Главное событие недели – депутаты парламента почти в полном составе встретились с генпрокурором Урузмагом Джагаевым, чтобы задать ему вопросы по делу о смерти Инала Джабиева. На встречу в парламент также пришли судмедэксперт республики Зарина Дзагоева, родственники задержанных силовиков и вдова Инала Джабиева – Оксана. Предмет обсуждений на встрече – заключение российской экспертизы о причинах смерти Инала Джабиева, которое оправдывает девятерых сотрудников МВД, обвиняемых в причинении ему смерти во время допроса. Накануне встречи две парламентские партии выступили с заявлениями, что не доверяют ни результатам экспертизы, ни следствию.
За день до встречи «Народная партия» разместила на своей странице в социальной сети «Фейсбук» заявление депутата от партии Джамболата Медоева о том, что он «лично доводил достоверную информацию до президента о имевшихся у генерального прокурора Джагаева намерениях завести следствие в удобное ему русло, когда он обещал сотрудникам криминальной милиции в день убийства Джабиева получение нужных результатов экспертизы из-за пределов республики… В принципе, по прошествии трех месяцев Джагаев сдержал свое слово: в непонятной экспертизе, которую Бибилов в социальных сетях назвал фейком, сделан вывод, что Джабиев Инал погиб не от побоев, а от прекращения приема наркотических средств». Кроме того, партийцы обратили внимание общественности на новые «уловки» прокуратуры:
«Дело в том, что недавно прокуратурой акцентировалось внимание общественности на том, что «следствием будут установлены лица, избившие Джабиева до допросов в МВД».
Не поверила результатам российской экспертизы и партия «Ныхас». Накануне встречи она разместила видеообращение Николая Цховребова, который был задержан силовиками вместе с Иналом Джабиевым в августе этого года.
Он поблагодарил сограждан за то, что они не остались в стороне, вышли на улицы, открыто выражают недовольство действиями сотрудников правоохранительных органов. По словам Николая, его возмутили результаты экспертизы, согласно которой Инал Джабиев умер от прекращения употребления наркотиков:
«Какие наркотики? Меня 23-го забрали из дома, завезли в ГОВД. Там меня два-три часа избивали… на голову мне натянули мою же майку, потом пакет, потом маску. Избивали там, требовали признаться по подводу покушения на Наниева, но я отвечал, что это были не мы. Я пробыл там день, потом меня отвезли в подвал к пограничникам (КГБ РЮО). Там меня избивали, издевались надо мной, на голове у меня была маска. Но я узнал племянника Наниева, других нет. Оттуда меня втихаря отвезли в больницу на освидетельствование на наркотики. Я пошел с ними, чтобы увидели, простите, что я кровью хожу в туалет. Там наркотики у меня не обнаружили (в крови), но, когда увидели кровь в туалете, тогда, поздно ночью, надели на меня форму и отвезли в больницу… 27-го в подвал пришел следователь, они позвонили родным и сказали нанять адвоката, чтобы завтра, 28-го, пойти в прокуратуру… А меня отвезли в криминальную милицию. Там я от них узнал, что и Инал там… И у меня требовали, чтобы я признался... я повторил: в чем признаться? Это были не мы. Они надели на меня две или три маски и вышли. Я сидел возле двери, кто-то побежал, и я услышал, как истошно кричал Инал, где-то от 30 секунд до минуты. Они зашли опять и спросили: не передумал? Я говорю: это не мы. И они начали бить и меня. Часа два-три нас убивали, избивали. Крик Инала стоял постоянно, как и мой».
Подробности, рассказанные на камеру Цховребовым, шокировали изощренной жестокостью:
«Нам не давали все это время воды, еды, закрывали окна, чтобы снаружи не было слышно моих криков. В какой-то момент я хотел выпрыгнуть из окна, чтобы сломать шею и умереть. Я выжил благодаря Иналу, смерти моего друга».
