В последние дни у меня из головы не идет история с травлей азербайджанского писателя Акрама Айлисли за его роман-реквием "Каменные сны", который был опубликован в журнале "Дружба народов" в прошлом декабре и расценен азербайджанской общественностью как "проармянский". Когда впервые прочел, что Айлисли лишен звания народного писателя и президентской пенсии, перед мысленным взглядом тут же предстала длинная очередь из желающих бросить в 75-летнего писателя камень потяжелее.
И действительно, когда набрал в интернете в поисковике его имя, которое, признаюсь, раньше мне ничего не говорило, ситуация тут же обрела воплощение в зримых картинках. Здесь были и молодежная акция "Похороны книги писателя Акрама Айлисли", когда в Баку по улице несли гроб с книгами литератора, и пикет перед его домом, в ходе которого сжигали его портреты. А в его родном селении Айлис (тут я понял, что означает псевдоним писателя) жгли его книги и призывали к смерти. И как апофеоз морального террора – обещание одного из общественных деятелей выплатить около 10 тысяч евро тому, кто отрежет пожилому писателю ухо…
Ну и, разумеется, были многочисленные осуждающие публикации в азербайджанских СМИ, негодующие речи в парламенте. В обнародованном заявлении Союза писателей Азербайджана говорится, что произведение Акрама Айлисли вызвало справедливый гнев как писательских кругов, так и всего азербайджанского народа.
Абсолютно предсказуемым было и то, что интернет-комментаторы с армянскими фамилиями выражали восхищение гражданским мужеством писателя, а с азербайджанскими - неизменно осуждали, хотя разброс уровня текстов в последнем случае был весьма велик: от озлобленной примитивной брани до рафинированного, не без литературных изысков анализа, приправленного "желанием понять".
Я не спешил с выводами, сразу представив себе два возможных варианта произошедшего. Первый: справедливый и честный писатель-гуманист нарисовал в своем романе объективную картину страшных событий недавней истории, где присутствуют и положительные, и отрицательные образы как азербайджанцев, так и армян. Как было сформулировано в журнальном предисловии, это "не просто художественный текст, это исключительно смелый поступок писателя – истинного патриота, ради чести и достоинства своего народа не страшащегося говорить горькую правду". Однако эта, мол, объективность оказалась не по нраву людям с сознанием, ослепленным правотой только своей стороны…
Второй вариант: малоизвестный за пределами Азербайджана писатель средней руки на склоне лет решил замахнуться и на мировую славу, прельстился лаврами Орхана Памука (турецкий писатель черкесского происхождения, за роман о геноциде армян начала двадцатого века удостоенный Нобелевской премии) и выдал на-гора малохудожественное, рассчитанное на скандал произведение, дабы добиться славы любой ценой, даже ценой уничижения своего народа. За этот вариант свидетельствовали, в частности, обвинения критиков романа в том, что в нем все армяне – жертвы, а все азербайджанцы – палачи. А в одной из осуждающих статей я встретил почти дословное воспроизведение своего предположения о жажде славы как движущем мотиве Айлисли… Так кто же все-таки он: Данко, вырвавший из груди сердце, дабы осветить своему народу путь к истине, или Герострат?
В конце концов, я понял, что надо прочесть сам роман. Благо, интернет дает сегодня чудодейственную возможность мгновенно осуществить такое намерение. Но прежде чем поделиться своим впечатлением, сделаю отступление…
Недавно среди бумаг в своем домашнем архиве наткнулся на листок с непонятной непосвященному схемой, расписанной разными цветами шариковой ручки. Но я, взглянув на нее, сразу все вспомнил и чуть не расхохотался... Дело было в 1990 году, вскоре после выхода в свет в сухумском издательстве моего небольшого сборника прозы. В этом сборнике была повесть, описывающая жизнь одного типичного для наших мест интернационального по составу трудового коллектива. И все бы ничего, но за год до этого в Абхазии "взорвалась бомба" межнациональной вражды, и в свете произошедшего многие стали смотреть на окружающий мир не так, как раньше. Вот и один мой сухумский приятель-грузин, прочитавший эту повесть, вдруг обвинил меня, что в нем действуют исключительно положительные абхазы и отрицательные грузины. Пришлось взять тогда листок бумаги и произвести "реестр" всех персонажей повести; слава Богу, вскоре убедил своего визави, что в повести выдержан "баланс", который его так волновал.
