Уже несколько месяцев в Верховном суде Абхазии слушается дело по иску кандидата в депутаты Астамура Отырба, который с перевесом в 14 голосов проиграл своему оппоненту Дмитрию Гунба. Отырба считает, что было допущено много нарушений, которые повлияли на результаты голосования. Он обратился с иском в суд и требует признать выборы недействительными. Камнем преткновения в судебном процессе стал мешок с избирательными бюллетенями. Отырба настаивает на вскрытии, его оппонент Гунба возражает. Ответчиком по иску Астамура Отырба является окружная избирательная комиссия. Сегодня в Сухуме прошло очередное судебное заседание, на котором были допрошены два свидетеля, оба – члены участковых избирательных комиссий. Допрос последней свидетельницы длился долго, но, как заявил председательствующий, суд так и не смог понять смысл того, о чем она свидетельствовала.
Судебный процесс прокомментировал присутствовавший на нем сегодня председатель Центральной избирательной комиссии Тамаз Гогия. Он был избран на эту должность в декабре 2016 года.
Елена Заводская: Тамаз, прокомментируйте, пожалуйста, сегодняшний процесс.
Тамаз Гогия: На мой взгляд, это – замечательное действо! Оно законное, каждая из сторон имеет право обжаловать любое решение. Считаю его очень полезным для того, чтобы усовершенствовать законодательство и нормативные документы, провести необходимую работу. Те вопросы, которые высвечиваются и просматриваются на суде, помогают вскрыть существующие пробелы, а это очень важно.
Е.З.: Обозначьте, пожалуйста, что для вас сегодня было важно?
Т.Г.: Сегодня было, конечно, удивительно слышать от членов участковых избирательных комиссий, которые не являются недавно пришедшими, а работают уже по несколько созывов, такого рода высказывания, которые говорят об их некомпетентности, абсолютной неосведомленности. Это, конечно, поражает, этого не должно быть, с этим надо работать, с этим надо бороться, и мы постараемся все это привести в норму, насколько возможно. Вы же знаете, что комиссии создаются сроком на пять лет. По истечении пяти лет наступают следующие выборы, к новым выборам мы формируем комиссии, как центральную, так окружные и участковые. В комиссии попадают абсолютно разные люди, специальную подготовку они не проходят, специального обучения в этой области нет. Мы проводим для них семинары, но, видимо, этого недостаточно. Как вам известно, в большинстве случаев в состав комиссий попадают работники социальной сферы. Это – учителя, главы местных администраций, то есть довольно образованные люди. И им предоставляется возможность просмотреть свои права. Они не огромные, разобраться в них не очень сложно.
Е.З.: А какое впечатление на вас произвели показания свидетельницы – члена участковой комиссии? В ее показаниях не смогли разобраться, по-моему, ни судьи, ни стороны. Что вы думаете об этом?
Т.Г.: Такого рода высказывания, которые мы слышали сегодня, меня поражают и удивляют. Человек свидетельствует, не зная, о чем он свидетельствует. Он свидетельствует, провоцируя скандал. Она подтверждает правильность деятельности комиссии, но обсуждает какие-то детали, которые в ходе разбирательства по каким-то вопросам ей до конца не были понятны. Она выступала не как член избирательной комиссии, а, скорее, как наблюдатель. Там была явная приверженность одной из сторон. Зачастую у нас, к сожалению, так происходит. Это не только в отношении нее можно сказать. А по факту, когда суд задает конкретный вопрос: «Вы согласны с данными, занесенными в протокол?» Она отвечает: «Да, согласна. Изначально были какое-то недопонимание, недочет, ошибки, но в ходе разбирательства мы выяснили, что это – так!» Она говорит, что председатель комиссии заявил ей, что она не имеет права у входа на участок проверять паспорта избирателей. Ее спрашивают, какие у вас были функции, обязанности, а она не знает. Это очень плохо. Это наш минус, и мы обязательно постараемся его устранить. Формирование участковых и окружных комиссий имеет свою градацию: Центральная избирательная комиссия формирует окружную, а окружная – участковую.
Е.З.: Тамаз, в социальной сети были выложены документы, которые свидетельствуют о нарушениях, и они касаются списков избирателей. Вы что-то можете об этом сказать?
Т.Г.: Там есть конкретные фамилии, конкретные справки, выданные адресным бюро (стороне истца), мы их перепроверяем.
Е.З.: О чем шла речь в этих документах?
