Природа, милостивая как царица Тамара в зените ее славы, сжалилась над грузинской столицей, и жара наконец спала. Посетители уличных кафе больше не рискуют изжариться, как поросята в духовке, и могут подолгу беседовать о политике.
Но предвыборная гонка всем надоела, и, возможно, стоит поговорить о том, что власть Бидзины Иванишвили основана не только на миллиардах зеленых бумажек или совокупности демагогических приемов, а на негласном договоре со старой элитой, от которой он получил лояльность в обмен на подтверждение привилегий. Ее историю будет проще рассказывать, если та замечательная девушка за стойкой приготовит пару чашек крепкого кофе и сделает чуть громче музыку Эннио Морриконе из кинофильма «Сицилийский клан».
Современные авторы часто прибегают к неоправданному упрощению, рассматривая советскую элиту как единое целое. В конце сталинской эпохи в центре Тбилиси жили-были подростки, чьи отцы, связав свою судьбу с коммунистами, так и не сумели взойти на Олимп – кого-то репрессировали, кто-то не выдержал конкуренции, многие погибли на войне. Эти ребята прекрасно понимали, что, если они не пробьются, их семьи скатятся на самое дно.
В отличие от российских «шестидесятников», многие из них жили рядом друг с другом, в нескольких центральных кварталах Тбилиси, что привело к созданию своеобразных уличных сообществ, чем-то похожих на нынешние социальные сети, а чем-то на молодежные территориальные банды. Помимо сыновей советских функционеров, там можно было встретить чудом уцелевших представителей аристократии, национально-ориентированной интеллигенции и талантливых выходцев из пролетарской среды. Они создали безотказную, по сути, систему взаимопомощи, которая, спустя долгие годы после окончания бесшабашной юности, объединяла профессоров и партийных бонз, писателей и «воров в законе». Каждый из них знал, что «однажды, хоть этот день может никогда не наступить», как говорил Вито Корлеоне, их попросят об услуге и они не смогут отказать.
По-крестьянски сметливый Эдуард Шеварднадзе понял, что «рыцарей, лишенных наследства», можно превратить в надежных союзников. После смещения Мжаванадзе именно они стали ядром основательно переформатированной элиты Советской Грузии и получили ключевые посты в партийно-государственном аппарате, в сфере науки и искусства и, скажем так, в теневом секторе (но не в силовых структурах, поскольку «Белый лис» был осмотрителен). Они отплатили благодетелю сторицей, всячески укрепляли его режим, а позже загнали в угол Джумбера Патиашвили (события 9 апреля 1989 года можно рассмотреть и в контексте верхушечного переворота) и свернули шею Звиаду Гамсахурдиа. Эдуард Амвросиевич в свою очередь обеспечил соблюдение их интересов в процессе приватизации бывшей социалистической собственности и властных структур нового независимого государства.
Прежде, чем перейти к временам правления Саакашвили, следует глотнуть еще кофе или чего покрепче. Когда мы говорим о том, что многие молодые грузины не могут порвать с улицей, следует учесть: они копируют манеру поведения самой успешной прослойки в новейшей истории Грузии, создавшей свой стиль и этику. Кстати, можно вычислить, к какому кругу принадлежит молодой человек лишь по тому, как он расставляет на пьедестале почета фильмы «Лицо со шрамом», «Крестный отец» и «Однажды в Америке». О последнем из них говорят, что он сгубил больше грузинской молодежи, чем героин. Но это так, к слову.
К концу ХХ века у представителей «старой элиты» (ее называют так, хотя по историческим меркам она очень молода, да и не является полноценной элитой) подросли дети, а то и внуки. Они подражали старшим, компенсируя дефицит интеллектуального изящества избыточной брутальностью. А еще, как и в 50-х, появились новые «обделенные сыновья» проигравших внутривидовую схватку родителей, они мечтали о тотальном переделе собственности и сфер влияния (но не были столь многочисленны и усердны). Они хотели, чтобы Саакашвили сделал для них то, что сделал Шеварднадзе для своих удачливых союзников, и попросту натравливали новый режим на разные семьи и группировки, словно собаку Баскервилей. А телевизор вещал о борьбе с коррупцией и преступностью, но даже когда это было правдой, следовало проследить, в чьих руках оказывались в конце концов те или иные активы, дабы обнаружить, что почти всегда ими завладевали намного более монструозные элементы. Сложно сказать, понимал ли Саакашвили, что его используют или пытался начать «великую ротацию элит», не умея, впрочем, подобрать качественный материал.
Практически вся верхушка общества была согласна с тем, что грузинское государство следует быстро осовременить, рассматривала «молодых реформаторов» как не вполне эстетичный, но полезный инструмент, однако отнюдь не желала становиться их заложниками. Она ответила на грубые неконвенционные действия режима осенним кризисом 2007 года, после которого Саакашвили, что бы он там ни говорил с трибуны, прекратил прямые атаки на наиболее влиятельные семьи и попробовал привлечь к сотрудничеству их молодых представителей. Но было поздно. Поговаривают, что его противники впервые обратились к Иванишвили аж в начале 2007-го, еще при жизни Бадри Патаркацишвили, но тот не стал спешить, предоставив сторонам возможность обессилить друг друга.
Ряд признаков указывает на то, что Иванишвили и представители «старой элиты» втайне презирают друг друга (так было и при Шеварднадзе), но все же соблюдают негласный договор об обмене привилегий на лояльность, и он позволяет Бидзине Григорьевичу чувствовать себя более или менее уверенно.
Грузинская политика не всегда является тем, чем кажется. Борьба консерваторов и либералов, реформаторов и ретроградов выглядит весьма артистично, но главное происходит за кулисами, где в змеином клубке сплетаются интересы влиятельных семейств и неформальных «братств». Ни один грузинский политик или эксперт, пусть даже самый отчаянный, никогда не раскроет (всех) имен и связей, так как власть «омерты» несколько страшней, чем могут представить иностранцы. Он разве что использует несколько обтекаемых формулировок, болтая за чашечкой кофе под сентиментальную музыку Морриконе, которая ни к чему не обязывает, но вполне соответствует этой ласковой осени, что так настойчиво заявляет о своих правах.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