Депутат от партии «Ныхас» Давид Санакоев, говорит: общение с генпрокурором его не впечатлило. Он изначально был против приглашения Джагаева и вот почему:
«Ни на один вопрос, который мы задали, мы не получили вразумительного ответа. То есть что-то говорил, но это были не ответы. И я, и мои коллеги ожидали этого. Спрашивали мы по экспертизе и нашего эксперта, например, могут ли давать такое заключение без необходимых материалов? Связанные, например, с трупными пятнами, если у них нет кожи. Мы получили ответ, что нет. Ею (Зариной Дзагоевой) было сказано также, что у нее есть свое мнение и есть мнение вот этой экспертизы. Что она может дать экспертизу на основании того, что было сделано ею, какие исследования провела она, какие исследования провели в другой экспертизе, дополнительно сделает еще исследования и в течение времени тоже может выдать нам заключение. Потому что как такового заключения она пока не выдавала, она выдавала результаты исследования».
По словам Санакоева, задавали вопросы прокурору и родственники задержанных, и Оксана Джабиева, только сводилось все к тому, что не было никакого контроля над тем, что происходило, со стороны руководства прокуратуры и МВД:
«Мы вновь высказали мнение, что он должен уйти в отставку и что народ об этом говорит. Один раз он (генпрокурор) сказал, что это личное мнение конкретного депутата, а во второй раз проигнорировал, когда ему конкретно задали вопрос: скажи нам, что ты думаешь по этой ситуации (предложение об отставке). Мы поняли, что он еще раз подтвердил то, что расследование будет необъективным, расследование также будет неоткрытым, и будут сделаны те выводы, которые им нужны. Как мы понимаем, они хотят свалить всю вину за все на Инала Джабиева, который сам во всем виноват: то есть он умер не от того, что его избивали и пытали, что это все лишь нанесло ему легкий вред здоровью и не стало основанием для того, что он умер, что его убили. То есть нечто подобное они и хотят сделать, и мы не видим, что они хотят привлечь других соучастников и участников всего этого».
Я попросил высказать свое мнение о происходящем известного в республике человека, женщину, мать. Но она ответила отказом, сказала, что ее слишком расстроила эта история. Тогда мы просто поговорили об этом без записи, и тогда я понял причины ее отказа, почему он не готова говорить об этом вслух. По ее словам, это не первая история, когда милиционеры истязают парней. И всякий раз, когда заплечных дел мастера слишком увлекаются, они привозят едва живых мужчин к врачам, чтобы те привели их в чувство, и можно было снова истязать несчастных. Врачи и медсестры все видят, все понимают, но молчат. Всегда молчат и не пытаются защитить людей.
Так продолжается много лет – силовики пытают, врачи молчат, судьи и прокурорские и слышать не хотят о жалобах на пытки, а общество безмолвствует.
Я не понимаю, сказала она, почему это происходит с нами, как мы дожили до таких отношений. Когда я заметил женщине, что это обычная российская практика, она ответила:
«Мы не большая Россия. Мы маленькое общество, которое вместе пережило войну. Мы вместе оплакивали убитых, делились хлебом в голодное время. Я всегда думала, что между нами должны быть особые отношения. Ведь это наши люди (милиционеры), откуда в них столько презрения, пренебрежения к тем, кто был с ними рядом все эти трудные годы?»
В этом, собственно, причина кризиса – в разном восприятии произошедшего.
Очевидно, что и генпрокурор, президент и иже с ними смотрят на эту историю через российскую линзу, глазами российских чиновников. С точки зрения российского произвола это совершенно нормальная история. У силовиков и чиновников, как всегда, на руках неопровержимые доказательства их правоты, потерпевшие, как всегда, сами во всем виноваты, а те, кто за них заступается, – это спутавшаяся с криминалом оппозиция. Только вот те, кто, по их мнению, должен терпеть и подчиняться, воспринимают эту историю иначе.