А после выхода в свет уже после грузино-абхазской войны сборника моих рассказов о ней почувствовал со стороны некоторых своих знакомых абхазов явное неодобрение того факта, что среди многочисленных героев этой книги, написанной во многом на основе реальных историй из жизни, встречаются положительные грузины и отрицательные абхазы. А один как-то с подозрением спросил: "Почему у тебя грузины всегда такие внешне красивые?" – "Разве? – удивился я. – Ну, два-три такими описаны, такими я вижу эти персонажи. А почему это тебя так раздражает?".
Национальная ненависть – одно из самых сильных чувств на Земле. И под его влиянием происходит массовая аберрация нравственного зрения, коллективное помутнение сознания.
Несколько месяцев назад меня, как и многих других, шокировала история, когда президент Азербайджана Ильхам Алиев своим указом помиловал азербайджанца Рамиля Сафарова, зарубившего топором в 2004 году в Будапеште спящего армянского офицера, вместе с которым проходил обучение по программе НАТО "Партнерство во имя мира", а затем в стране развернулась массовая кампания по героизации преступника. Происходящее настолько не укладывалось в сознании, что я, забросив все свои дела, увлекся в интернете поиском материалов, которые проливали бы максимально полный свет на обстоятельства того уголовного дела и аргументацию тех, кто симпатизировал Сафарову. Но чем больше углублялся в это, тем больше приходил в замешательство. Естественным было предположить, что на столь чудовищное преступление Сафарова толкнуло не менее чудовищное оскорбление со стороны убитого, такое, что он даже утра не мог дождаться. (Хотя в любом случае убить спящего – это подло и трусливо, совсем не по-мужски). Ан нет, по сути, единственное внятное объяснение, которое прозвучало сразу после того, как убийцу задержали, это то, что армянин при встречах с ним улыбался. Это потом уже стали появляться какие-то показавшиеся мне выдуманными с адвокатской помощью детали…
И вот на какое обстоятельство я не сразу, но обратил внимание. После самого преступления в 2004 году и суда в Венгрии общественное мнение в Азербайджане разделилось: примитивному сознанию защитников Сафарова ("наш – значит прав") противостояло сознание тех, кто с прискорбием отмечал, что данное убийство не могло не нанести урон имиджу Азербайджана. Но постепенно голоса последних становились все менее и менее слышны. В прошлом году, когда поднялась волна "патриотического" одобрения того, что содеял Сафаров, похоже, уже никто этому не возражал: кому охота навлекать на себя гнев масс?
Разумеется, подобные явления, когда объективное мышление отступает перед "патриотическим", свойственны всем странам и народам. Вспоминается бледный аналог описанному, когда летом 2010 года в Абхазии разразился скандал, связанный с показом по Абхазскому телевидению документального фильма грузинского режиссера Мамуки Купарадзе "Отсутствие воли" и его обсуждения представителями абхазского гражданского общества. Фильм представлял из себя попытку представить существующие на грузинской стороне мнения об истории грузино-абхазского конфликта и перспективах его урегулирования. В Грузии этот фильм увидела лишь ограниченная телеаудитория, в Абхазии же его показ по национальному телевидению вызвал негодование у большой массы телезрителей, которые заявляли: "Почему мы по своему родному телевидению должны слушать излияния Шеварднадзе и других? Мы не знаем, что они там за Ингуром говорят, и знать не хотим!"
