Главное событие недели – обнародованы первые материалы дела Инала Джабиева – заключение экспертов 111 Главного государственного центра судебно-медицинских и криминалистических экспертиз Минобороны России.
17 ноября родные Джабиева опубликовали выдержки документа в Facebook. А 18 ноября вечером, когда новость вовсю обсуждалась в социальных сетях, следователь Генпрокуратуры Алан Бестауты собрал журналистов и огласил результаты указанной экспертизы:
«Смерть Инала Джабиева наступила от внезапной сердечной недостаточности на фоне отмены наркотического препарата, а в крови и во внутренних органах трупа Джабиева при судебно-химическом исследовании было обнаружено наркотическое средство метадон (является тяжелым наркотиком, вызывающим зависимость сильнее, чем от опиатов)». В заключении также указано, что тело Джабиева подверглось не менее 18-ти «травмирующим воздействиям», однако все они не являются смертельными:
«Тело Джабиева подвергалось не менее чем 18-ти травмирующим воздействиям, о чем свидетельствует установленное минимальное количество мест приложений этих воздействий, расположенных в разных анатомических областях. Имевшиеся у Джабиева повреждения в виде множественных ссадин, кровоподтеков, а также кровоизлияния в мягких тканях груди оцениваются как не причинившие вред здоровью», – отметил следователь.
Родные погибшего с выводами экспертизы не согласны. Диана Санакоева, адвокат семьи Джабиевых, в беседе с «Эхом Кавказа» отметила, что 17 ноября, после ознакомления с материалами экспертизы, потерпевшая сторона сочла их сомнительными и недостоверными:
«Там разные причины, в связи с чем нами сразу было заявлено ходатайство перед следователем от потерпевшей и защитника о выделении времени на подготовку замечаний к заключению экспертизы. В частности, когда мы стали изучать эту экспертизу, было выявлено, что права и ответственность экспертов, предусмотренные статьей, как указано в заключении, статьей 57 УПК – уголовная ответственность за дачу заведомо ложного заключения, согласно ст. 307 УК, эксперты предупреждены почему-то 9 октября 2020 года, тогда как производство экспертизы начато в период времени 15 часов 20 минут 8 октября. Ознакомившись далее с заключением, мы также считаем, что оно оформлено ненадлежащим образом. Все это будет отражено в наших замечаниях. Ну и впоследствии мы, конечно, будем обращать на них внимание при обращении с ходатайством о назначении повторной судебно-медицинской экспертизы.
– Что вас смутило в оформлении экспертизы?
– Экспертиза достаточно объемная. Я сразу укажу на несколько нарушений… То, что она не пронумерована как полагается, и то, что там, где обязательно стоят печати и подписи экспертов, – они обязательно должны быть закреплены печатью организации. В данном случае отмечу, что это печать для справок, и печати не проставлены на всех подписях, так как там не один эксперт, там пять экспертов. И не только вот это. Там много чего нам не понравилось в плане несоответствия, как я уже сказала, нормам законодательства».
Потерпевшая сторона, по словам Дианы Санакоевой, будет ходатайствовать и о проведении независимой экспертизы:
«Мы сами должны выбрать учреждение и в своем ходатайстве указать, куда мы хотим направить повторную экспертизу, и ждать ответа, будет удовлетворено наше ходатайство или нет.
– Есть мнение, что повторная экспертиза только затянет процесс, что может быть на руку обвиняемой стороне.
– У нас другого выхода нет, потому что, вы знаете, что потерпевшая, так же, как и я, не согласна с этой экспертизой, и, естественно, мы обязаны указать на нарушения, которые мы в ней выявили, и с чем мы не согласны. Поэтому потерпевшая сразу же при ознакомлении сказала, что будет ходатайствовать о назначении повторной экспертизы».
Главное в этой новости состоит в том, что она как бы переквалифицирует уголовное дело. Его теперь правильно называть не делом «об убийстве Джабиева», а о превышении должностных полномочий сотрудниками МВД, в сердцах надававшими пенделей подследственному. Что до Инала Джабиева, то он сам во всем виноват. Мало того, что «наркоман», так еще и скрыл от сотрудников, что у него началась ломка, в противном случае ему бы, конечно, была оказана медицинская помощь – положили бы в лазарет под капельницу, окутали заботой. Но он, по всей видимости, скрыл главное и умер от абстиненции. Поэтому ни о каком непредставлении помощи умирающему не может быть и речи.
Повторюсь, преступление теперь не тяжкое, остается определить «паровоз» – кто возьмет все на себя, получит условный срок за 18 «травмирующих воздействий», а остальные продолжат работать.
Этот результат не только уводит от ответственности силовиков, которые замучили человека до смерти. Когда у наркомана ломка, причем настолько сильная, что он от нее умирает, сам факт неоказания медицинской помощи – это причинение мучительной смерти. А его, получается, во время ломки еще и били. А еще этот результат делает бессмысленным и несправедливым отставку правительства. Он обесценивает протесты со стороны общества и парламентского большинства, которые требуют отставки всех должностных лиц, причастных к расследованию дела о покушении на министра внутренних дел Игоря Наниева. Потому что именно с этого дела все началось, а еще с заявления президента Бибилова о том, что к покушению на министра причастна оппозиция и связанный с нею криминал.
Как потом оказалось, роль организованной преступности должны были изобразить трое парней, судя по метадону в крови, небезгрешных перед законом, но вполне безобидных, которые явно не тянут на роль мафиози и уже тем более киллеров. Наркозависимые люди часто становятся жертвами полицейского произвола именно потому, что в условиях неволи их начинает «ломать», и они не могут долго сопротивляться давлению следователей. Просто на этот раз не получилось – и милиционеры не рассчитали давление, и от назначенных «паровозами», судя по всему, добились немногого. В противном случае, наверное, и Инал Джабиев сейчас был бы жив, и мы бы узнали имя оппозиционера – «заказчика покушения на государственного деятеля».
Главный пробел в стратегии следствия состоит в том, что это – не банальная уголовщина. Это политическое дело, результаты которого могут или разрядить обстановку, или взвинтить ее, вывести на новый уровень напряжение между обществом и властью, спровоцировать еще более тяжелый политический кризис.
Главная задача должна быть не в том, чтобы расследовать дело, как хочется, подвести его под нужный результат, а в том, чтобы смягчить его последствия, которые уже произошли, и избежать новых. А для этого обязательно нужно сделать так, чтобы общественность приняла эти результаты. А приять она их может только из рук людей, непричастных даже косвенно к смерти Джабиева, и той кампании, которая была развернута против оппозиции после так называемого покушения. Надо очень постараться, чтобы этого добиться.
Анатолий Бибилов заявил, что дело может оказаться в суде еще до Нового года.
Можно представить, что станет главным возмутителем общества на этом процессе – это тайна следствия по делу о покушении на Игоря Наниева. Потерпевшая сторона неизбежно будет спрашивать подсудимых, на каком основании они арестовали парней, почему возили из подвала в подвал, чего от них добивались, кто контролировал ход расследования, что докладывали наверх, какие указания получали сверху. То есть будут устанавливать, кто еще принимал участие в произволе, который привел к трагедии. А им в ответ – извините, тайна следствия по другому уголовному делу.
Еще одно событие, которое сделало информационную неделю в Южной Осетии, – это статья и.о. министра иностранных дел Дмитрия Медоева с говорящим названием «Конституционная реформа для Южной Осетии. С чего начать?» Это первый случай, когда государственный чиновник такого уровня заявил о необходимости конституционной реформы, причем не во время избирательной кампании, а, так сказать, в мирное время, когда не идет борьба за голоса граждан.
Повторюсь, автор – должностное лицо, а не свободный политик, поэтому его статью многие восприняли не как вольные рассуждения эксперта, но как согласованное с руководством действие, чтобы прощупать реакцию общества. В Южной Осетии с таких пробросов начинались многие проекты, впоследствии воплотившиеся в жизнь. Например, новый интеграционный договор 2015 года. Изначально это был текст без признаков авторства, подсунутый неизвестно кем, неизвестно под чью дверь.
Статья большая. Автор указывает, что действующая Конституция, принятая еще до признания, морально устарела, и теперь назрела необходимость создать новую, отвечающую требованиям сегодняшнего дня, и вынести ее на референдум.
Некоторые положения основного закона Дмитрий Медоев видит так:
- «Президент республики избирается из своего числа народными депутатами, всенародно избранными в высший законодательный орган Республики Южная Осетия в ходе реализации всеобщего и прямого конституционного права;
- Президентский срок определяется в 7 лет, но не более 2-х раз подряд и без права баллотироваться впредь».
