Разговоры о будущем в Грузии можно рассматривать как болеутоляющее средство или как опасный наркотик – все зависит от дозы.
Столетний юбилей Университета в целом прошел хорошо, но пара эпизодов понравилась не всем. Почетные гости устроили парковку прямо перед входом в исторический Первый корпус, где ездить на машинах не принято. Так вызывающе паркуются разве что бандиты, прибывшие на толковище. В зал, где проходило торжественное заседание, не впустили критически настроенных студентов – он, разумеется, не вместил бы всех желающих, но, возможно, краткая дискуссия или даже перепалка пришлась бы кстати и оживила мертвяще-мемориальные мероприятия, подобно струе свежего воздуха, хлынувшей из разбитого булыжником окна.
Качество образования падает, позиции в рейтингах ухудшаются – ТГУ, как старый корабль, медленно идет ко дну, но его гордое имя все еще светится над пробоиной в борту. Многим кажется, что проблемы можно решить, увеличив финансирование, но без перестройки системы управления и кадровой чистки это лишь раззадорит аппетиты чиновников и преподавателей, сбившихся в хищные кланы. Университету необходимы неотложные реформы, однако власти опасаются возникновения очага нестабильности и едва ли поддержат радикальные перемены. Нельзя сказать, что, пытаясь контролировать процессы в старейшем вузе, они окончательно отказались от методов Саакашвили, который активно использовал спецслужбы и «хунвейбинов». Но бодрые разговоры о «реформе» продолжаются – слова скользят, как крапленые карты по зеленому сукну.
Подмена понятий происходит повсеместно. Недавно на станции метро «Варкетили» обрушился подвесной потолок – пострадало 14 человек. Это произошло через пять месяцев после завершения работ; их качество, как выясняется теперь, оценивалось исключительно «на основе визуального осмотра», проще говоря – на глазок. Но важнее другое – монтаж злополучного потолка, уместного разве что в пафосном провинциальном кабаке, и сопутствующий косметический ремонт бывший мэр Тбилиси Давид Нармания называл не иначе как «модернизацией» станции, притом, что значительная часть критически важного оборудования в Тбилисском метрополитене не обновлялась после XXVI съезда КПСС.
Министры называют любое новое предприятие, даже банальный консервный цех, «высокотехнологичным», а все, что немного сложнее, – «не имеющим аналогов», и через слово упоминают «обновление» и «реформы». «Новостей завтрашнего дня» становится все больше – нам постоянно рассказывают о заводах, которые будут построены, электростанциях, трубопроводах и т.д. Примерно в 90% случаев вскоре обнаруживается, что желаемое строго противоположно действительному, но вместо того, чтобы взять политиков за галстук и потащить их к ближайшему столбу, множество граждан тянется за очередной дозой концентрированной лжи.
Наше общество напоминает обнищавшего дворянина – он все время говорит о славных предках и хватается за любую иллюзию, сулящую волшебные перемены к лучшему. Он готов вонзить затупившийся клинок в печень каждому, кто усомнится в его достоинстве, но боится взглянуть в зеркало и увидеть исхудавшее небритое лицо и одежду, превратившуюся в лохмотья.
О патологической зависимости от недавнего прошлого пишут часто. Поклонники Саакашвили и их радикальные оппоненты заперлись в эпохе 2003-12 годов, как в номере дешевого отеля, словно измученные любовники, которые не в силах завершить свой болезненный садомазохистский роман. В соседней комнате на продавленном диване сидят «звиадисты», уставившись в мерцающий экран черно-белого телевизора, напротив играют в домино и лениво переругиваются пенсионеры, обожающие и ненавидящие СССР. И никто не подходит к окну из-за презрения к настоящему.
Но зависимость от фантазий о будущем приняла не менее удручающие формы. В 90-х они, подобно болеутоляющему, помогали выжить после страшной травмы. Тогда все часами говорили о том, что произойдет вскоре, обсуждали предсказания и прогнозы, заглушая голод и страх, и воспринимали происходящее как кошмарный сон. Многие влюблялись в политиков, которые умели красиво лгать, и считали каждый их жест великим свершением.
Недавно исследователи из Hunter College (статья опубликована в Consciousness and Cognition) пришли к выводу, что фантазии об идеальном будущем подавляют симптомы депрессии, но усиливают само расстройство. Погружаясь в иллюзорный мир все глубже, значительная часть общества, по сути, перешла от болеутоляющего к тяжелым наркотикам – политическая элита, как матерый наркоторговец, предлагала первые дозы бесплатно. Эта метафора неслучайна, задолго до начала вооруженных конфликтов и прочих бедствий в Тбилиси часто рассуждали о том, что в национальном характере есть что-то усиливающее тягу молодежи к героину – она отталкивала от себя реальность, как тарелку с остывшей манной кашей.
В конце концов, к власти пришла партия с названием едва ли возможным в другой стране – «Грузинская мечта», которую по итогам последней пятилетки впору переименовать в «Грузинскую галлюцинацию». Она работает с фантазиями системно, тогда как основная часть избирателей прячется от реальности, словно должник от кредитора. Тем временем разрыв, отделяющий Грузию от развитых стран, увеличивается с пугающей скоростью, причем непонятно, кто движется быстрее – они вперед или мы назад. Можно поднапрячься и заменить ветхие болты и провода в метро, но никакие деньги (где их взять – отдельный вопрос) не остановят культурно-цивилизационной деградации, если общество продолжит жить по-прежнему.
Борьба группировок в ТГУ даст сто очков вперед «Игре престолов». Водораздел проходит не только между поколениями или сторонниками разных партий – на расклад сил влияют десятки других факторов, прежде всего, непотистские связи и претензии на особый статус. Наблюдая за разворошенным муравейником тщеславия, некоторые студенты начинают мечтать о великих потрясениях, но большинство приспосабливается. В таких условиях власти могут вложиться разве что в усиление контроля – даже если бы они искренне стремились к улучшениям, реформы увязли бы в этой среде.
Но главная проблема Университета (и общества) как единого организма, вероятно, заключается в том, что он так и не научился жить в настоящем, постоянно погружается в воспоминания или в приторно-сладкие грезы и проводит в забытьи намного больше времени, чем может себе позволить в нынешнем состоянии. «Какие ж сны в том смертном сне приснятся, когда покров земного чувства снят?»
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции