Accessibility links

Евгений Евтушенко и Абхазия


Но в том, что Евгений Евтушенко любил Абхазию, сомневаться не приходится
Но в том, что Евгений Евтушенко любил Абхазию, сомневаться не приходится

В минувшую субботу в США, в клинике города Талса в штате Оклахома, на 85-м году жизни скончался русский поэт Евгений Евтушенко. Его называют поэтом планетарного масштаба, в частности потому, что произведения его, автора более 150 книг, переведены на более чем семьдесят языков мира.

Время от времени я обращаюсь на «Эхе Кавказа» к воспоминаниям об ушедших из жизни людях самого разного калибра, так или иначе связанных с Абхазией. Писал далеко не про всех, кому посвящаются правительственные некрологи. И вместе с тем не раз писал о тех, кому никаких некрологов не посвящалось. Эти мои воспоминания – не только о покинувших наш мир людях с «лица не общим выраженьем», но и об эпохе, в которой они жили. А еще как-то задумался, что если бы не эти скорбные воспоминания, у меня наверняка не было бы другого повода публично рассказать о многих эпизодах своей жизни, связанных со встречами с известными людьми.

В случае с Евгением Александровичем Евтушенко и думать было нечего – откликаться на это печальное событие или нет. Когда-то в СССР между словами «поэт» и «Евтушенко» существовала почти такая же устойчивая семантическая связь, как между словами «поэт» и «Пушкин». А многие произведения его были написаны в Абхазии на даче (он, правда, не любил это слово и предпочитал говорить «загородный дом») в поселке Агудзера. Где в гостях у этого знаменитого поэта довелось когда-то бывать и мне...

Евгений Евтушенко и Абхазия
please wait

No media source currently available

0:00 0:04:23 0:00
Скачать

Это случилось в начале восьмидесятых годов. К тому времени было многое. Юным пионером я маршировал под звуки его песенных строчек: «Хотят ли русские войны...». В комнате студенческого общежития читал по очереди с однокурсниками статью в «Литературной газете» «Строгий возраст», написанной к 40-летию Евтушенко, и спорил с ними о ней. Во второй половине семидесятых, работая в газете «Советская Абхазия», побывал на одной из встреч Евтушенко с читателями в Сухуме. Зал был небольшой, но переполненный, поэт очень артистично читал стихи (позже где-то встретил меткую фразу, что Евтушенко и телефонный справочник может прочесть так, что заслушаешься). А немного позже, пробуя свои силы в разных жанрах, в том числе и в литературной критике, напечатал довольно язвительную рецензию на дебютную книгу прозы гагрского писателя Константин Гердова с предисловием Евтушенко. Это сейчас мы с Гердовым друзья, и я написал к его 70-летию статью «Диоген из Гагры», а тогда мы были с ним не знакомы. После рецензии той он на меня, что естественно, глубоко обиделся.

А вот Евтушенко – нет, только пожурил: ведь Гердов такой беззащитный.

Оказался же я у Евтушенко в гостях благодаря своей знакомой, молодой абхазке по имени Тина, которая стала работать у него на даче помощницей по хозяйству. Там познакомился и с Евгением Александровичем, и с его молоденькой красивой женой ирландкой Джан, нежной кожей лица напоминавшей бело-розовый зефир. Когда я попросил поэта дать маленькое интервью для «Советской Абхазии», он сделал это с удовольствием и одновременно весьма рационально: поднялся на второй этаж дома в свой кабинет и за несколько минут отстучал на машинке ответы на мои вопросы – о том, над чем сейчас работает, о впечатлениях об Абхазии, взаимоотношениях с абхазскими коллегами... В общем, сделал так, чтобы наверняка не получилось «испорченного телефона», что, увы, встречается в журналистской практике.

Чета Евтушенко показалась мне очень демократичной. Помню, Тина рассказывала, как супруги ездили в Италию и привели оттуда майки, на которых были напечатаны имена членов семьи (в СССР это тогда была невидаль), и про нее не забыли, ей такую майку тоже сделали. В день моего приезда мы пообедали за столом у камина, сидя в деревянных креслах с высоченными спинками. Потом Евтушенко подбросил меня на машине до трассы, и по дороге Тина задала ему неожиданный вопрос, который, очевидно, ее занимал: «Евгений Александрович, а почему вы не член партии?». «У меня слишком много недостатков», – кратко ответил Евтушенко.