Политолог Вячеслав Гобозов говорит, что конституционная реформа нужна, но предложенный Дмитрием Медоевым способ выборов президента вызывает у него удивление:
«Мне не понятно, как можно совместить принцип разделения властей и выборы президента из числа депутатов? Насколько я знаю, такой способ избрания президента парламентом происходит исключительно при парламентской форме правления, где президент обладает символическими полномочиями. Я не припомню случая, чтобы в суперпрезидентской республике президент избирался депутатами из своего числа. В этом случае его легитимность на несколько порядков становится ниже. Легитимность президента в президентской республике определяется именно тем, что он получает мандат непосредственно из рук избирателей. Поэтому, повторюсь, опосредованные выборы подходят для парламентской республики, но не президентской формы правления».
По мнению Вячеслава Гобозова, конституционная реформа – это лишь часть необходимых республике системных преобразований. Важная, но тем не менее всего лишь часть. Чтобы принимаемые законы реально заработали, необходимо выстраивать новую, принципиально иную систему сдержек и противовесов, нужно переформатировать отношения государства и общества, говорит Вячеслав Гобозов:
«Если проводить конституционную реформу, то она должна быть направлена именно на укрепление системы сдержек и противовесов, на отказ от конституционной монархии и распределения излишних президентских полномочий в пользу других ветвей власти и повсеместного внедрения выборных механизмов при формировании всех ветвей органов власти. Реформы должны предполагать формирование правительства по итогам парламентских выборов, достижение реальной независимой судебной власти вплоть до прямых выборов судей самим населением.
– Как вы относитесь к семилетнему президентскому сроку?
– В данной ситуации надо говорить о сокращении срока президентства до четырех лет. В нашей маленькой республике два срока вполне достаточно, и никаких там «подряд» или возможности баллотироваться в третий раз через один срок».
После публикации статьи обнаружился сюжет, претендующий на ее предысторию. Две недели назад с предложением провести конституционную реформу выступило общественное движение «Союз Алания-Россия», созданное тремя жителями республики: Сосланом Остаевым (председатель), который баллотировался на последних выборах в парламент, и двумя экс-депутатами – Дмитрием Тасоевым и Роландом Келехсаевым. По словам Роланда Келесаева, их версия реформы отличается от той, которую предлагает Дмитрий Медоев:
«Мы предложили перейти от президентской формы правления к парламентско-президентской, которая предполагает передачу части полномочий от президента к законодательному собранию. Две недели назад мы разослали письма с нашим предложением президенту и каждому из депутатов с просьбой ответить официально, согласны ли они с нашим предложением. Мы предлагаем: в случае одобрения референдумом после принятия новой конституции президент и парламент складывают с себя полномочия и проводятся выборы согласно новой Конституции.
– Как вы считаете, с чем связано предложение ввести непрямые выборы президента?
Они понимают, что потеряли популярность. Поэтому хотят сохранить за собой власть за счет изменения процедуры выборов и контроля за этой процедурой, в том числе при помощи ЦИКа и Верховного суда».
На непрямых выборах часто избирают мэров городов в российских регионах, где общественные институты уже не подают признаков жизни. Там сначала выбирают депутатов по партийным спискам, то есть попросту закидывают бюллетени в ящики в пользу нужной партии. Потом они избирают из своего числа главу города – то есть главу представительной власти и нанимают по конкурсу мэра – человека, который реально рулит городом, и за которого не проголосовал ни один горожанин. Это такой способ провести в кресло руководителя претендента, у которого нет шансов победить на прямых выборах.
Нечто подобное теперь предлагается внедрить в Южной Осетии.
Можно себе представить, как в этих условиях будут проходить выборы в парламент. Мы это уже видели два года назад, когда половину кандидатов просто отстранили от участия под ничтожными предлогами, а избирательная кампания была проведена с таким количеством нарушений, что даже сами участники не смогли понять, кто из них какое место занял.
Можно представить и то, как будут проходить выборы президента из числа депутатов. Наверное, как это было при вынесении вотума недоверия министрам юстиции и внутренних дел в прошлом году. Шантаж, подкуп и прочие прелести кулуарных переговоров. Только в случае с президентскими выборами давить на депутатов будут не только местные товарищи, но еще и кураторы. Конечно, если вообще будет нужда на кого-то давить после таких парламентских выборов.
В этом описании нет ничего придуманного – все по опыту выборов глав северокавказских городов. Избиратель в этом не участвует, он в принципе перестает быть источником власти. Избирательное право превращается в формальность, а переход власти осуществляется по внутренним, закрытым от общества правилам.
К этому можно добавить лишь то, что принятие новой Конституции будет означать обнуление сроков. Этот сюжет представляется иллюстративным. Сравните запросы общества на системные реформы и то, что чиновники готовы предложить в качестве таковых, и вы получите качество действующей власти.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