Попытки представителей НПО, которые организовали этот показ, и их сторонников возражать в том смысле, что "знание – сила", вызывали только нападки на них. При этом я заметил такое явление: для полных ничтожеств представилась вдруг заманчивая возможность "возвыситься" над людьми, имеющими большие заслуги перед Абхазией, обвинив их в недостатке патриотизма, и они стали этой возможностью с азартом пользоваться. А многие, которые тоже хотели бы им возразить, предпочли промолчать по принципу: "А мне оно надо?" Примитивность всегда агрессивна и наступательна, потому что ей не ведомы сомнения…
Но вернемся к "Каменным снам". Прочтя роман, я убедился, что в нем действительно не выдержано "национального баланса" между положительными и отрицательными персонажами. Но по вполне уважительной причине. Это не роман-эпопея типа "Тихого Дона", где давалась бы панорама событий эпохи, это исследование душевных поисков азербайджанского интеллигента, который наблюдает за тем, что происходит вокруг него. А вокруг – националистический угар, который привел к страшным событиям в Сумгаите и др. (Кстати, разве этот положительный герой, пытавшийся спасти старика-армянина, и еще ряд положительных героев произведения – не азербайджанцы?) А на другой стороне конфликта такие же совестливые армянские интеллигенты разве не наблюдали, как другой националистический угар привел к трагедии Ходжалы? Найдется ли на армянской стороне смельчак, который рискнет изобразить в художественном произведении "своих" моральных уродов того времени, ослепленных национальной ненавистью? Не знаю. Знаю только, что это очень и очень трудно.
Не могу исключить того, что (в одной из публикаций в российских СМИ в поддержку гонимого писателя такая мысль прозвучала) к публикации романа, написанного еще в 2006-2007 годах, Акрама Айлисли окончательно подтолкнула прошлогодняя кампания по возвеличиванию и героизации Рамиля Сафарова. На мой взгляд, постыдная кампания. О ней и, вообще, о Сафарове мне хотелось сказать слово еще в прошлом сентябре, когда начитался о них в интернет-СМИ, причем читал и армянские, и азербайджанские комментарии, чтобы взвесить все "за" и "против". Обдумывая это самое слово, я собирался вспомнить некоторых своих друзей-азербайджанцев, с которыми сводила судьба, – прекрасной души людей, прозу Анара, Рустама и Максуда Ибрагимбековых, которой зачитывался в юности. Но чувствовал, что это все равно будет выглядеть как некое приличествующее ситуации, но не слишком убеждающее расшаркивание перед Азербайджаном. Сейчас, после "Каменных снов", которые стали своего родом искуплением за Сафарова, мне уже гораздо легче говорить обо всем этом.
Я не знаю Акрама Айлисли и не берусь судить о его мотивах. Но то, что он сделал, было нужно азербайджанскому народу. Пусть и через сто лет он в массе своей с этим не согласится. То, что он описал, конечно, не вся правда о мучительном армяно-азербайджанском конфликте, это часть правды. Но это правда.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
И действительно, когда набрал в интернете в поисковике его имя, которое, признаюсь, раньше мне ничего не говорило, ситуация тут же обрела воплощение в зримых картинках. Здесь были и молодежная акция "Похороны книги писателя Акрама Айлисли", когда в Баку по улице несли гроб с книгами литератора, и пикет перед его домом, в ходе которого сжигали его портреты. А в его родном селении Айлис (тут я понял, что означает псевдоним писателя) жгли его книги и призывали к смерти. И как апофеоз морального террора – обещание одного из общественных деятелей выплатить около 10 тысяч евро тому, кто отрежет пожилому писателю ухо…
Ну и, разумеется, были многочисленные осуждающие публикации в азербайджанских СМИ, негодующие речи в парламенте. В обнародованном заявлении Союза писателей Азербайджана говорится, что произведение Акрама Айлисли вызвало справедливый гнев как писательских кругов, так и всего азербайджанского народа.
Абсолютно предсказуемым было и то, что интернет-комментаторы с армянскими фамилиями выражали восхищение гражданским мужеством писателя, а с азербайджанскими - неизменно осуждали, хотя разброс уровня текстов в последнем случае был весьма велик: от озлобленной примитивной брани до рафинированного, не без литературных изысков анализа, приправленного "желанием понять".
