Accessibility links

Кому была нужна гражданская война?


Дмитрий Мониава
Дмитрий Мониава

В эти дни, четверть века назад, Дед Мороз передвигался по центру грузинской столицы короткими перебежками и прятался в подъездах обесточенных, выстуженных домов. На проспекте Руставели рвались снаряды, старику было очень страшно и холодно, он лихорадочно пытался сообразить, что произошло с городом со времени его предыдущего визита.

Близость смерти и голода быстро преображает лица: древние, вероятно, сказали бы, что Эрос отдаляется от них так, словно его увлекают во мрак Фобос и Деймос под началом Танатоса. Если проще – война уродует все, к чему прикасается. Унесенное ветром поколение тяжелее всего перенесло именно утрату своей красоты и неповторимой легкости мировосприятия, без которой оно попросту не умело, а может и не хотело жить.

Во второй половине 1991 года противники Звиада Гамсахурдия наступали на позиции власти пятью колоннами. В авангарде шествовали представители номенклатурной интеллигенции – они боялись потерять место на вершине социальной пирамиды, а президент даже не пытался успокоить их и превратить в союзников. Их гневные проповеди и ядовитые шутки привлекали столичных обывателей. За ними шли политики – одни из них в 1990-м бойкотировали выборы в Верховный Совет, а позже обнаружили, что их влияние быстро уменьшается, другие же пришли во власть вместе с Гамсахурдия, но вскоре рассорились с ним. Все они отвечали за политическое прикрытие переворота. Вслед за ними шагали представители преступного мира, намеревавшиеся резко повысить свой статус в условиях разрушения государства – силовое давление на власть во многом обеспечивали именно они. За черными рядами пехоты можно было разглядеть людей из партийно-хозяйственной верхушки и подпольных богачей 80-х, желавших завладеть бывшей социалистической собственностью и убедившихся, что Гамсахурдия не собирается учитывать их интересы. Они не лезли на линию огня, но щедро финансировали оппозицию и снабжали ее вооруженные формирования. А позади, готовые к молниеносному отступлению, шли чиновники высшего и среднего звена, взбешенные кадровой политикой Гамсахурдия. Пренебрегая правилами внутриэлитной игры (или не понимая их вовсе), он раз за разом назначал на высокие посты своих приближенных, не принадлежавших к старой элите, что воспринималось ею как смертельная угроза. Главным оружием этой, пятой по счету, колонны являлся тихий саботаж.

Оппозиционный альянс, безусловно, можно было расколоть, но Гамсахурдия не умел лавировать и натравливать своих врагов друг на друга, в то же время, ему не хватало решимости для того, чтобы подавить сопротивление с помощью репрессий. Используя в конце 80-х радикальные лозунги, он добился популярности, но потерял возможность маневра, став пленником собственного радикализма. То же самое чуть позже произошло и с его оппонентами.

Грузинские конспирологи, прежде всего «звиадисты», много пишут об определяющем (а не определенном) влиянии на те события Эдуарда Шеварднадзе или спецслужб гибнущей империи, изображают оппозиционеров безвольными и безмозглыми марионетками, и часто игнорируют тот факт, что многие лидеры не желали войны и опасались неоправданно высоких издержек. Можно было довести дело до внеочередных выборов и найти какие-то формы сосуществования сторонников и противников Гамсахурдия, но в этом случае руководители вооруженных формирований не сумели бы «повязать кровью» своих соратников по оппозиционному альянсу, и их влияние со временем уменьшилось бы. А вот начало боевых действий делало их главными и незаменимыми действующими лицами. В конце 1991 года к решению разрубить гордиев узел одним молодецким ударом приблизились и их противники.

Военные лидеры оппозиции не попытались арестовать или ликвидировать Гамсахурдия, когда он покидал Тбилиси, несмотря на имевшиеся возможности. После этого политические партнеры, скорее всего, избавились бы от них, как преступники от орудия убийства. Однако, выпустив свергнутого президента из Грузии, они, по сути, взяли своих союзников в заложники, постоянно шантажируя их угрозой реванша «звиадистов» и вынуждая просить о защите.

Итак, кортеж президента пропустили, но многих его сторонников, большая часть которых была родом из Мингрелии, убили вскоре после переворота. Из-за демонстративно жестоких карательных рейдов Мингрелия превратилась в своего рода Вандею, что стало второй важной предпосылкой для продолжения противостояния, необходимого военным лидерам для того, чтобы другие участники переворота не помешали им подгрести власть под себя. Они, вероятно, добились бы успеха, не будь Эдуард Шеварднадзе очень опытным и, при необходимости, беспощадным политиком. Он терпеливо дождался того момента, когда старая элита, опустившись на колени, начала шепотом умолять избавить ее как от Иоселиани и Китовани, так и от угрозы возвращения Гамсахурдия.

Идея о целенаправленном разжигании братоубийственной смуты для достижения политических целей настолько жестока, что коллективное сознание пытается отстранить ее, ищет в той войне некий сокровенный, высокий смысл и цепляется за спасительный обман, хотя главной причиной гибели наших друзей и близких стали меркантильные интересы, нелепые фобии и бандитский макиавеллизм кучки отпетых негодяев.

Элита советской Грузии, приступая к управлению новым независимым государством, принесла в жертву своим ненасытным богам, возможно, самое талантливое и перспективное поколение в новейшей грузинской истории. Годы войн и хаоса будто бы выжгли его изнутри, оставив лишь кресты на могилах, блеклые, как листья в школьном гербарии, иллюзии и неотступное внутреннее напряжение, связанное с постоянным поиском сигналов опасности. Это поколение научилось выживать, но напрочь забыло о прежних мыслях и чувствах, которые были так прекрасны и важны до того дня, когда началось хождение Грузии по мукам.

Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции

XS
SM
MD
LG