21 мая в учебниках истории значится как день окончания Кавказской войны, которая длилась сорок восемь лет – с 1817 по 1864 год. Черкесские общественники считают этот день также окончанием русско-черкесской войны, которая длилась сто лет. Началом войны они считают 1763 год, когда Россия вторглась в Кабарду и построила там крепость Моздок.
Получилось так, что и войну навязали общественники, а также памятную дату назначили и стали отмечать без участия государства – не было на этот счет никаких указов, властных распоряжений и т.п. Видимо, поэтому и такое неоднозначное и неодинаковое отношение государственных органов к мероприятиям. Говорит черкесский общественник Аслан Бешто, он был одним из организаторов мероприятий в Нальчике:
«Я бы не сказал, что были препятствия со стороны республиканских властей хоть в чем-то. Наоборот, по всем вопросам, по всем пунктам шли навстречу, оказывали всяческую поддержку. С другой стороны, негативно действовало на людей огромное количество служащих Национальной гвардии, которые в день мероприятия оцепили все проезды-выезды вокруг. Быть может, я отношусь к этому несколько предвзято и все это делалось во благо – для обеспечения безопасности людей, но все же такое количество гвардейцев вокруг тихой, мирной демонстрации заставляло нервничать».
И все же, говорит Аслан Бешто, и в этот раз не обошлось без неприятностей.
Траурные ленточки, которые повязывают участники мероприятий, заказывали в московской типографии. Их разделили на три части и отправили на рейсовых автобусах из Москвы в республики, где планировались мероприятия: Кабардино-Балкарию, Адыгею и Карачаево-Черкесию. То ли силовики поздно спохватились, то ли еще по какой-то другой причине, но первые две посылки дошли до адресатов, а третью перехватили и изъяли, говорит Аслан Бешто:
«Возле станицы Кущевской автобус остановили сотрудники правоохранительных органов и целенаправленно стали проверять багаж именно в поисках траурных лент. Автобус продержали 5-6 часов. Все это время водителю автобуса задавали какие-то вопросы. В очередной раз были арестованы траурные ленты. Третий раз уже эти ленты отправляют на лингвистическую экспертизу, и каждый раз экспертиза дает заключение, что они не содержат признаков экстремизма. Тем не менее с упорством, достойным лучшего применения, эти ленты продолжают изымать – арестовывать. Я не знаю, для чего это делается».
Вот такое странное отношение к этой дате со стороны охранителей государства. Ни запрета, ни одобрения, вроде и укоры не звучат, но и без препон не обходится.
По мнению российского политолога Алексея Малашенко, такие настороженность и неоднозначность в восприятии объясняются тем, что национальная политика в российском государстве окончательно не сформулирована, противоречива.
Это объективная проблема, считает Алексей Малашенко, государство еще очень молодое, повторять политику Советского Союза в Кремле не хотят, им нужно что-то новое, свое. А между тем национальная политика формируется поколениями, говорит Алексей Малашенко:
«На это нужно время, на это нужен опыт, а он всегда дается очень дорого, и нужны профессионалы, которых, к сожалению, у нас на сегодняшний день не так много. С одной стороны, мы по-прежнему ориентируемся на дружбу народов, говорим, что мы многонациональное и поликонфессиональное государство, что мы федерация, что действительно есть на самом деле. Но вот как сгладить шероховатости, как достигнуть взаимопонимания между народами? Потому что давайте признавать честно, что есть этнонациональные интересы в каждой кавказской республике, республиках Поволжья и т.д. Это очень тонкая материя, а вся наша политика держится на принципах контроля и запрета всего того, что не укладывается в общую идеологию, а не укладывается очень много – от Навального до межэтнических трений. И все это надо каким-то образом или замалчивать, или подавлять. Вот это самая главная проблема, я думаю, что когда-нибудь она будет решена».
А до тех пор, говорит Алексей Малашенко, в отсутствие сформулированной национальной политики действуют установки. Сейчас установка такая, что самое главное – это не общество, а государство. Где бы и когда бы оно ни было – на землях Российской империи, Советского Союза или Российской Федерации, – государство всегда право. Говорит Алексей Малашенко:
«Сейчас установка такая, что нельзя реинтерпретировать историю, помимо официальной доктрины. Если мы начинаем находить какие-то недостатки, пусть то в Российской империи или в Советском Союзе, то этого следует избегать, а еще лучше – запрещать.
И мы знаем массу высказываний и депутатов, и разного рода политиков, которые говорят, что нельзя переписывать историю, а попросту они не хотят правды. Потому что те ошибки, те преступления, которые совершало государство, будь то до 1917 года, будь то после 1917 года или после 1991 года, они все ложатся на сегодняшнее время. Отсюда и возгласы: « Как государство может ошибаться?! Нет-нет-нет!» История должна быть чистой и гладкой. И все, что не укладывается в эту гладкость, все, что требует болезненного и для народов, и для государства истолкования, – все это не нравится. Запретить все нельзя, контролировать все нельзя, но можно морщиться и каким-то образом намекать: мол, ребята, лучше этого не делать».
