Лидер "Имарата Кавказ" Доку Умаров обратился к своим сторонникам на Северном Кавказе и в Поволжье с призывом сорвать проведение зимних Олимпийских игр в Сочи. В своем обращении через известный экстремистский сайт "Кавказцентр" он заявил об отмене моратория на атаки на территории России. По словам Умарова, замораживание террористических акций со стороны "Имарата" было воспринято Кремлем как слабость. Теперь он обещает новую волну атак для срыва "сатанинских плясок" на побережье Черного моря. В какой степени эта новая демонстрация северокавказских исламистов повышает риски для безопасности игр? На что вообще рассчитывает Умаров.
Заявление лидера "Имарата Кавказ", как обычно, содержит много броских лозунгов и громких обещаний. Однако считать его политическим сюрпризом сложно. И хотя с формально-правовой точки зрения Сочи, как и весь Краснодарский край, является частью не Северо-Кавказского, а Южного федерального округа, обособить проблемы столицы будущей "белой Олимпиады" от всего комплекса проблем самого турбулентного российского региона не представляется возможным. Не только в силу общих исторических сюжетов, бегло упомянутых и Умаровым, но и из-за географической близости Сочи к республикам Северного Кавказа. Достаточно сказать, что этот город от Карачаево-Черкесии отделяют порядка 100 км, а от Кабардино-Балкарии – около 200. При этом положение дел в Сочи неотделимо от безопасности в России в целом, что продемонстрировали и такие знаковые теракты за пределами Северного Кавказа, как взрыв в аэропорту Домодедово или атаки в московском метро.
В этой связи уместно напомнить, что еще в феврале 2007 года так называемый "Джамаат Шариат" (еще известный, как "Дагестанский фронт" или "вилаят") распространил пресс-релиз, в котором, среди прочего, выдвигались угрозы, аналогичные тем, что озвучил Умаров в июле нынешнего года. В разные годы во главе "Джамаата" находились такие известные боевики, как Расул Макашарипов (убит в июле 2005 года), Раппани Халилов (убит в октябре 2007-го, подозревался в организации взрыва в Каспийске), Магомедали Вагабов (убит в августе 2010-го, подозревался в организации терактов в московском метро). Против боевиков этой группировки проводились самые масштабные на Северном Кавказе операции, если не считать двух чеченских военных кампаний. Дагестанский "вилаят" является частью умаровского проекта.
Однако "Имарат Кавказ" – это структура в значительной степени виртуальная. Не в том смысле, что ее активисты и сторонники не совершают терактов и диверсий, а в том, что она не представляет собой единой централизованной структуры. Она не похожа на Боевую организацию или ЦК знаменитой эсеровской партии. Это – сеть, в которой даже горизонтальные связи не являются жесткими. Данное сообщество объединено общими идеологическими установками и жизненным опытом определенного типа. Однако тактика отдачи приказа отличается от армейской строго иерархичной структуры. Следовательно, возможны многие случаи, когда отдельные ячейки террористической сети производят действия автономно, без приказов своего "эмира". Да и само устранение "главного эмира" или "эмиров" меньшего калибра не является для всей сети невосполнимой катастрофой (что показали и события последних лет). Однако "эмир" в виртуальном пространстве пытается произвести впечатление того, что за ним стоит сверхмощное подпольное государство, граждане которого "скованы одной цепью, связаны одной целью".
В этой связи прежние заявления Умарова о моратории на террористические атаки служат подтверждением вышесказанному. Начиная с февраля 2012 года (то есть с момента объявления умаровского моратория), было совершено и предотвращено изрядное количество терактов, в том числе и за пределами территории Кавказа. И "мишенями" для них были далеко не только представители правоохранительных структур и спецслужб. Пребывал ли Умаров в счастливом неведении относительно этих акций? И если был их противником, то почему не осуждал? Между тем стоит заметить определенное снижение количества терактов в северокавказских республиках, за исключением Ингушетии, по сравнению с 2011 годом. Впрочем, констатируя этот факт, надо иметь в виду не только "фактор Умарова" или его отсутствие, но и определенные успехи со стороны государства, и ограниченность ресурсной базы боевиков.
Однако что бы ни заявлял "эмир", у террористической борьбы внутри России нет единого фронта. Группировки боевиков разрознены и немногочисленны, что делает борьбу с ними более сложной, нежели с инфраструктурой де-факто государства или централизованной системой (на которую легче воздействовать извне, и которую можно намного эффективнее разлагать).
Тогда какие же резоны стоят за умаровскими заявлениями? Отвечая на этот вопрос, следует иметь в виду, что задачей террористов является не поиск рациональных объяснительных моделей на основе формальной логики, а навязывание своей повестки посредством страха. Страха разнонаправленного. В США и в Европейском союзе опасаются за безопасность участников спортивных делегаций и повторения мюнхенского сценария 1972 года. Для России провал сочинских игр сулит колоссальные потери для государственного имиджа на международной арене. Сами имаратчики боятся забвения и надеются повысить свою капитализацию посредством разыгрывания олимпийской карты и, не исключено, исправить проблему дефицита ресурсов для проведения своих операций. Естественно, делается расчет на противоречия между Москвой и западными странами, которые могут быть подогреты дополнительными угрозами для безопасности игр и их участников. И, конечно же, Умарову было бы выгодно, говоря языком блогеров, "троллить" Российское государство, провоцируя его на неадекватные реакции для блокирования террористических рисков.
