Югоосетинская бюрократия как будто специально делает все от нее зависящее, чтобы подорвать доверие избирателя к выборам, лишить их легитимности. Эти выборы, похоже, не станут исключением.
Начну издалека, так будет правильно. Первый глава государства Людвиг Чибиров избирался без каких-либо ограничений и предварительных условий для кандидата в президенты. Уже во время его правления появился ценз для желающего побороться за высший пост – предшествующие выборам пять лет постоянного проживания в республике. Ограничительный закон был принят к президентским выборам 2001 года.
Общественность в целом восприняла это нововведение положительно. В осетинских анклавах царили повальные безработица и бедность, люди жили случайными заработками. Закон приняли из опасений, что какой-нибудь проходимец с деньгами сможет скупить голоса бедствующих избирателей. Кроме того, ценз наделял особым достоинством тех, кто остался дома, несмотря на отчаянное положение, не уехал из республики в поисках лучшей жизни.
Была и другая версия: якобы закон приняли, чтобы выключить из политической конкуренции Резо Хугаева. Он на какое-то время уезжал в Северную Осетию, то есть нарушил непрерывность проживания в республике. Во всяком случае, тогда многие обратили внимание на такую странность: почему депутат первого созыва, который в тяжелейшие годы руководил и законодательной, и исполнительной ветвями власти, командовал вооруженным отрядом, вдруг оказался недостоин участвовать в президентских выборах?
При Эдуарде Кокойты ценз увеличили до десяти лет. И здесь уже мало кто сомневался, что это был способ убрать с доски потенциальных конкурентов. Хотя, надо признать, и вторые выборы Кокойты выиграл вчистую.
А вот история с диктантом куда более бесстыдна. Это испытание придумали после отмены результатов президентских выборов 2011 года, перед избирательной кампанией 2012 года.
Победа в 2011 году кандидата от объединенной оппозиции Аллы Джиоевой никак не входила в планы кураторов, – они ставили на Анатолия Бибилова. Но он проиграл, не помогли даже «обнимашки» с президентом Медведевым. Поэтому выборы пришлось отменять и назначать новые. Но тут возникала другая проблема: а вдруг Алла Алексеевна пойдет и на повторные выборы?
Для товарищей кураторов это была ситуация… Повторную избирательную кампанию она выигрывала в одни ворота. Местное общество негодовало: сначала растоптали выбор избирателей, а потом и избранного президента – буквально прокурорскими ботинками. Многие из тех, кто в одиннадцатом году объяснял, почему ни в коем случае не надо голосовать за Аллу Джиоеву, теперь безоговорочно отдавали ей свой голос.
Но придумали метод и против нее. Кто-то нашептал, будто филолог русского языка и литературы не дружит с осетинской грамматикой. Вот и придумали диктанты. Внедряли второпях, принимать поправки к закону уже не было времени, поэтому сначала это было решение ЦИК, потом его утвердил своим указом президент Тибилов и узаконил парламент во главе со спикером Анатолием Бибиловым в 2016 году.
Необходимо отметить, что все эти приблуды, которыми местная бюрократия оснастила процедуру выборов, не дали ничего путного. Они лишь превратили самое главное, самое значительное действо – делегирование гражданами своей власти избраннику, в сомнительное предприятие.
Диктант не вызывал такого отторжения до тех пор, пока из-за него не полетели три кандидатских головы. В 2012 и 2017 годах никого из-за экзамена с дистанции не сняли, поэтому нововведение воспринималось как идиотская (в определении политолога Гобозова) забава, как веселое глумление над будущими хозяевами республики.
Так было дважды, но не в этот раз. Поучилось так, что шесть человек определяют, получит избиратель возможность голосовать за своего кандидата или ему придется утереться. Причем определяющие товарищи как бы ничем не рискуют, потому что процедура не просто не прозрачная, она закрыта от любого заинтересованного в гласности взгляда, как акт проверки российского казначейства.