Люди живут с ощущением, что они хоть и выиграли войну, но проиграли местным негодяям все, за что боролись двадцать лет – достоинство гражданина и право человека. Вдруг оказалось, что у женщины, которая выстояла в этом аду, родила и вырастила ребенка, можно забрать сына и играючи замучить его до смерти, а потом ткнуть ее носом в бумажку, дескать, сын ваш сам во всем виноват – наркоман, умер от ломки…
Те, кто сейчас гнет пальцы над заключением экспертизы, или не знают, или забыли, что в последний раз так, как с Иналом Джабиевым, цхинвальцы прощались только с жертвами Зарской трагедии. Они не понимают, что у родителей тех, кто погиб, защищая город, есть утешение. В честь их детей называют улицы, открывают мемориалы. А кто назовет улицы в честь тех, кого замучили менты? За что у них забрали жизнь? Они не оставили их родителям ни утешения, ни гордости, одну лишь жажду справедливости. Эта история про то, что люди не хотят так больше жить и требуют от власти согласия с их требованием.
В этом смысле отставка генпрокурора и честное расследование убийства Джабиева – это знак согласия. Такое скромное начало процесса обновления, альтернативой этому может оказаться стремительная развязка кризиса.
Невозможно не заметить, что все, кто не поддерживает требования общественности, перестают восприниматься как часть этого города. И это тоже тревожный знак. Поэтому парламент не может выйти из этого клинча с президентом. Ему просто некуда выходить.
К другим новостям. В Ленингорском районе очередная волна эмиграции.
По разным источникам около трехсот человек, это более трети оставшегося населения, изъявили желание принять участие в программе Красного Креста по воссоединению семей, то есть выехать навсегда. Люди больше не могут выносить режим изоляции, который длится пятнадцать месяцев, и уезжают. По сути, это капитуляция перед политикой выдавливания ленингорцев, которую мы наблюдаем последние два года. Грузинский омбудсмен Уча Нануашвили рассказал мне, как происходит процедура выезда:
«В списках желающих принять участие в программе воссоединения семей числится около двухсот восьмидесяти человек. Отъезжающая семья может взять с собой не более пятисот килограммов багажа. Поэтому сельские жители распродают свой скот, птицу, свое имущество. Продать сложно, потому что население маленькое, не так много людей в районе, которые хотят или могут купить, поэтому приходится отдавать за бесценок. Масса проблем и с процедурой выезда. Отъезжающий должен погасить все долги по налогам, коммунальным платежам, штрафам. Документы, подтверждающие, что он выплатил все долги, нужно отнести в КГБ. Перед отъездом они должны подписать документ, что больше не могут вернуться в район и заранее соглашаются с этим. Подписывают, что у них не будет никаких претензий на собственность, которая остается в районе, то есть на их дома и квартиры. Это наиболее проблематичная для отъезжающих часть процедуры».
У отъезжающих офицер КГБ забирает югоосетинские документы, включая паспорт и пропуск, таким образом их лишают возможности пересечь границу.
Эта история насколько, мягко говоря, неприглядна, настолько и бессмысленна, если не сказать безумна. Она ни разу не про «цель оправдывает средства», ни про холодных циничных политиков, которые добиваются результата любой ценой – например, выдавливают нелояльную часть населения, чтобы предупредить некие эксцессы в будущем.
Кто уезжает? В первую очередь старики, которые уже несамостоятельны, они нуждаются в заботе близких и бдительном медицинском присмотре. То есть это парни явно не призывного возраста, и с точки зрения демографии им нечего предложить нелояльной части населения.
Еще уезжает молодежь, которая уехала бы в любом случае. Точно так же, как уезжают их сверстники их Цхинвала или северокавказских губерний. Это мировая тенденция: молодежь видит свое будущее в больших городах – там образование, культура, карьера, бизнес…
Остальные возрастные категории ленингорцев либо уже выехали, либо приспособились так, что никакие ограничения их не смущают. Таким образом, в сухом остатке от этой политики нет ничего, кроме очередного репутационного ущерба.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