Борьба с терроризмом – многоплановое и многослойное явление. Однако первостепенным условием для нейтрализации противника является, во-первых, адекватное представление о нем, его силах, возможностях, ресурсах и идеологии, а во-вторых, эффективная контригра, начиная от силовых операций и заканчивая информационными площадками. В этой связи задача Москвы – продемонстрировать эту самую адекватность. На кон поставлены слишком высокие ставки.
Заявление лидера "Имарата Кавказ", как обычно, содержит много броских лозунгов и громких обещаний. Однако считать его политическим сюрпризом сложно. И хотя с формально-правовой точки зрения Сочи, как и весь Краснодарский край, является частью не Северо-Кавказского, а Южного федерального округа, обособить проблемы столицы будущей "белой Олимпиады" от всего комплекса проблем самого турбулентного российского региона не представляется возможным. Не только в силу общих исторических сюжетов, бегло упомянутых и Умаровым, но и из-за географической близости Сочи к республикам Северного Кавказа. Достаточно сказать, что этот город от Карачаево-Черкесии отделяют порядка 100 км, а от Кабардино-Балкарии – около 200. При этом положение дел в Сочи неотделимо от безопасности в России в целом, что продемонстрировали и такие знаковые теракты за пределами Северного Кавказа, как взрыв в аэропорту Домодедово или атаки в московском метро.
В этой связи уместно напомнить, что еще в феврале 2007 года так называемый "Джамаат Шариат" (еще известный, как "Дагестанский фронт" или "вилаят") распространил пресс-релиз, в котором, среди прочего, выдвигались угрозы, аналогичные тем, что озвучил Умаров в июле нынешнего года. В разные годы во главе "Джамаата" находились такие известные боевики, как Расул Макашарипов (убит в июле 2005 года), Раппани Халилов (убит в октябре 2007-го, подозревался в организации взрыва в Каспийске), Магомедали Вагабов (убит в августе 2010-го, подозревался в организации терактов в московском метро). Против боевиков этой группировки проводились самые масштабные на Северном Кавказе операции, если не считать двух чеченских военных кампаний. Дагестанский "вилаят" является частью умаровского проекта.
Однако "Имарат Кавказ" – это структура в значительной степени виртуальная. Не в том смысле, что ее активисты и сторонники не совершают терактов и диверсий, а в том, что она не представляет собой единой централизованной структуры. Она не похожа на Боевую организацию или ЦК знаменитой эсеровской партии. Это – сеть, в которой даже горизонтальные связи не являются жесткими. Данное сообщество объединено общими идеологическими установками и жизненным опытом определенного типа. Однако тактика отдачи приказа отличается от армейской строго иерархичной структуры. Следовательно, возможны многие случаи, когда отдельные ячейки террористической сети производят действия автономно, без приказов своего "эмира". Да и само устранение "главного эмира" или "эмиров" меньшего калибра не является для всей сети невосполнимой катастрофой (что показали и события последних лет). Однако "эмир" в виртуальном пространстве пытается произвести впечатление того, что за ним стоит сверхмощное подпольное государство, граждане которого "скованы одной цепью, связаны одной целью".
В этой связи прежние заявления Умарова о моратории на террористические атаки служат подтверждением вышесказанному. Начиная с февраля 2012 года (то есть с момента объявления умаровского моратория), было совершено и предотвращено изрядное количество терактов, в том числе и за пределами территории Кавказа. И "мишенями" для них были далеко не только представители правоохранительных структур и спецслужб. Пребывал ли Умаров в счастливом неведении относительно этих акций? И если был их противником, то почему не осуждал? Между тем стоит заметить определенное снижение количества терактов в северокавказских республиках, за исключением Ингушетии, по сравнению с 2011 годом. Впрочем, констатируя этот факт, надо иметь в виду не только "фактор Умарова" или его отсутствие, но и определенные успехи со стороны государства, и ограниченность ресурсной базы боевиков.
Однако что бы ни заявлял "эмир", у террористической борьбы внутри России нет единого фронта. Группировки боевиков разрознены и немногочисленны, что делает борьбу с ними более сложной, нежели с инфраструктурой де-факто государства или централизованной системой (на которую легче воздействовать извне, и которую можно намного эффективнее разлагать).
Тогда какие же резоны стоят за умаровскими заявлениями? Отвечая на этот вопрос, следует иметь в виду, что задачей террористов является не поиск рациональных объяснительных моделей на основе формальной логики, а навязывание своей повестки посредством страха. Страха разнонаправленного. В США и в Европейском союзе опасаются за безопасность участников спортивных делегаций и повторения мюнхенского сценария 1972 года. Для России провал сочинских игр сулит колоссальные потери для государственного имиджа на международной арене. Сами имаратчики боятся забвения и надеются повысить свою капитализацию посредством разыгрывания олимпийской карты и, не исключено, исправить проблему дефицита ресурсов для проведения своих операций. Естественно, делается расчет на противоречия между Москвой и западными странами, которые могут быть подогреты дополнительными угрозами для безопасности игр и их участников. И, конечно же, Умарову было бы выгодно, говоря языком блогеров, "троллить" Российское государство, провоцируя его на неадекватные реакции для блокирования террористических рисков.
Борьба с терроризмом – многоплановое и многослойное явление. Однако первостепенным условием для нейтрализации противника является, во-первых, адекватное представление о нем, его силах, возможностях, ресурсах и идеологии, а во-вторых, эффективная контригра, начиная от силовых операций и заканчивая информационными площадками. В этой связи задача Москвы – продемонстрировать эту самую адекватность. На кон поставлены слишком высокие ставки.