Зато среди шестерых товарищей, которые отвечали за объективность процесса, хватает людей с сомнительной репутацией, – это я про отзывы студентов и их родителей.
Еще один камень в огород комиссии. Почему на проверку десяти диктантов по полторы странички шестерым преподавателям понадобилось так много времени? Что значит: результаты проверки будут известны на следующий день?
Каждая из двух экзаменаторских троек (по осетинскому и русскому языкам) должна проверить пять маленьких диктантов. Это если предположить, что все трое проверяют одну работу друг за другом. Сколько на это надо времени преподавателям со стажем? Допустим, по 10-15 минут на диктант, и это с учетом ответственности за судьбу страны. Чего там делать до утра? Есть только одно объяснение: диктанты обсуждались где-то еще. В каком-то другом кабинете решали, какую оценку ставить, и это были явно не преподаватели.
Это предположение сделал реальностью президент Бибилов, когда сфотографировал свой диктант на осетинском и опубликовал его в Telegram с комментарием следующего содержания: «Знать родной язык, уметь не только изъясняться на нем, но и грамотно писать, – очень важно. Решил, что будет честно показать всем сегодняшний диктант по осетинскому языку. Предлагаю и остальным кандидатам придерживаться принципа открытой борьбы и выложить свои работы».
Занозистые товарищи тут же работу скопировали и отнесли на проверку знакомым преподавателям, а после разместили в сети с выделенными красными чернилами тринадцатью ошибками. Это на пять больше допустимого. Получается, Бибилова надо снимать с дистанции? Но и это еще не все. Нашлись и такие, кто раздобыл и опубликовал его диктант 2017 года – там девять ошибок, тоже двойка.
У меня вопрос: зачем было публиковать свою работу, да еще с таким вызовом остальным кандидатам? Каждый из нас знает уровень своей грамотности, здесь никаких иллюзий. Значит, он был уверен, что работа без ошибок? Тогда с чего такая уверенность, если, конечно, не дали переписать или не диктовали по слогам?
Продолжаем чернить экзамен. Избиратели, особенно из тех, кто служил в Минобороны, отказываются верить, что Владимир Пухаев не осилил диктант, который смогли написать Анатолий Бибилов и Ибрагим Гассеев. Эту новость они восприняли как плохой анекдот.
Теперь некоторые выводы от местных наблюдателей.
Экспертов удивило, что испытание прошел Гарри Мулдаров. Они еще до начала экзаменов были уверены, что его и Владимира Пухаева не пропустят. По их мнению, все дело в том, что они претендуют на голоса той же части молодежи, что и президент, и министр обороны.
Самое странное, почему пропустили Ибрагима Гассеева? Он-то уж точно заберет голоса тех, кто в 2017 году голосовал за Анатолия Бибилова.
Утверждения некоторых наблюдателей, будто он договорняк с Бибиловым, ничего не объясняют. Какой смысл толкаться с договорняком локтями в борьбе за одного и того же избирателя? На это есть версия, что за обоими стоит одна и та же кремлевская башня, она якобы не позволяет одному вышибать из выборов другого.
В 2017 году утвержденных Кремлем кандидатов было даже трое, но тогда все-таки они претендовали на поддержку разного избирателя. Такая стратегия казалась более рациональной, потому что охватывала большую часть общества.
Итак, второй этап избирательной кампании завершен с результатом минус три кандидата.
Сомнительная с точки зрения Конституции процедура. Многие считают ее противозаконной, указывая, что в основном законе содержится требование для кандидата владеть государственными языками, но о знании грамматики там ничего не сказано. Вкупе с недоверием к тому, как эта процедура была организована, она скорее снизила легитимность выборов, нежели подняла уровень доверия общества. А это значит, что к следующему этапу отсева кандидатов – проверке подписных листов, избиратели и их кандидаты подойдут с еще большим напряжением и недоверием к власти.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
