СУХУМИ--Одна из визитных карточек Абхазии – созданный в 1927 году Сухумский питомник обезьян, функционирующий при Институте экспериментальной патологии и терапии Академии наук Абхазии. После пережитого в 90-е годы лихолетья в институте начался и идет процесс медленного, но неуклонного возрождения.
И это выражается, конечно, не только в том, что шерсть обезьян в клетках теперь лоснится и они очень избирательно стали относиться к угощениям, которыми их потчуют многочисленные экскурсанты, но и в том, что в СМИ то и дело появляются сообщения о новых проектах, над которыми работают и собираются работать ученые института.
Помимо “Роскосмоса”, который хочет изучить возможность 500-дневного полета обезьян на Марс во взаимодействии с роботами, есть и другие заинтересованные в сотрудничестве российские организации. Так, недавно в Сухуме побывал директор московского института ноосферных разработок и исследований, биофизик Борис Режабек. Он мечтает создать именно в Абхазии, известной долгожителями международный центр активного долголетия – МЦАД - и встретил понимание и поддержку у руководства ИЭПиТа в своих планах по проведению испытаний на обезьянах российских препаратов, призванных замедлить процесс старения у человека. Цель – продлить срок жизни людей в среднем до 120 лет.
А ведь лет 15 назад в руководстве страны было отношение к ИЭПиТу как к чемодану без ручки: и нести тяжело, и бросить жалко. Высказывалось предложение: а не закрыть ли его, передав, или продав остаток обезьян в российский институт приматологии в Адлере, отпочковавшийся от Сухумского перед грузино-абхазской войной?
Долго не везло институту и с руководителями. Одного директора, возглавлявшего институт во время войны, обвинили в сотрудничестве с грузинскими властями и так называемым Комитетом спасения Абхазии, и она перебралась в Адлер. Против другого Генпрокуратура республики возбудила уголовное дело по обвинению в хищениях имущества института, и он спешно покинул пределы Абхазии. Третий начал с того, что поручил срочно изготовить для себя деревянное кресло с ручками в виде обезьяньих лап, но ничего существенного сделать для науки не успел, скончался. Четвертый до этого работал начальником комбикормового цеха и никакого отношения ни к биологии, ни к медицине не имел.
И вот, наконец, Академия наук настояла, чтобы институт возглавил врач кандидат медицинских наук Зураб Миквабия. Он, правда, до этого с обезьянами не работал, но человек авторитетный, уважаемый, болеющий за порученное дело.
Не так давно я увидел на телеэкране кадры: группа сотрудников института, облаченных в камуфляжную форму, вооруженных большими сачками, собирается выезжать в верховья реки Гумиста, чтобы попытаться разыскать обезьян из питомника, выпущенных там в 80-е годы в порядке эксперимента на, так сказать, “вольное поселение”. До войны сотрудники ИЭПиТа регулярно выезжали туда, пополняли кормушки, наблюдали за поведением приматов, попавших в почти естественную для них среду обитания. Если бы эксперимент удался и четверорукие размножились, наверное, про Абхазию можно было бы говорить, помимо прочего, и как про страну, где в лесах “много диких обезьян”. Но, увы…
Когда вскоре после этого я встретил Зураба Ясоновича в городе и поинтересовался результатами экспедиции, он развел руками. До этого были противоречивые свидетельства о том, сохранилось в лесах обезьянье стадо или нет, однако тщательные поиски ничего не дали. Причем неясно: то ли климат оказался все же слишком суров, то ли какие-то конкуренты из биосферы вытеснили, то ли люди их вылавливали и продавали.
Ведь в любом случае неоспоримо, что многие макаки и мартышки из Абхазии стали в свое время живыми игрушками на довольствии у многочисленных сочинских уличных фотографов. Эта участь, в частности, наверняка постигла и многих обитателей филиала Сухумского питомника, который существовал до войны в селе Тамыш.
И это выражается, конечно, не только в том, что шерсть обезьян в клетках теперь лоснится и они очень избирательно стали относиться к угощениям, которыми их потчуют многочисленные экскурсанты, но и в том, что в СМИ то и дело появляются сообщения о новых проектах, над которыми работают и собираются работать ученые института.
Помимо “Роскосмоса”, который хочет изучить возможность 500-дневного полета обезьян на Марс во взаимодействии с роботами, есть и другие заинтересованные в сотрудничестве российские организации. Так, недавно в Сухуме побывал директор московского института ноосферных разработок и исследований, биофизик Борис Режабек. Он мечтает создать именно в Абхазии, известной долгожителями международный центр активного долголетия – МЦАД - и встретил понимание и поддержку у руководства ИЭПиТа в своих планах по проведению испытаний на обезьянах российских препаратов, призванных замедлить процесс старения у человека. Цель – продлить срок жизни людей в среднем до 120 лет.
А ведь лет 15 назад в руководстве страны было отношение к ИЭПиТу как к чемодану без ручки: и нести тяжело, и бросить жалко. Высказывалось предложение: а не закрыть ли его, передав, или продав остаток обезьян в российский институт приматологии в Адлере, отпочковавшийся от Сухумского перед грузино-абхазской войной?
Долго не везло институту и с руководителями. Одного директора, возглавлявшего институт во время войны, обвинили в сотрудничестве с грузинскими властями и так называемым Комитетом спасения Абхазии, и она перебралась в Адлер. Против другого Генпрокуратура республики возбудила уголовное дело по обвинению в хищениях имущества института, и он спешно покинул пределы Абхазии. Третий начал с того, что поручил срочно изготовить для себя деревянное кресло с ручками в виде обезьяньих лап, но ничего существенного сделать для науки не успел, скончался. Четвертый до этого работал начальником комбикормового цеха и никакого отношения ни к биологии, ни к медицине не имел.
И вот, наконец, Академия наук настояла, чтобы институт возглавил врач кандидат медицинских наук Зураб Миквабия. Он, правда, до этого с обезьянами не работал, но человек авторитетный, уважаемый, болеющий за порученное дело.
Не так давно я увидел на телеэкране кадры: группа сотрудников института, облаченных в камуфляжную форму, вооруженных большими сачками, собирается выезжать в верховья реки Гумиста, чтобы попытаться разыскать обезьян из питомника, выпущенных там в 80-е годы в порядке эксперимента на, так сказать, “вольное поселение”. До войны сотрудники ИЭПиТа регулярно выезжали туда, пополняли кормушки, наблюдали за поведением приматов, попавших в почти естественную для них среду обитания. Если бы эксперимент удался и четверорукие размножились, наверное, про Абхазию можно было бы говорить, помимо прочего, и как про страну, где в лесах “много диких обезьян”. Но, увы…
Когда вскоре после этого я встретил Зураба Ясоновича в городе и поинтересовался результатами экспедиции, он развел руками. До этого были противоречивые свидетельства о том, сохранилось в лесах обезьянье стадо или нет, однако тщательные поиски ничего не дали. Причем неясно: то ли климат оказался все же слишком суров, то ли какие-то конкуренты из биосферы вытеснили, то ли люди их вылавливали и продавали.
Ведь в любом случае неоспоримо, что многие макаки и мартышки из Абхазии стали в свое время живыми игрушками на довольствии у многочисленных сочинских уличных фотографов. Эта участь, в частности, наверняка постигла и многих обитателей филиала Сухумского питомника, который существовал до войны в селе Тамыш.
