ВАШИНГТОН---Слухи и спекуляции вокруг возможной отставки главы Дагестана Магомедсалама Магомедова снова сфокусировали внимание на самой крупной северокавказской республике. И хотя нынешний дагестанский руководитель пока что сохранил свой пост, это вряд ли означает завершение сложных бюрократических комбинаций внутри республиканских элит. В какой степени Кремль понимает всю сложность ситуации в Дагестане? И готова ли Москва к корректировке своих подходов к этому непростому региону?
История с предполагаемой отставкой Магомедсалама Магомедова разворачивалась практически синхронно с парламентским обсуждением законопроекта о выборах глав российских регионов. 23 января Государственная Дума в первом чтении одобрила новеллы, которые предоставляют субъектам федерации отказаться от практики прямого избрания губернаторов. В декабре прошлого года о такой возможности заявил президент России Владимир Путин.
Кремль мучительно ищет оптимальный для него путь формирования регионального управленческого корпуса. Приоритетом в таких поисках является сакральная для центральной власти "стабильность". И выборы в республиках Северного Кавказа рассматриваются как главный вызов "порядку". Конечно же, нельзя забывать и о таком "фоновом факторе", как предстоящая в будущем году сочинская Олимпиада. В действительности нынешнюю ситуацию порядком назвать можно только, если в упор не видеть статистику и подменять анализ сложных проблем бойкой пропагандой. Между тем в прошлом году без всякой "четыреххвостки для выборов" 1225 человек стали жертвами вооруженного насилия на Северном Кавказе (700 из них погибли). В том же Дагестане 15 января нынешнего года произошло такое резонансное преступление, как убийство судьи Верховного суда республики Магомеда Магомедова (на его счету вынесение приговора по громкому делу о теракте 9 мая 2002 года в Каспийске).
Однако реальность и политическое конструирование совсем не одно и то же. И в Москве уверенны, что ключ к успеху лежит не в демонтаже модели аутсорсингового суверенитета, которая существовала и в эпоху прямых выборов, и после их отмены в 2004 году, а в определении инструментов для формирования управленческого корпуса. В этой связи хотелось бы напомнить, что идею введения института президента для Дагестана взамен модели этнического квотирования и Госсовета, образованного из представителей 14 этногрупп самой крупной северокавказской республики, также придумали в Москве. Это к вопросу о том, кто и как понимает и принимает в расчет особенности региональных политических процессов.
Между тем Магомедсалам Магомедов заявлял о том, что его республика готова к процедуре всенародных выборов, несмотря на имеющиеся в ней острые проблемы. Этот тезис выделял его из ряда других северокавказских руководителей. Напомню, что сама инициатива скорректировать начавшуюся было реформу регионального управления (она стартовала восемь месяцев назад со вступлением в силу закона о прямых губернаторских выборах) была озвучена спикером северо-осетинского парламента Алексеем Мачневым. Недавно в интервью известному изданию "Коммерсант-daily" Юнус-бек Евкуров заявил о том, что Ингушетия в частности и Северный Кавказ в целом к прямому избранию глав регионов не готовы. Впрочем, излишний "демократизм" Магомедова не единственный повод недовольства им в Москве. Многим чиновникам (увы, не могу по понятным причинам сослаться на конкретные имена) совершенно не импонировала его манера использовать методы "мягкой силы" в отношении к подполью. Тут, как это часто бывает, путались причина и следствие. Дело ведь отнюдь не в том, что дагестанский руководитель является горячим поборником конфессионального многообразия (как чиновнику ему было бы проще иметь дело с однообразным политическим полем). Но ситуация в Дагестане такова, что не учитывать растущий потенциал (не только открытый террористический, но и латентный, охватывающий широкий спектр социальных и экономических ниш) политического ислама в разных его форматах и консистенциях крайне сложно.
В конце концов, политика – это искусство возможного. И в имеющейся ситуации центральная власть ответственна никак не меньше, чем республиканская, поскольку до сих пор она не была достаточно активной в решении таких принципиальных вопросов, как создание сильной судебной системы, цивилизованных поземельных отношений и трудовой миграции. Как внутри республики (что чревато нарушением этнических балансов), так и за ее пределами (в особенности это касается соседнего Ставропольского края). В итоге в этом вакууме власти первые позиции начали играть либо радикалы, либо различные неформальные клановые группы влияния, чьи интересы настолько переплетены, что подчас трудно понять, где власть, а где "лесные".
Как бы то ни было, а история с Магомедовым показала, что у Кремля нет длинной "скамейки запасных". Скорее всего, именно это заставило Москву ударить "по тормозам". В самом деле, любой гипотетический "сменщик" нынешнего руководителя (не так уж важно, будет ли он местным или "московским" дагестанцем) столкнется с теми же проблемами, что и действующий глава. И не факт, что у него получится лучше отвечать на эти вызовы. Но проблема, в конце концов, не в фамилиях руководителя Дагестана. И не в том, какими инструментами будет сформирована там власть (выборами, назначением, этническим квотированием). Вопрос – в целеполагании. Возможно, даже не самые совершенные дагестанские чиновники смогли бы работать намного более эффективно и качественно, если бы Москва ставила перед ними стратегические установки, не ограничивающиеся участием в освоении бюджетных средств.
История с предполагаемой отставкой Магомедсалама Магомедова разворачивалась практически синхронно с парламентским обсуждением законопроекта о выборах глав российских регионов. 23 января Государственная Дума в первом чтении одобрила новеллы, которые предоставляют субъектам федерации отказаться от практики прямого избрания губернаторов. В декабре прошлого года о такой возможности заявил президент России Владимир Путин.
Кремль мучительно ищет оптимальный для него путь формирования регионального управленческого корпуса. Приоритетом в таких поисках является сакральная для центральной власти "стабильность". И выборы в республиках Северного Кавказа рассматриваются как главный вызов "порядку". Конечно же, нельзя забывать и о таком "фоновом факторе", как предстоящая в будущем году сочинская Олимпиада. В действительности нынешнюю ситуацию порядком назвать можно только, если в упор не видеть статистику и подменять анализ сложных проблем бойкой пропагандой. Между тем в прошлом году без всякой "четыреххвостки для выборов" 1225 человек стали жертвами вооруженного насилия на Северном Кавказе (700 из них погибли). В том же Дагестане 15 января нынешнего года произошло такое резонансное преступление, как убийство судьи Верховного суда республики Магомеда Магомедова (на его счету вынесение приговора по громкому делу о теракте 9 мая 2002 года в Каспийске).
Однако реальность и политическое конструирование совсем не одно и то же. И в Москве уверенны, что ключ к успеху лежит не в демонтаже модели аутсорсингового суверенитета, которая существовала и в эпоху прямых выборов, и после их отмены в 2004 году, а в определении инструментов для формирования управленческого корпуса. В этой связи хотелось бы напомнить, что идею введения института президента для Дагестана взамен модели этнического квотирования и Госсовета, образованного из представителей 14 этногрупп самой крупной северокавказской республики, также придумали в Москве. Это к вопросу о том, кто и как понимает и принимает в расчет особенности региональных политических процессов.
Между тем Магомедсалам Магомедов заявлял о том, что его республика готова к процедуре всенародных выборов, несмотря на имеющиеся в ней острые проблемы. Этот тезис выделял его из ряда других северокавказских руководителей. Напомню, что сама инициатива скорректировать начавшуюся было реформу регионального управления (она стартовала восемь месяцев назад со вступлением в силу закона о прямых губернаторских выборах) была озвучена спикером северо-осетинского парламента Алексеем Мачневым. Недавно в интервью известному изданию "Коммерсант-daily" Юнус-бек Евкуров заявил о том, что Ингушетия в частности и Северный Кавказ в целом к прямому избранию глав регионов не готовы. Впрочем, излишний "демократизм" Магомедова не единственный повод недовольства им в Москве. Многим чиновникам (увы, не могу по понятным причинам сослаться на конкретные имена) совершенно не импонировала его манера использовать методы "мягкой силы" в отношении к подполью. Тут, как это часто бывает, путались причина и следствие. Дело ведь отнюдь не в том, что дагестанский руководитель является горячим поборником конфессионального многообразия (как чиновнику ему было бы проще иметь дело с однообразным политическим полем). Но ситуация в Дагестане такова, что не учитывать растущий потенциал (не только открытый террористический, но и латентный, охватывающий широкий спектр социальных и экономических ниш) политического ислама в разных его форматах и консистенциях крайне сложно.
В конце концов, политика – это искусство возможного. И в имеющейся ситуации центральная власть ответственна никак не меньше, чем республиканская, поскольку до сих пор она не была достаточно активной в решении таких принципиальных вопросов, как создание сильной судебной системы, цивилизованных поземельных отношений и трудовой миграции. Как внутри республики (что чревато нарушением этнических балансов), так и за ее пределами (в особенности это касается соседнего Ставропольского края). В итоге в этом вакууме власти первые позиции начали играть либо радикалы, либо различные неформальные клановые группы влияния, чьи интересы настолько переплетены, что подчас трудно понять, где власть, а где "лесные".
Как бы то ни было, а история с Магомедовым показала, что у Кремля нет длинной "скамейки запасных". Скорее всего, именно это заставило Москву ударить "по тормозам". В самом деле, любой гипотетический "сменщик" нынешнего руководителя (не так уж важно, будет ли он местным или "московским" дагестанцем) столкнется с теми же проблемами, что и действующий глава. И не факт, что у него получится лучше отвечать на эти вызовы. Но проблема, в конце концов, не в фамилиях руководителя Дагестана. И не в том, какими инструментами будет сформирована там власть (выборами, назначением, этническим квотированием). Вопрос – в целеполагании. Возможно, даже не самые совершенные дагестанские чиновники смогли бы работать намного более эффективно и качественно, если бы Москва ставила перед ними стратегические установки, не ограничивающиеся участием в освоении бюджетных средств.