Я не спешил с выводами, сразу представив себе два возможных варианта произошедшего. Первый: справедливый и честный писатель-гуманист нарисовал в своем романе объективную картину страшных событий недавней истории, где присутствуют и положительные, и отрицательные образы как азербайджанцев, так и армян. Как было сформулировано в журнальном предисловии, это "не просто художественный текст, это исключительно смелый поступок писателя – истинного патриота, ради чести и достоинства своего народа не страшащегося говорить горькую правду". Однако эта, мол, объективность оказалась не по нраву людям с сознанием, ослепленным правотой только своей стороны…
Второй вариант: малоизвестный за пределами Азербайджана писатель средней руки на склоне лет решил замахнуться и на мировую славу, прельстился лаврами Орхана Памука (турецкий писатель черкесского происхождения, за роман о геноциде армян начала двадцатого века удостоенный Нобелевской премии) и выдал на-гора малохудожественное, рассчитанное на скандал произведение, дабы добиться славы любой ценой, даже ценой уничижения своего народа. За этот вариант свидетельствовали, в частности, обвинения критиков романа в том, что в нем все армяне – жертвы, а все азербайджанцы – палачи. А в одной из осуждающих статей я встретил почти дословное воспроизведение своего предположения о жажде славы как движущем мотиве Айлисли… Так кто же все-таки он: Данко, вырвавший из груди сердце, дабы осветить своему народу путь к истине, или Герострат?
В конце концов, я понял, что надо прочесть сам роман. Благо, интернет дает сегодня чудодейственную возможность мгновенно осуществить такое намерение. Но прежде чем поделиться своим впечатлением, сделаю отступление…
Недавно среди бумаг в своем домашнем архиве наткнулся на листок с непонятной непосвященному схемой, расписанной разными цветами шариковой ручки. Но я, взглянув на нее, сразу все вспомнил и чуть не расхохотался... Дело было в 1990 году, вскоре после выхода в свет в сухумском издательстве моего небольшого сборника прозы. В этом сборнике была повесть, описывающая жизнь одного типичного для наших мест интернационального по составу трудового коллектива. И все бы ничего, но за год до этого в Абхазии "взорвалась бомба" межнациональной вражды, и в свете произошедшего многие стали смотреть на окружающий мир не так, как раньше. Вот и один мой сухумский приятель-грузин, прочитавший эту повесть, вдруг обвинил меня, что в нем действуют исключительно положительные абхазы и отрицательные грузины. Пришлось взять тогда листок бумаги и произвести "реестр" всех персонажей повести; слава Богу, вскоре убедил своего визави, что в повести выдержан "баланс", который его так волновал.
А после выхода в свет уже после грузино-абхазской войны сборника моих рассказов о ней почувствовал со стороны некоторых своих знакомых абхазов явное неодобрение того факта, что среди многочисленных героев этой книги, написанной во многом на основе реальных историй из жизни, встречаются положительные грузины и отрицательные абхазы. А один как-то с подозрением спросил: "Почему у тебя грузины всегда такие внешне красивые?" – "Разве? – удивился я. – Ну, два-три такими описаны, такими я вижу эти персонажи. А почему это тебя так раздражает?".
Национальная ненависть – одно из самых сильных чувств на Земле. И под его влиянием происходит массовая аберрация нравственного зрения, коллективное помутнение сознания.
Несколько месяцев назад меня, как и многих других, шокировала история, когда президент Азербайджана Ильхам Алиев своим указом помиловал азербайджанца Рамиля Сафарова, зарубившего топором в 2004 году в Будапеште спящего армянского офицера, вместе с которым проходил обучение по программе НАТО "Партнерство во имя мира", а затем в стране развернулась массовая кампания по героизации преступника. Происходящее настолько не укладывалось в сознании, что я, забросив все свои дела, увлекся в интернете поиском материалов, которые проливали бы максимально полный свет на обстоятельства того уголовного дела и аргументацию тех, кто симпатизировал Сафарову. Но чем больше углублялся в это, тем больше приходил в замешательство. Естественным было предположить, что на столь чудовищное преступление Сафарова толкнуло не менее чудовищное оскорбление со стороны убитого, такое, что он даже утра не мог дождаться. (Хотя в любом случае убить спящего – это подло и трусливо, совсем не по-мужски). Ан нет, по сути, единственное внятное объяснение, которое прозвучало сразу после того, как убийцу задержали, это то, что армянин при встречах с ним улыбался. Это потом уже стали появляться какие-то показавшиеся мне выдуманными с адвокатской помощью детали…
И вот на какое обстоятельство я не сразу, но обратил внимание. После самого преступления в 2004 году и суда в Венгрии общественное мнение в Азербайджане разделилось: примитивному сознанию защитников Сафарова ("наш – значит прав") противостояло сознание тех, кто с прискорбием отмечал, что данное убийство не могло не нанести урон имиджу Азербайджана. Но постепенно голоса последних становились все менее и менее слышны. В прошлом году, когда поднялась волна "патриотического" одобрения того, что содеял Сафаров, похоже, уже никто этому не возражал: кому охота навлекать на себя гнев масс?
