Истек срок давности обвинения по статье «клевета» против гражданской активистки из Ленингора Тамары Меаракишвили. Уголовное дело против нее было возбуждено в августе 2017 года по жалобе одного из членов правящей партии «Единая Осетия». Впрочем, Меаракишвили сомневается, что власти откажутся от ее преследования.
Тамара Меаракишвили, которая в течение двух лет постоянно писала о деталях уголовного преследования в социальной сети Facebook, накануне поздравила с Великой Пасхой президента и спикера парламента, после чего сообщила им об этой знаменательной дате. Пусть и с оговоркой: «Решившие опозорить республику, доведут свое дело до конца».
О деталях преследования Меаракишвили знают, наверное, все в Южной Осетии, впрочем, как и за ее пределами. Два года назад, 27 апреля, через несколько дней после инаугурации нового президента республики Анатолия Бибилова на «Эхе Кавказа» вышел материал, на основании которого в июле 2017 года председатель регионального отделения партии «Единая Осетия» в Ленингоре Спартак Дриаев и три его соратника написали заявление в прокуратуру о клевете.
В августе того же года активистку задержали силовики, а утром она узнала, что прокуратура возбудила против нее уголовное дело. Не давая юридической оценки задержанию, Меаракишвили говорит, что «максимум, что могли сделать по этому поводу, – возбудить гражданское или административное дело, но никак не уголовное». Такая квалификация позволила сотрудникам прокуратуры провести личный обыск активистки и прийти с обыском к ней домой. Первый, по словам Меаракишвили, занял около двух часов, хотя кроме маленькой сумки с ней ничего не было. Шуточную историю про арест губной помады и солнечных очков Тамара часто использует, чтобы напомнить о трагикомизме ситуации.
Во время обыска у нее дома, кроме следователя прокуратуры и представителей милиции, была женщина, которая все фиксировала на камеру, вспоминает она. Уже после, на суде, Меаракишвили попросила представить эту запись, но ей ответили, что она случайно стерлась:
«Потому что на этой записи я, как попугай, повторяла одно и то же: «Я требую ознакомить меня с моими правами, я не знаю, что это за статья, почему вы так себя ведете, я требую назначить мне адвоката, я требую переводчика, чтобы кто-нибудь переводил, вот все это».
На судебных процессах сторона обвинения настаивала на том, что активистка сама отказалась от адвоката и переводчика. Обыск в доме Меаракишвили начался куда интереснее:
«Зашли и сразу заявили, что должны найти в моем доме экстремистскую литературу. И заявили это на полном серьезе. Я улыбнулась, но они сказали, что знают, что я скрываю дома. Все книги, что у меня есть, – это исключительно художественная литература, это не подпольные книги, это все есть в открытом доступе. Но знаете, где еще они искали вещдоки о клевете? Они искали их в кастрюлях с едой, где они искали что-то ложкой».
Вещдоки по уголовному делу о клевете искали еще и в бочонке унитаза, под ванной, вскрывали небольшие сувенирные игрушки:
«Последнее время были разговоры со мной, просьбы и предложения от правительственных (людей), что мы можем? Может, уже некрасиво все, что происходит и как можно все это закончить? Я умру, не знаю, нервы у меня не выдержат, сердце не выдержит… Может не умру и долго буду жить, но я никому этого простить не собираюсь. В тот вечер у моей дочери поднялось давление до 170 и пришлось вызывать скорую помощь. Все эти месяцы и дни у меня только одна цель – дожить до того дня, когда меня оправдают и кто-нибудь понесет ответственность за все то, что они сделали».
Адвокат гражданской активистки Икрамжан Раматов в беседе с «Эхом Кавказа» еще раз отметил, что подал ходатайство о прекращении дела:
«Клиент не признает свою вину. Мы говорим о том, что в ее действиях нет состава преступления. Естественно, мы настаиваем на том, чтобы имел место оправдательный приговор. На предварительном слушании ходатайство было подано. Все мы там конкретно, четко изложили свои, так скажем, позиции. Со ссылкой на нормы закона, как законодатель понимает, что такое состав преступления, какие действия могут организовываться. То, что там потерпевшие домыслили, это называется предположения и догадки, что-то им там не понравилось, они думают на нас. Нет там ни фамилий, ни данных. Что за событие происходило в Ленингоре, тоже нет. Я все время в пример приводил – может быть, в Казахстане есть такая партия, «Единая Осетия»? Может быть, там? С чего вы взяли, что это вы? У нас заявлено ходатайство, предварительное слушание еще не состоялось. Нами поставлен вопрос о прекращении дела в связи с отсутствием состава преступления».
Меаракишвили уверена, что за ее преследованием стоят люди куда выше по рангу, чем глава региональной партийной ячейки:
«Они не использовали период, который дал им закон. Они пропустили этот срок так, что не было ни оного заседания, потому что они сами не приходят. Два раза написали дело в 1500 страниц – мое уголовное дело. Они обязаны закрыть дело. Но они не закроют, потому что какие-то фокусы могут сделать, и у меня на этот счет есть свои догадки. Как мне сказали, до середины мая ничего не будет. И после задержания очень умные и осведомленные чиновники из Цхинвала (сказали): до парламентских выборов ничего не жди. Поэтому думаю, что до выборов разрешения моего дела не будет. Я не понимаю, почему это все затягивают, все равно власть от этого уже не выйдет победившей, власть давно проиграла. Власть могла выиграть для публики, если бы в течение максимум шести месяцев им удалось что-то доказать. Об одном хочу сказать без преувеличения и сарказма: очень благодарна партии «Единая Осетия», и впервые за два года скажу то, чего хотела избежать, но я думаю, что заказчик этого дела – сам Анатолий Бибилов. Без него такое никто не посмеет (делать)».
По словам активистки, два года на столе президента лежит ее заявление, но глава государства ни разу не прокомментировал ситуацию официально. Неофициально, в социальной сети Facebook, он переходил лишь на личности, не более того:
«Как вы думаете, вы два года пишете обо всем этом в Facebook, почему нет ни реакции депутатов, ни политиков?
– Начну с тех, которых избирают граждане. Я тоже избиратель, я тоже за кого-то проголосовала. Многие будут удивлены, какие люди мне оказывают поддержку. Но почему они не могут публично высказаться? Во-первых, можете вы назвать, за кого они когда-нибудь публично заступались, даже из цхинвальских?
– Нет, не могу.
– Потому что они хорошо понимают, что это не Спартак Дриаев, никому не известный Спартак Дриаев против меня, а власть. И им неудобно противостоять власти из-за Тамары Меаракишвили… Они до конца не уверены в том, правда ли то, что обо мне говорят. Есть еще момент, что я – грузинка, я имею друзей среди грузинских политиков и известных лиц. И они, может, думают, что все-таки я играю. Но я без преувеличения скажу, что благодарна партии «Единая Осетия», которая продемонстрировала, что я – человек, свободный от обвинений, которые весь послевоенный период звучали в отношении меня: что я шпион, что я имею крепкие связи и даже работаю на несколько спецслужб. Они возбудили дело, ограбили мой дом, это не был обыск. У них было два года, но они ничего не смогли доказать. То есть партия «Единая Осетия» доказала, что все это домыслы»
Через год и семь месяцев, по словам Тамары Меаракишвили, она будет отмечать двухлетие еще двух уголовных дел, которые были возбуждены против нее по обвинению в фальсификации официального документа и незаконном приобретении паспорта гражданина РЮО.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
