-спикер Александр Плиев назвал избиение арестантов средневековой пыткой и потребовал наказания винновых. Давид Санакоев настаивал на том, чтобы зафиксировать побои и провести расследование.
Но в целом парламенту не хватило гражданского мужества потребовать отставки ответственных должностных лиц или хотя бы начать парламентское расследование. Зато хватило ума не броситься лицом в грязь, защищая министров.
Президенту такого политического чутья никогда не хватало. Не хватило, когда он вмешался в дело с убийством Татунашвили и стал выгораживать убийц. Не хватило и сейчас, когда он начал отрицать факт избиений в социальных сетях. Правда, это было лишь однажды. Такое впечатление, что его кто-то одернул, дескать, на этот раз лучше без вас.
Залина Лалиева и Игорь Наниев всю неделю поражали читателей югоосетинских лент заявлениями нелогичными, зато циничными. Министр Лалиева признала, что зеки отказывались от приема пищи, объяснила даже, почему они это делают, но не признала их акцию голодовкой, а лишь нарушением порядка. Видите ли, они не уведомили ее письменно. Поэтому, заявила министр, они вынуждены были покормить этих «не голодающих» заключенных. Именно так она выразилась – «мы их покормили», как будто речь идет о кормлении детей заботливыми родителями. А министр Наниев подчеркнул, что спас им всем жизни, иначе они бы все померли от недоедания. И это не четвертый день голодовки!
Вот только произошедшее в тюрьме не может считаться принудительным кормлением.
Принудительное кормление – это дело хлопотное, почти операция. Его применяют в исключительных случаях, причем в индивидуальном порядке, когда жизни заключенного грозит опасность. Как правило, в отношении людей с психическими расстройствами или лицам, которые осознанной голодовкой довели себя до критического состояния. Их кормят через капельницу и трубки, которые вводят в пищевод. Понятно, что никакими не тюремными кашами, а специальным питательным составом. Процедуру может приводить только врач, имеющий соответствующую квалификацию. Кормят понемногу, постепенно увеличивая дозы. Вот это называется принудительным кормлением.
А когда омоновцы избивают зека до кровохарканья, требуя, чтобы он сожрал пайку, это не принудительное кормление, это применение пыток. Истязание.
Кроме того, к тому времени заключенные голодали уже четверо суток, и выходить из этого состояния нужно было постепенно, начиная с небольшого количества жидкой еды. Поэтому, когда им запихивали в рот кашу, их на спасали, а подвергали серьезной опасности.
Цель любой голодовки – вызвать у окружающих чувство вины за происходящее. В этом смысле изначально акция была обречена, потому что чувство вины можно вызвать только у тех, у кого есть совесть. Комментарии министра юстиции по поводу отсутствия письменного заявления от арестантов лишь подтверждают эту версию.
Но все-таки акция в каком-то смысле удалась. Она вызвала чувство вины в обществе. Очень многие почувствовали себя неуютно, нехорошо, как будто они несут на себе часть ответственности за происходящее. А еще арестанты этой акцией как бы сорвали со всех маски, продемонстрировали подлинное лицо власти, и граждане теперь в полной мере могут ощутить эту новую реальность.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