Разумеется, подобные явления, когда объективное мышление отступает перед "патриотическим", свойственны всем странам и народам. Вспоминается бледный аналог описанному, когда летом 2010 года в Абхазии разразился скандал, связанный с показом по Абхазскому телевидению документального фильма грузинского режиссера Мамуки Купарадзе "Отсутствие воли" и его обсуждения представителями абхазского гражданского общества. Фильм представлял из себя попытку представить существующие на грузинской стороне мнения об истории грузино-абхазского конфликта и перспективах его урегулирования. В Грузии этот фильм увидела лишь ограниченная телеаудитория, в Абхазии же его показ по национальному телевидению вызвал негодование у большой массы телезрителей, которые заявляли: "Почему мы по своему родному телевидению должны слушать излияния Шеварднадзе и других? Мы не знаем, что они там за Ингуром говорят, и знать не хотим!"
Попытки представителей НПО, которые организовали этот показ, и их сторонников возражать в том смысле, что "знание – сила", вызывали только нападки на них. При этом я заметил такое явление: для полных ничтожеств представилась вдруг заманчивая возможность "возвыситься" над людьми, имеющими большие заслуги перед Абхазией, обвинив их в недостатке патриотизма, и они стали этой возможностью с азартом пользоваться. А многие, которые тоже хотели бы им возразить, предпочли промолчать по принципу: "А мне оно надо?" Примитивность всегда агрессивна и наступательна, потому что ей не ведомы сомнения…
Но вернемся к "Каменным снам". Прочтя роман, я убедился, что в нем действительно не выдержано "национального баланса" между положительными и отрицательными персонажами. Но по вполне уважительной причине. Это не роман-эпопея типа "Тихого Дона", где давалась бы панорама событий эпохи, это исследование душевных поисков азербайджанского интеллигента, который наблюдает за тем, что происходит вокруг него. А вокруг – националистический угар, который привел к страшным событиям в Сумгаите и др. (Кстати, разве этот положительный герой, пытавшийся спасти старика-армянина, и еще ряд положительных героев произведения – не азербайджанцы?) А на другой стороне конфликта такие же совестливые армянские интеллигенты разве не наблюдали, как другой националистический угар привел к трагедии Ходжалы? Найдется ли на армянской стороне смельчак, который рискнет изобразить в художественном произведении "своих" моральных уродов того времени, ослепленных национальной ненавистью? Не знаю. Знаю только, что это очень и очень трудно.
Не могу исключить того, что (в одной из публикаций в российских СМИ в поддержку гонимого писателя такая мысль прозвучала) к публикации романа, написанного еще в 2006-2007 годах, Акрама Айлисли окончательно подтолкнула прошлогодняя кампания по возвеличиванию и героизации Рамиля Сафарова. На мой взгляд, постыдная кампания. О ней и, вообще, о Сафарове мне хотелось сказать слово еще в прошлом сентябре, когда начитался о них в интернет-СМИ, причем читал и армянские, и азербайджанские комментарии, чтобы взвесить все "за" и "против". Обдумывая это самое слово, я собирался вспомнить некоторых своих друзей-азербайджанцев, с которыми сводила судьба, – прекрасной души людей, прозу Анара, Рустама и Максуда Ибрагимбековых, которой зачитывался в юности. Но чувствовал, что это все равно будет выглядеть как некое приличествующее ситуации, но не слишком убеждающее расшаркивание перед Азербайджаном. Сейчас, после "Каменных снов", которые стали своего родом искуплением за Сафарова, мне уже гораздо легче говорить обо всем этом.
Я не знаю Акрама Айлисли и не берусь судить о его мотивах. Но то, что он сделал, было нужно азербайджанскому народу. Пусть и через сто лет он в массе своей с этим не согласится. То, что он описал, конечно, не вся правда о мучительном армяно-азербайджанском конфликте, это часть правды. Но это правда.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