Отношение к Евтушенко у интеллигенции в СССР всегда, напомню, было неоднозначным. Никто не мог оспорить его мощный поэтический талант, но в то же время многие рассуждали о его необычайно пробивных способностях (а кто-то, может, и завидовал им), дружбе с сильными мира сего, при которой он умудрялся бывать и инакомыслящим. Многие считали, что его порой становится «слишком много»: скажем, и за кинорежиссуру брался, и роль Циолковсого в кино играл, и фотовыставки устраивал. Помню его фотовыставку в выставочном зале Союза художников Абхазии, где внимание не мог не привлечь цветной снимок с названием «Звонок младшему брату». На нем маленький мальчик нажимает пальчиком обнаженный живот молодой беременной женщины. Для времен советского ханжества это было, конечно, смело. Но я представил себе и то, как воспринималось данное фото в традиционном абхазском обществе, где был не допустим даже намек на публичную демонстрацию столь интимных сторон своей семейной жизни. А тут не составляло секрета, что это именно семейное фото...

Кстати, Джан, родившая Евгению Евтушенко двух сыновей, ушла от него к сыну директора Сухумского рыбзавода по фамилии Усвят и уехала с ним в Лондон. Это после того, как тот начал с друзьями приезжать на ту самую дачу в Агудзеру и купаться там в море – как будто других пляжей вокруг было мало.

В абхазском обществе отношение к Евтушенко тоже было противоречивым. До меня в те годы доходили разные байки про его общение с абхазской писательской братией. Как-то, мол, он в ходе большого застолья произносил речь и заметил, что молодой тогда абхазский поэт Виталий Амаршан на что-то отвлекся. Евтушенко тут же громко сделал ему замечание: «Я вижу, тут один мальчик меня не слушает. Но не забывайте, что у меня тысяча глаз». Один начинающий местный литератор пользовался покровительством Евгения Александровича и не уставал его воспевать. И вот как-то при встрече с группой абхазских литераторов тот бросился их обнимать и целовать, а поэт Геннадий Аламиа осек его: «Не целуй меня губами, которыми ты целовал задницу Евтушенко».

Но в том, что Евгений Александрович любил Абхазию, сомневаться не приходится. В начале 80-х вышел очень интересный сборник «Русские писатели об Абхазии» с его предисловием. Потом прошел слух, что он запрещен – из-за этого самого предисловия, где недостаточно четко было отражено, что «Абхазия – это уголок Грузии».

В том сборнике были произведения самого Евгения Александровича. В частности, стихотворение, которое начинается так: «С абхазской бабушкой-нанду мы молча тохаем в саду». Поясню для тех, кто не знает, что «нанду» – это и есть по-абхазски «бабушка». А «тохать» – это «мотыжить», но, по-моему, мало кто из абхазов подозревает, что в русском языке такого слова нет, как и слова «тоха», ибо последнее – причудливое местное производное от грузинского слова «тохи».

В конце восьмидесятых, как прочел я вчера в одной из интернет-публикаций, Евтушенко хотел продать дачу в Агудзере. Ее вознамерился купить директор Сухумского судоремонтного завода Рауль Эшба, причем его не смутила даже баснословная по тем временам цена – двести тысяч рублей. Но сделку заключить не успели – началась грузино-абхазская война.

Вот как в номере еженедельника «Аргументы и факты» от 25 декабря 2013 года в статье «Разгром элиты» описывается дальнейшая судьба дачи Евтушенко и всего дачного поселка в Агудере:

«В августе 1992-го сюда на грузовиках приехали грузинские боевики из «Мхедриони», – рассказывает Аванес Баграмян, врач местной поликлиники. – Начались повальные грабежи. Вынесли всю мебель из пансионата «Литературки», даже ручки у дверей отвинчивали, снимали люстры. Нашлись и те, кто паркет разбирал, – о, какие хозяйственные! Ну а затем приступили к дачам. Тут даже местные грузины соблазнились – подогнали машины и начали забивать их вещами. Сторож Дома-музея Симонова попытался остановить мародёров, но его избили. Было всеобщее безумие. Что мародёры не смогли унести, то сломали и подожгли – некоторые еще и на пол нагадили».

Курортный поселок теперь похож на площадку для съемок постапокалиптического фильма. Обугленные руины «дворцов» звёзд советской культуры заросли травой, всюду лениво бродят коровы. Вокруг груды нечистот и мусора. Баграмян показывает дачу Евгения Евтушенко – точнее, то, что от нее осталось. «Скелет» двухэтажного здания, оплавленные кирпичи, фрагменты рухнувшей крыши. Когда-то поэт вложил в этот коттедж свои гонорары от зарубежных изданий».

