Сегодняшнее заседание суда по делу о посягательстве на жизнь президента Абхазии Александра Анкваба началось с ходатайства адвоката Омара Берулава. Он заявил, что нужно передопросить его подзащитного Анзора Бутба (обвиняемого в организации группы, совершившей покушение) на родном, абхазском языке. Дело в том, что когда на предыдущем заседании, в пятницу, Анзор Ремизович давал показания на русском, адвокат убедился в его недостаточном знании этого языка. Кроме того, в интернете появились рассуждения о том, что подсудимый читал ответы на вопросы своего адвоката по заранее составленному тем тексту, и некоторые рассуждали об этом «с насмешками». Но что делать, если адвокату в данном случае пришлось совмещать функции защитника и переводчика…
Другие адвокаты подсудимых и их подзащитные поддержали ходатайство Омара Берулава. Но потерпевшие, их адвокаты и представители гособвинения возразили. В частности, на их взгляд, Анзор Бутба понимал все адресованные ему вопросы и понятно на них отвечал, то есть продемонстрировал достаточное владение русским языком. Закон предоставляет ему возможность давать показания как на государственном, абхазском языке, так и на русском. И когда перед допросом его спросили, он выбрал русский… Суд, посовещавшись на месте, ходатайство не удовлетворил. Вместе с тем председательствующий на суде Роман Кварчия сказал, что Анзор Бутба может быть в дальнейшем допрошен на родном языке дополнительно.
Затем начался допрос вдовы покойного генерала милиции Алмасбея Кчача Саиды Жанаа. По версии обвинения, бывший министр внутренних дел Абхазии, секретарь Совета безопасности республики и кандидат в вице-президенты в 2009 году был также причастен к организации покушения на Анкваба в феврале 2012 года и при попытке его задержания правоохранителями на своей квартире в Гагре покончил с собой выстрелом из пистолета. Но Саида Евгеньевна придерживается другого убеждения. Вот что она, отвечая на вопросы своего адвоката Вячеслава Васильева, сказала о том, каким увидела супруга, когда он, уже бездыханный, лежал на кровати в их спальне:
«С левой стороны крови не было, а вот с правой стороны было очень много крови. Целое море. На шее справа налево две полоски были, вот так вот… Это была кровь. Слегка было поцарапано, и кровь была. С правой стороны на бровях был синяк. Палец был выломан, а голова сзади проломлена. Я зашла и стала кричать, что его убили. Это было видно, что его убили. Когда люди из прокуратуры уходили, я успела кого-то дернуть за пиджак и сказать: «На каком основании, что вы здесь натворили? Скажите, что здесь происходит, в этой квартире?» Они же развернулись все и ушли».
На вопрос Вячеслава Васильева о судьбе так называемой посмертной записки Алмасбея Ивановича, Саида Евгеньевна ответила, что после ухода правоохранителей она нашла этот листок бумаги во внутреннем кармане куртки покойного. Как они его не нашли, непонятно. Содержание записки было затем выложено в интернете, но она считает, что это писал не Алмасбей. Позже листок пропал.
Рассказывая о том, чем занимался ее покойный муж в начале 2012 года, она сказала:
«Мы после Нового года поехали с ним в Европу… три страны. Немножко попутешествовали в последний раз в своей жизни. Через некоторое время он стал себя плохо чувствовать. Он ездил на Северный Кавказ, к моим родственникам, лечился там, в больнице лежал, операцию сделал. И потом приехал – были уже неприятности вот эти вот все, и… Он за собой никакой вины не чувствовал. Иначе мог бы и уехать, и скрыться, и спрятаться…»
Все присутствующие понимали, как трудно ей говорить о покойном муже. Она отвечала с остановками, затем был объявлен перерыв на двадцать минут. После перерыва Васильев продолжил свои вопросы, а затем Саида Евгеньевна ответила на вопросы представителей гособвинения и других участников процесса. Они во многом повторялись, и ей приходилось говорить то же самое.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
Другие адвокаты подсудимых и их подзащитные поддержали ходатайство Омара Берулава. Но потерпевшие, их адвокаты и представители гособвинения возразили. В частности, на их взгляд, Анзор Бутба понимал все адресованные ему вопросы и понятно на них отвечал, то есть продемонстрировал достаточное владение русским языком. Закон предоставляет ему возможность давать показания как на государственном, абхазском языке, так и на русском. И когда перед допросом его спросили, он выбрал русский… Суд, посовещавшись на месте, ходатайство не удовлетворил. Вместе с тем председательствующий на суде Роман Кварчия сказал, что Анзор Бутба может быть в дальнейшем допрошен на родном языке дополнительно.
Затем начался допрос вдовы покойного генерала милиции Алмасбея Кчача Саиды Жанаа. По версии обвинения, бывший министр внутренних дел Абхазии, секретарь Совета безопасности республики и кандидат в вице-президенты в 2009 году был также причастен к организации покушения на Анкваба в феврале 2012 года и при попытке его задержания правоохранителями на своей квартире в Гагре покончил с собой выстрелом из пистолета. Но Саида Евгеньевна придерживается другого убеждения. Вот что она, отвечая на вопросы своего адвоката Вячеслава Васильева, сказала о том, каким увидела супруга, когда он, уже бездыханный, лежал на кровати в их спальне:
«С левой стороны крови не было, а вот с правой стороны было очень много крови. Целое море. На шее справа налево две полоски были, вот так вот… Это была кровь. Слегка было поцарапано, и кровь была. С правой стороны на бровях был синяк. Палец был выломан, а голова сзади проломлена. Я зашла и стала кричать, что его убили. Это было видно, что его убили. Когда люди из прокуратуры уходили, я успела кого-то дернуть за пиджак и сказать: «На каком основании, что вы здесь натворили? Скажите, что здесь происходит, в этой квартире?» Они же развернулись все и ушли».
На вопрос Вячеслава Васильева о судьбе так называемой посмертной записки Алмасбея Ивановича, Саида Евгеньевна ответила, что после ухода правоохранителей она нашла этот листок бумаги во внутреннем кармане куртки покойного. Как они его не нашли, непонятно. Содержание записки было затем выложено в интернете, но она считает, что это писал не Алмасбей. Позже листок пропал.
Рассказывая о том, чем занимался ее покойный муж в начале 2012 года, она сказала:
«Мы после Нового года поехали с ним в Европу… три страны. Немножко попутешествовали в последний раз в своей жизни. Через некоторое время он стал себя плохо чувствовать. Он ездил на Северный Кавказ, к моим родственникам, лечился там, в больнице лежал, операцию сделал. И потом приехал – были уже неприятности вот эти вот все, и… Он за собой никакой вины не чувствовал. Иначе мог бы и уехать, и скрыться, и спрятаться…»
Все присутствующие понимали, как трудно ей говорить о покойном муже. Она отвечала с остановками, затем был объявлен перерыв на двадцать минут. После перерыва Васильев продолжил свои вопросы, а затем Саида Евгеньевна ответила на вопросы представителей гособвинения и других участников процесса. Они во многом повторялись, и ей приходилось говорить то же самое.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