Т.Г.: Адресное бюро выдало им справки о том, что эти граждане на этом участке не прописаны. Дело в том, что не всегда в адресном бюро, к сожалению, происходит своевременная фиксация той миграции населения, которая имеет место. И не только в адресном бюро, у нас на местах главы администраций и домоуправлений не всегда знают о миграции населения. Если они выписали сегодня гражданину листок убытия, он после этого представляет свои документы в комиссию паспортно-визовой службы. Информация о том, какое решение приняла паспортно-визовая служба, может не дойти до домоуправления. И получается, что выписавшийся человек может годами числиться как прописанный. Или человек, прописавшийся и живущий на той или иной территории уже несколько лет, может не проходить по спискам домоуправления.
Е.З.: Паспортная комиссия прописывает и не сообщает никуда об этом, правильно я вас поняла?
Т.Г.: Зачастую сведения в другие инстанции не попадают, по каким причинам, я не знаю.
Е.З.: Получается, что некоторые люди, которые проголосовали в этом округе, не прописаны в нем? Такая информация была у стороны истца. Вы ее перепроверили и получили информацию о том, что в адресном бюро нет данных об их прописке. Вы уверены, что они все-таки в этом округе прописаны? Если да, то на основании чего?
Т.Г.: На основании данных паспортно-визовой службы. Мы знаем, что у данного человека есть прописка по данному адресу, полученная согласно сведениям паспортно-визовой службы. Эти сведения мы получаем по установленным на сегодняшний день правилам. Для этого нам не надо идти в адресное бюро и выяснять, что же и как же у них там.
Е.З.: А сторона истца основывает свою информацию только на данных адресного бюро?
Т.Г.: Да, но я не могу гарантировать, что у них 100% информации такой. Я могу привести вам один пример (и они об этом говорят), что в списках избирателей не значится госпожа Ажиба Марина Родионовна, это было размещено в социальной сети по данным, думаю, истца.
Е.З.: Так что с ней конкретно?
Т.Г.: Ну, ее конкретно в списках избирателей не было. Но голосовала она или нет, это надо проверить, а для этого надо заглянуть в этот самый мешок с избирательными бюллетенями.
Е.З.: Скажите, пожалуйста, а каково ваше отношение к вскрытию мешка? Надо это делать или нет?
Т.Г.: В данной ситуации решение должен принять суд. Я не могу советовать суду, как поступить. У нас цепная реакция возникнет во многих случаях. Судебные разбирательства будут нескончаемые. Мы должны свое законодательство привести в такую норму, когда такие ситуации будут сниматься до судебного разбирательства. Когда обяжут рассматривать в обязательном порядке все жалобы, все заявления непосредственно на местах, когда сделать это легко и просто, не доводя дело до суда.
Е.З.: То есть до того, как опломбирован мешок?
Т.Г.: Он может быть и не опломбирован. Как только поступила жалоба в округ, у округа по закону есть два дня на рассмотрение любой жалобы. Понимаете, всего два дня. Это не значит, что он ночью должен привезти нам этот мешок. Нет, ни в коем случае. А отмахнуться от жалобы не имеет права по законодательству ни одна из структур Центральной избирательной комиссии. Даже если мы отклонили данную жалобу, она должна быть рассмотрена, запротоколирована и обоснованно отклонена. И только после этого к нам должен прийти протокол. Мало того, многие начинают спорить: почему он не подал жалобу на участке или в округе? Он может подать жалобу, куда угодно, и в суд, минуя всех, это - его право.
Е.З.: Вы считаете, что мешок вскрывать не нужно?
Т.Г.: В данной ситуации, чтобы положить конец всему этому бардаку, черт возьми, вскрыли бы его уже наконец, и всем было бы легче. А что касается проведения необходимых реформ в том же законодательстве, в тех же инструкциях, - это необходимо сделать. То есть суд должен быть той инстанцией, которая рассматривает те вопросы, которые в других инстанциях рассмотреть невозможно.
Е.З.: Но вы будете менять законодательство, инструкции?
Т.Г.: Конечно! Мы работаем над этим, просматриваем всю нормативную базу, работаем с новыми инструкциями.
Е.З.: И суд вам в этом поможет?
Т.Г.: Очень! Я вам говорю, это великолепное действо. В законном порядке в демократическом обществе оно должно существовать! Другое дело, что мы не совсем готовы к таким судебным процессам. Но они должны проходить, они вскрывают те вещи, которые мы в своей работе по своим возможностям не можем осуществить. Мы не можем допросить кого-то, мы не можем привезти кого-то. А здесь идет полезное для всех и для общества действо. Люди должны знать, что верховенство закона существует. Я заявлял и заявляю: если даже Центральная избирательная комиссия проиграет это дело, я не буду считать, что мы проиграли. Мы выиграли для всей страны это дело. Выиграли в том плане, что решение суда должно быть безоговорочным и окончательным. И люди должны понимать, что есть инстанция, в которую они могут обратиться и снять любые подозрения и проблемы, которые возникают.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