И далее:

«Евгений Евтушенко приезжал сюда три года назад, – вспоминает Алексей Барциц, бывший сотрудник пансионата. – Поглядел на разгром, вздохнул... Говорит: «Поселок стал – хоть фильм про битву за Сталинград снимай». А когда-то тут элита жила, уча­стки только через ЦК КПСС давали. Компенсировать убытки власти отказались: наших мародеров уже не поймаешь, а Грузия порчу дачи признавать отказывается. Вроде как ему вернули землю, и Евтушенко думает, что с ней делать».

А теперь расскажу, как описывали тот, тремя годами раньше, в августе 2010 года, приезд Евтушенко абхазские СМИ. Но оговорюсь, что это было уже второе его появление в Абхазии после войны. В 1994 году, как рассказывал мне народный писатель Абхазии Алексей Гогуа, которому в нынешнем марте исполнилось 85 лет, он организовал встречу Евтушенко с лидером Абхазии Владиславом Ардзинба. Что касается 2010 года, то Евгений Александрович 10 августа побывал в Национальной библиотеке и подарил ей книги – сборник «Весь Евтушенко» и составленную им онтологию русской литературы с 11 века до произведений Пушкина. В беседе с Алексеем Гогуа Евтушенко вспомнил своих абхазских друзей и то, как провел в Абхазии медовый месяц со своей первой женой Беллой Ахмадуллиной.

«Из поэтов-шестидесятников уцелели только Белла и я. А не потому ли, что свой медовый месяц мы провели в Абхазии и стали долгожителями?!», – пошутил Евтушенко. Он рассказал, что у него возникла идея издать книгу, в которую вошли бы его стихи об Абхазии и стихи, написанные в Абхазии. Затем Евгений Евтушенко побывал в Литературно-мемориальном музее имени Дмитрия Гулиа. Здесь он узнал, что абхазская поэтесса Нелли Тарба, у которой он не раз останавливался, болеет. Он написал ей письмо, в котором пожелал скорейшего выздоровления. Евтушенко выразил также желание восстановить свою дачу в поселке Агудзера. Он побывал в Агудзере, затем встретился с главой администрации Гулрыпшского района, обсудил ряд вопросов, связанных с восстановлением своих имущественных прав и дачи.

Попутно замечу, что впервые в Абхазии Евтушенко побывал в 1952 году, двадцатилетним студентом Литинститута. А через два года его литинститутский друг Алексей Ласурия дал ему ключ от своей сухумской комнаты, и он поселился там с Беллой Ахмадулиной. И в то счастливейшее время, как он описывал в одной из книг, они с Беллой, по моде тех лет, гуляли по сухумской набережной в... полосатых пижамах.

...Информация о приезде в Абхазию знаменитого русского поэта в 2010-м разошлась и в зарубежных СМИ. Тбилисское интернет-издание «Наша Абхазия», пересказав слово в слово информацию о нем ГИА «Апсныпресс», предпослало ей такой заголовок: «Евгений Евтушенко плюнул в лицо Грузии». В чем был этот плевок? Об этом в тексте ни слова, но, надо так понимать, в том, что поехал «в оккупированную Абхазию» не спросив разрешения у Тбилиси.

Еще одно грузинское СМИ недоумевало: как мол, мог поступить так человек, написавший строки: «О Грузия – нам слезы вытирая, ты – русской музы колыбель вторая... О Грузии забыв неосторожно, в России быть поэтом невозможно...»?

Но это еще что... Вскоре в интернете появилась многословная статья живущей в Москве литературной переводчицы Анаиды Беставашвили «В поисках утраченного имущества». Вот несколько отрывков из нее:

«Нарушая все этические и человеческие нормы, вопреки всяким международным конвенциям, зрелый писатель и общественный деятель, без всякого уведомления грузинской стороны посещает оккупированные территории, так и не задав ни одного вопроса о судьбе грузин, в том числе и его личных друзей, коренных жителей Абхазии. Должна признаться, что эта дикая, безнравственная выходка потрясла даже меня, человека, которого давно уже трудно удивить ничем не обоснованными выпадами в адрес моего народа. Пользуясь давним знакомством (я знаю Евтушенко с 1958 года, помогала ему переводить с грузинского, много писала о нем), я позвонила ему... На мой вопрос, как могло получиться, что человек, которого в Грузии более полувека называли своим братом, в такой тяжелый момент оказался не в Тбилиси, а совсем наоборот – в зоне, оккупированной российскими войсками, он раздраженно ответил, что никто не имеет права за ним следить и что, разговаривая со мной, он чувствует себя на допросе у Берия».

Это вызвало у его собеседницы новый поток негодования и даже сарказма. Мол, вряд ли она напоминает Лаврентия Павловича внешне, очков не носит и пока еще не облысела. И далее: «...возможно, что моя национальность в подсознании чуткого мастера слова объединила меня с малоприятной всем нам личностью...».

Что касается грузин, о судьбе которых в Абхазии Евтушенко якобы «не задал ни одного вопроса», то, насколько знаю, в первый свой приезд он долго пытался найти своего сухумского друга Джумбера Беташвили, еще кого-то. Кстати, абхазские коллеги не требовали же у Евтушенко выяснения судьбы поэта Таифа Аджба, увезенного из своей сухумской квартиры осенью 92-го грузинскими гвардейцами и сгинувшего без следа.

Впрочем, не знаю, может, истеривших в 2010-м грузинских «обличителей» Евтушенко утешит в какой-то мере тот факт, что и среди абхазских поэтов были выступившие с упреками в его адрес. Общественно-литературная ежемесячная газета, название которой переводится с абхазского как «Созвездие», осенью того года писала, что, увы, телезрители в эмоциональном потоке слов Евтушенко во время пребывания в Абхазии не услышали «ни слова об Отечественной войне народа Абхазии, ни намека на сожаление, что он в силу каких-то причин и обстоятельств не осудил в то время грузинскую агрессию». Но Евтушенко бы «снял камень со своей души», если б живя и бывая во многих странах, где пользуется авторитетом, замолвил бы словечко о признании независимости Абхазии. Там же были напечатаны два давно написанных больших стихотворения абхазских поэтов, в которых они в послевоенное время сожалели, что он не возвысил свой голос в защиту земли, которой так клялся в любви.

В последние годы я с соседями «повадился» выезжать на пикники на поросший соснами берег моря в поселке Агудзера. Пару раз забредал и на превращенный войной в пепелище дачный поселок, где когда-то стояли дачи именитых писателей Георгия Гулиа, Ивана Тарба, Константина Симонова, Мартына Мержанова, Нодара Думбадзе, Карло Каладзе и других. Пытался найти дом Евтушенко, в котором некогда гостил. И в конце концов нашел по вмурованным в бетон площадки перед домом камешкам, которые составляют слова «Станция Зима» (то место в Сибири, по словам поэта, в котором он некогда родился).

А Константин Гердов, как слышал от него, хранит все квитанции об уплате по поручению Евтушенко аренды за этот земельный участок. Кстати, в последнюю встречу мою с Гердовым, а это было в прошлом ноябре на съезде Союза писателей Абхазии, у нас завязался обмен впечатлениями о прошедшем незадолго до этого многосерийном телефильме «Таинственная страсть» по роману Василия Аксенова. Напомню, что в центре романа и фильма – литераторы под вымышленными именами, прообразами которых, в частности, была великолепная четверка поэтов-шестидесятников – Белла Ахмадулина, Андрей Вознесенский, Роберт Рождественский и самый громкий и шумный из них Евгений Евтушенко. Последний во время премьеры фильма жил в своем доме в Америке, где четверть века преподавал в местном университете, и, как знаю из одной телепередачи, весьма болезненно отреагировал на то, что, основываясь на фильме, можно подумать, будто он подписал письмо, осуждающее его наставника в поэзии Бориса Пастернака. Теперь мы знаем, что, согласно завещанию Евтушенко, его похоронят в Переделкине рядом с могилой Пастернака. Это будет 9 апреля.

В упомянутом фильме роль Евтушенко сыграл актер Филипп Янковский. Неплохой актер, и на поэта в молодости действительно очень похож. Но сопоставляя созданным им образ с тем, каким мне запомнился Евгений Александрович, скажу, что получился он каким-то чересчур инфантильным, «жалобным».

Одно из последних публичных выступлений Евгения Евтушенко состоялось в Москве на похоронах Фазиля Искандера. Тогда поэт прочел посвященные Фазилю Абдуловичу стихи.

А сейчас ушел и этот «последний из могикан».

Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия

  • 16x9 Image

    Виталий Шария

    В 1969 году окончил сухумскую 7-ю среднюю школу, в 1974 году – факультет журналистики Белорусского госуниверситета.

    В 1975-1991 годах работал в газете  «Советская Абхазия», в 1991-1993 годах – заместитель главного редактора газеты «Республика Абхазия».

    С 1994 года – главный редактор независимой газеты «Эхо Абхазии».

    Заслуженный журналист Абхазии, член Союза журналистов и Союза писателей Абхазии.

XS
SM
MD
LG